Боря кивнул. Точно, великаны все добрые. Это маленькая херня с крылышками вроде фей или карлики бородатые всегда подлянки и провокации устраивают. А великан разве что сядет на тебя разок, не заметив. Но причина скорее в плохом зрении.
Стасян выдохнул и добавил:
— Его и так бледного увезли. Потом комиссовали. Энурез спонтанный открылся.
— Простыл, может? — добавил Кишинидзе, по такому случаю посетив в полуголом виде кухню и выпив залпом стакан воды из-под крана. Всё-таки в водопроводной воде меньше пластика, чем в бутилированной пластиковой таре. — Сквозняки на службе, сам понимаешь. Я вот такие издержки профессии чачей снимаю. Просыпаешься под столом обоссавшимся, а уже всё прошло. Проблема решена.
— Нам же как говорили? — не обращал на него внимания Стасян, пока тот не ушёл. — Призвали — служи, где пришлось. Отдыхать будешь на курорте. А для меня курорт всё, что за пределами деревни.
В голове сантехника стреляло, в ушах немного фонило, но общий смысл — понятен. Привстал рядом с корешем сантехник, приобнял за плечи и ответил:
— Стасян, это дамы не пукают. А нам, мужикам, можно хоть с головы до ног наперегонки и на спор. Страшно ведь не обосраться… страшно не помыться! Поэтому… — тут Боря показал большой палец. — … не ссы, вместе служить пойдём! Без сантехники я тебя не оставлю! Сауну в окопе сделаем. Опыт есть. А там снега растопим или скважину выкопаем. Ну и дров добудем. Короче, без горячей воды не останемся. Главное, что — вместе.
— Как это, вместе? — удивился Стасян, не помня разговора о ещё одной повестке.
Умолчал, может?
— Да мне всё равно, что возле мотострелков работать, что подле ракетчиков. Один хрен, наши, — присел рядом Боря. — Сантехники везде нужны, раз стройбата нету, но одних врождённых навыков маловато, а инженерные войска со всеми коммуникациями не справляются.
— А почему не справляются? — уточнил Стасян.
— Так гастербайтеров в армии нету, — отмахнулся Боря. — Но раз мне не пришлось долго протянуть официальным частным сантехником, буду общественно-государственным. Может даже — казённым. А там видно будет. Может и стройбаты заодно появятся. Пионерию же почти возродили. Правда, пока костюмы только на пионерок видел. Но зато — КАКИЕ!
Стасян отпустил бутыль и повернулся к корешу. Моргнул, как будто впервые за ночь. Кивнул. Улыбнулся и словно оттаял от дум грустных. После чего решительно поднялся, сбив головой вторую лампочку и сказал, пока с мысли ударом тока не сбило:
— А Глори-Холл как же? Я может такое всю жизнь искал! А как нашёл… терять не хочу.
— А, ну да, — вздохнул Боря, отпив залпом стаканчик с водой (нет ничего вкуснее воды!), и продолжил мысль. — Тогда ты иди сразу, а я документы заберу, в засаде твоей посижу с Хромовым и к выходным подтянусь. Ты только это… койку у окна мне придержи. Я без света не могу. Мне читать надо. Ну и соседские не мни с ободками. Пригодятся.
Крановщик кивнул, достал из волос стёклышко и пошёл умываться, довольный тем, что всё разрешилось. Вдвоём-то уже не так страшно в неизвестность нырять. Второходкам даже проще форму вновь надевать. Говорят, даже, удобнее стала. А каски так вовсе легче, чем в Великую Отечественную.
Решив один вопрос, Боря вдруг понял, что за столом кого-то не хватает.
«Нет, ну что женщины ресурс истёк, это объяснимо», — добавил внутренний голос, пояснив почему-то хрипло: «Но где там Арсен? На работу переодевался вроде?»
За ответом Боря пошёл в комнату. А там картина маслом: Кишинидзе лежит на кровати односпальной, халатом женским прикрытый под пузом объёмным. Под одной его мохнатой рукой женщина возлежит, как под одеялом с обогревом, а на другой как на подушке устроилась. Мягко щеке. Комфортно. Только соском бледным в потолок светит.
Боря хмыкнул. А что? Зато тылы — прикрыты. Упёрлась булками нежными и посапывает себе, довольная. Всех всё устраивает.
«Всё-таки покорил Кавказ Германию. Пала немка под натиском», — между делом добавил внутренний голос, но тут сантехник некстати про международной скандал вспомнил.
Всё-таки не любят полицейских за решёткой. Даже участковых и постовых. А если обидится немка и заявление подаст, то Кишинидзе потом не отмазать. ДНК какой сдаст тест или отпечатки где-нибудь покажет и всё, песенка почти капитана спета.
«Жалко Арсена будет. Он всё-таки тосты правильные говорит. Направляющий человек. Таких рядом держать надо…», — подтвердил внутренний голос и словно немного подумав, добавил: «…а не передачки носить!»
— Кишка! — буркнул Боря, за палец толстый его дёргая. Так как другой поверхности касаться не хотелось. — Ты чего это? Против коллектива пошёл? А?
Арсен замычал, но без особых движений.
— Мы тут рукопашника будущего провожаем. Он может, на повышение пойдёт. Кирпичи взглядом ломать научиться. Или вроде того. Способный. Стасяну, может, кроме лома вообще ничего не дадут. А ты в блуд? Как не стыдно… так сразу? А посидеть за компанию? Мы, можно сказать, и сами морально готовимся, а ты решил слабостью женской воспользоваться? А кого мы тогда защищаем?
Почти капитан глаз открыл. Прищурился.
— Напоил и присунул, да⁈ — усилил напор Боря. — Отвечай, гад! А то на форму не посмотрю и морду начищу!
Кишинидзе открыл второй глаз, достал нос из женских локонов и осмотрелся на местности.
— Да не. Не так всё было, — тут же заявил он, сражаясь морально с носом, что так некстати чесался.
Но почесать его означало лишить даму утепления, заодно и вторую грудь врагам вопрошающим показать, оголив бесстыдно. А он всё-таки защищал её от невзгод внешнего мира. Плюс мягкая, анти-стресс. Сам пользуйся. Другим — ни-ни.
Но Боря ждал ответа с грозным видом.
И почти капитану пришлось пояснить:
— Она со стула упала. Я, как джентльмен, поднял и отнёс, спать уложил даже. Об тебя чуть не споткнулся, кстати. Ты давай Боря, не шуткуй. Раз пить не можешь, чего напиваться как свинья? А ещё — поэт! А какой ты теперь поэт? Так, алкота. Не красит синька человека, Глобальный. Так что давай, завязывай. И… водички ещё принеси.
— Чего ты мне уши лечишь? — усмехнулся сантехник. — Отнёс так, что оба голые оказались? Хуясе фокусы!
— Так кто в одежде спит? Неудобно, — буркнул Кишинидзе. — Ну, я её и раздел. Мама говорила, что я заботливый. Надо соответствовать.
— Какой ответственный! — повысил голос Глобальный.
— Да, ответственный. Но по большем счёту жалостливый я, — подтвердил Кишинидзе. — А то скажет ещё, что гостеприимство нам чуждо. А что о нас там люди потом подумают? Мне то похуй, но за державу обидно.
— Ой, Кишка, не уважаешь ты брак заморский, — вздохнул Боря, вещи в душ собирая из сумки. — Внедрился по самый Берлин, а теперь лапшу мне на уши вешаешь. Ты давай это, раз серьёзно, то отвечай… за последствия.
Арсен даже в лице изменился от негодования:
— Я не трогал её! Ну как… ТАК не трогал. А руками трогал, выходит.
— Ты мне мозги не делай. Трогал, не трогал.
— Я просто рядом прилёг, чтобы согреть! — снова возразил Арсен шёпотом. — Одеяла не нашёл. Нет у вас тут ничего, кроме тоски. Как будто сантехники жили… честные.
Боря тут же уточнил, одеяло то под обоими приметив:
— А почему без трусов? Проветриваешь?
— Привычка! Тело должно дышать! — вспылил Кишинидзе, закашлялся и вдруг понял, что грудь сжимает. Но то не собственный сердечный приступ от обилия люля-кебаба, а женская грудь. Что приятно даже.
Там, во-первых, есть что сжимать. А во-вторых, действительно успокаивает. Даже протокол на Глобального составлять расхотелось за клевету. А ещё — женщиной пахло, а не цыганами в камере. Уютно.
Кристина, не прекращая выделять флюиды с максимальной плотностью на квадратный метр, тут же заворочалась и задом заёрзала, устраиваясь поудобнее.
Арсен тут же заявил:
— Всё, Борь… походу начинается…
— Что начинается? — переспросил сантехник рефлекторно, уже прекрасно понимая, что не хочет знать ответ.
— Процесс… внедрения, — предупредил почти капитан. — Ты бы это… вышел, пока в свидетели не попал.
— Арсен!
— Да женюсь я! — уверил Кишинидзе, не переставая мять грудь.
— Она же замужем!
— По-католически — не считается. Разведу и женюсь по-нашему, как полагается! — уточнил Кишинидзе, действуя по формуле «бери, что даёт жизнь. Тем более — женское».
Кровать медленно, но верно, заскрипела. Боря закатил глаза и вышел из комнаты, закрыв дверь. Пусть сами разбираются.
«Не, а чего? Тоже вариант. Одной проблемой теперь меньше», — заявил внутренний голос: «Нам на службе всё равно не до баб будет. До конца месяца пусть доживают и потом хоть к чёрту на кулички отсюда катятся!»
Стасян скрипа не слушал. Он уже стоял перед зеркалом в коридоре, расчёсываясь и поправляя спецовку с таким видом, словно галстук в узел вязал. От щетины не избавился, станка под рукой не оказалось. Но уверенности на лице прибавилось. Приободрился.
— Не, ну а чё? Все идут, и я пойду, — бормотал он отражению. — Мужики мы или не мужики? Да, Борь?
— Точно, — мимолётом обронил Глобальный и пропал в душе.
Пока брился, мылся, и в целом приводил себя в порядок под горячими струями, Стасян уже пропал из квартиры. Зато за столом на кухне оказался довольный Арсен в семейниках и рубашке с половиной расстёгнутых пуговиц. Без пяти минут капитан с любовью в глазах смотрел на суетящуюся за плитой немку. Сама Кристина таинственно улыбалась, и немного пританцовывала в мятом халатике, пока готовила яичницу с колбасой. Уж очень ей это нравилось делать на газу безлимитном. На соседней конфорке рядом закипал чайник.
«Похоже, завтрак у нас всё-таки будет», — прикинул внутренний голос: «А международного скандала удалось избежать. Консенсус, так сказать, достигнут при прениях сторон… Или трениях?»
Боря больше ничего не сказал, но с аппетитом расправился с яичницей и выдал новой семейной паре пару ключей. А сам забрал ту, что ранее принадлежала Олафу.
Мало ли! Второй раз умнее будет. Сразу ключи не сдаст.