Спасаясь от кипятка, Боря на прихожую с ногами забрался.
— Вы ебанулись там все, что ли⁈ — снова вспылил начальник. — В смысле своих брать? А оптимизация с модернизацией? Или ты что, мэрии объяснишь, что всё хорошо у нас? Что всё своё есть? И работать мы как люди можем и умеем? Да кто тебе поверит⁈ Только заграница нам поможет! И — гастербайтеры!
Тут Борю самого прорвало. Как щиколотки обожгло, так кипяток внутренний и полился.
Возмутился в голос:
— Да в жопу и оптимизацию и модернизацию вашу! И отчётность заодно поглубже себе запихайте!
— А как же без отчётности? Как понять, что ты работаешь?
— Дайте просто нормальные условия, чтобы работать по-человечески, блядь! — уже не мог остановиться Глобальный. — Я не успеваю весь район обслуживать в две ноги! Где моя рабочая машина? Где снятое для меня жильё, а не для пидоров заграничных? Оборудование где, блядь⁈ Одежда где рабочая? Снова всё спиздил, по стопам Антона прогулявшись? Ни труб уже, ни расходников. Нихуя нет! Куда всё делать? Только же закупились на год вперёд!
— Нет, ты точно охуел! — уже ревел туром директор. — Уволю без выходного пособия! Ты нигде больше в этом городе официально устроишься, я тебе обещаю.
— Ты что ли за меня работать будешь⁈ Или немцы твои?
— А что, если немцы?
Лицо покраснело. Пар валил. Припекало с обоих сторон. По ту сторону телефона — в голове, а по эту — наяву. Мутная вода уже не тёплая добегала, а такой кондиции, что сухую лапшу можно кидать и заваривать.
«Наруливаем! Не хватало ещё в кипятке на пороге свариться», — подтвердил внутренний голос.
Боря с прихожей до замка потянулся, ключ в третий замок вставил и едва не упал. Пошатнувшись, обратно за телефон взялся и как давай кричать в ответ:
— А может это ты там охуел в конец? Напяль бахилы свои одноразовые на туфли и пиздуй на объект! Пиджак свой бесполезный выкинь нахуй или сменяй на робу и пиздуй батарею варить без сапог, жлоб ебучий!
— Чё сказал⁈ — донёс динамик. — ЧЁ. ТЫ. СКАЗАЛ.
— Хули ты сидишь там и командуешь из кабинета? Тебе виднее, что ли? Я сейчас в кипятке сварюсь как яйцо в крутую, а должен тебе пруфы кидать, чтобы доказывать, что не пиздабол? Ты ебанутый совсем? Дебил ёбаный!
— Что ты сказал⁈ — словно всё ещё не верил услышанному директор. — А НУ-КА ПОВТОРИ!!!
— Или верни Романа, говорю! Или нахуй иди с этими заграничными коллегами и идеями своими, менеджер конченный! — эффектно закончил Боря и телефон в карман сунул.
После чего, придерживаясь за раздевалку, дотянулся до ключа и провернул замок. Дверь отворилась. Вода через край хлынула. Сантехник выждал момент и следом сиганул.
Всё равно как посадят, с работы увольняться надо. Два взлома с проникновением уже есть, ещё и похищение немки припишут, а то и пытки. Это пока немцы людей в концлагерях пытали, им всё можно было. Потом пожурили и простили. А самих немцев будь добр — не тронь. Как и полено избранной арийской расе, в шоколаде у них всё должно быть. Хорошо будет, если директор хотя бы задним числом уволит.
Сантехник широко распахнул дверь, позволяя кипятку бежать на площадку и вниз по лестнице. За это время будет успевать остывать хоть немного. Запирать его в квартире, где человек в ванной остался — преступление. Так и скажет в суде, пока пожизненное назначать будут.
Пар повалил при столкновении горячего и холодного воздуха. Стасян из этого пара как демон из преисподней по лестнице поднимался. Только не рогат пока, зато за булку придерживался. И сумку на плече нес трофейную.
— Эта, Борь?
Глобальный, от кипятка всё ниже убегая, за собой его потащил. На ходу сумку взял. Признал.
— Ага!
«Ну хоть что-то!»
В ней ключи и паспорт. И инструменты даже. Вон и ключ от подвала виднеется. Никакого теперь МЧС не надо. Сам воду перекроет. Справятся.
«Инструменты только из микрача забрать надо», — прикинул внутренний голос: «Сварочный аппарат, то есть. Разводной ключ-то вон в сумке покоится, и это единственный предмет, который не подведёт по жизни».
— Эта, осторожнее тут, — выдохнул Боря, понимая, прошлая жизнь дала трещину. Только что был молодым перспективным специалистом, к успеху шёл, потом что-то пошло не так и вот уже безработный и почти под следствием.
А дальше — больше.
Стасян с грустным ебалом послушно от горячей воды отскакивая, ему слова не сказал. Ну а что дурак, так это не должность. Это врождённое. Замер Боря, глядя на него. Внутри вроде негодования много, но дело-то сделано уйма. Сумку вернули. А с ней и часть жизни как будто.
— Ты это, — продолжил сантехник без угрозы физического уничтожения объекта. — Следи, чтобы Кристина из ванны не вылезала. Кричи там ей, руками маши. Делай, что хочешь, лишь бы в ванной сидела. Понял?
— Понял, — ответил крановщик таким голосом, словно постиг нирвану полчаса назад, а теперь пытался вспомнить зачем ему это было нужно. И не следует ли повторить?
Боря из подъезда выбежал, в подвал рванул. Хорошо, что откопан уже как следует вход. Не сильно замело. Замок на месте. Ключи не сменили.
Подсвечивая себе новым телефоном в подвале, сантехник стояк батарейный перекрыл быстро. Тот, что проблемный. И пока на верхних этажах потоп прекратился, выдохнул. Затем неторопливо поднявшись по лестнице вместо лифта, замер у квартиры Лиды. Дверь стояла распахнутой.
«Там, наверное, снова потолку пиздец», — подсказал внутренний голос: «Теперь без ремонта не обойтись».
Боря уже хотел выше подниматься и со Стасяном поговорить, но вместо этого в квартиру вдруг зашёл. Потолок на этот раз не держит воду. Ведро подставить надо. Дырка пробита. А кем пробита? Им.
«Может я в правду пиздабол?» — невольно подумал Боря, подтачиваемый неизвестно откуда взявшимся червём сомнений.
Вот и этой деве вроде ремонт обещал сам сделать, а теперь уже и не ясно, кому что делать. Уехала. Внутреннее с внешним в противоречия вошли, да так и закусились, ожидая пока первым противник сдохнет.
Но враг-то кто?
* * *
— Лё папа! Вы не выносимы! — на французский манер ответила Лида майору Гусману, пока УАЗик тёмно-зелёного цвета притормаживал у подъезда. — Ваше повышение не даёт вам права вмешиваться в личную жизнь!
— Отставить разговорчики! — заявил довольный розовощёкий майор в очках и с длиной шеей, смахнул с обновлённого погона поверх зимнего обмундирования пылинку и протянул водителю пятихатку на чай на радостях от давно заслуженного повышения. — В Питер жить поедем, дура. Как люди будем жить. Оба два. У питерских сейчас вся сила. А сила в чём? Сила в правде. А чтобы с правдой бабуйни какой не приключилось, надо за балтийца тебе выходить!
— Да ни в жизнь! — заартачилась Лида.
Но так только она сама этот процесс называла. Как по мнению Гусмана, так дочка просто выебывалась. Но кто его когда спрашивал? Однако, она стояла на своё.
И стянув губки, Лидия Гусман заявила:
— Мне и тут хорошо!
— Молчать, дурында, — первым вылез из служебной машины Гусман, но пока машину ту обходил, чтобы дверь дочери открыть, та первой к подъезду рванула. — Такого морячка там себе найдёшь, закачаешься! — крикнул он вслед, быстро настигая широкими шагами.
Пока она делает «раз-два-три» шагами, он делает «раз-два». И потом всегда нагонит. Родитель настороже. Родитель знает. Родитель пожил.
— Папа, остыньте! — открыла дверь домофона Лида и шмыгнула к лифту.
— Балтийцы знаешь какие? — не унимался отец, словно единственный родитель. От того прославленный в последние девятнадцать лет гиперопекой и гастритом. — Они никогда не ошибаются. А если ошибаются, то не обижаются, а сразу мстят! — тут он хмыкнул и лифт вызвав, добавил украдкой. — Не путать с прибалтами. Прибалты всё по жизни проебалты. Кроме гонора и самомнения. Но кто о них вспомнит через сорок лет? Вымрут или растворятся, как кельты. Или как там это… ассимилируются!
— Лё папа! — снова возмутилась дочь, хотя вроде бы давно могла принять отцовскую градацию, где были «наши» и «не наши». — Вот вам всё вам шуточки, а мне жизнь надо строить!
— А чего не строишь? — изобразил удивление Гусман. — Как не загляну, ревёшь только.
— Ну, во-первых, книга была хорошая. Не каждый день я Тургенева перечитываю, да и семь мне было тогда всего, — припомнила Лида. — А, во-вторых, не ваше дело, папенька! Я уже взрослая и сама решаю где и когда мне плакать. А жить — тем более. Оставьте меня в покое. Вы отец или деспот, в конце концов? И наконец-то конец!
Лифт остановился на их этаже. Гусман едва выпустил первой девушку по этикету, как тут же настиг и за спину себе подвинул. Так как дверь была открыта!
— Тихо, Лидок… — прошептал он и шапку ей вручил, а следом и очки. — Кажись, грабят. Щас я им по сусалам-то и отвешу с апперкота. Без сдачи.
— Папа… — только и прошептала дочь.
— Цыц!
Зачем-то принявшись широко шагать и перекатываясь с пятки на носок, (что было довольно нелегко в служебно-обмундировочных сапогах), Гусман ремень с пояса стянул и на правой руке обмотал бляшкой наружу. За кастет если и не сойдёт, то вмятин на лице прибавит. Судить его всё равно только военным судом будут. Так что если кого в расход и пустит, то только в целях самообороны. Ну или для профилактики. Не умные совсем, раз на служебную квартиру полезли.
Зря он, что ли, на неё ипотеку берёт и ремонт уже сделал?
Зашёл Гусман в зал, а там мужик с ведром стоит и ссыт в него. От удивления майор даже поморчал. Зря очки отдал.
Оказалось, что не ссыт незваный гость в их квартире, а струю ловит. Потолочную. А сам с задумчивым видом на люстру сползающую пялится. Отключать, мол свет, или уже по боку?
— Боря! — вдруг раздалось за спиной отца майора. — Ты чего тут делаешь?
Сантехник повернулся, едва ведро не перевернув от удивления.
Обронил сухо:
— Да вот… квартиру спасаю. Как могу.
— Ты как сюда попал⁈ — воскликнул Гусман сразу строго.
Боря нос почесал, плечами развёл. Терять то уже нечего, потому ответил: