— Вы это… обустраивайтесь здесь, тогда, — сказал Боря, два раза подумав. — Я на днях вещи заберу, заскочу и ключи последние отдам.
Кишинидзе кивнул, не сводя глаз с Кристины. Даже не ел почти. А та тоже ничего не говорит, только улыбается. Молчат оба, но КАК молчат!
«Аж зависть берёт», — добавил внутренний голос.
И главное, в глазах женщины сразу загадка появилась. Вроде только что на сисечку бледную её смотрел и никакой загадки не было. А тут только отвлёкся немного и — нате, здрастье. Снова — тайна.
Подумав об этом, сантехник вздохнул и снова вернулся в комнату. Стараясь не смотреть на кровать, достал старый и новый телефон, вернул сим-карту на привычное место. И что тут началось!
Если раньше поток звонков уходил в беззвучный режим, и смс не давали о себе знать, то теперь старые мессенджеры разом напомнили о своём существование и на старый гаджет посыпались десятки сообщений. Но ещё не успел Боря зайти в них, как выскочил видео-звонок. А там — «братан».
«Нельзя просто так взять и скинуть братана!» — предупредил внутренний голос.
Рыжее и бледное лицо Романа Петровича Новокурова тут же появилось на экране. Сдув чёлку со лба, он начал сразу день с предъяв:
— Боря, что случилось?
На этот вопрос у Глобального было вариантов двести ответов, в основном связанных со звериным распутством, но по братану успел соскучиться. Поэтому просто уточнил:
— А что случилось?
— Как это что? — возмутился рыжий, немного онемеченный сантехник. Только не в спецовке и на работе, а в куртке ветровке на прогулке. — Меня из Германии отзывают! А я только ранчо присмотрел. И насчёт кредитов на тридцать лет прикинул. На сорок даже лучше выходит. Но я — рокер. Столько жить не планирую.
— Ранчо? — удивился даже Боря. — Я думал, они только в Америке бывают.
— Думать не надо, надо точно знать, — хмыкнул брат по отцу. — Тут вообще большая часть Германии малоэтажная. Чуть от города удались и всё. Немцы на земле сидят среди полей.
— Зачем сидят? — тупо повторил Глобальный.
— Как зачем? Коровок пасут. Пиздец какое захолустье, но ухоженное, — просветил брат. — Нормальный немец пока корову в четыре утра не подоит, и козла не погладит, к пяти из дому на работу не выедет. Или ты думал, что европейское благополучие даётся больше тем, кто к девяти в рабочий офис прибывает и по фиестам на обедах сидит? Нет, тех они в основном кормят. Дотациями. А сами пашут засветло, а к ужину без задних ног. Так что не думай. Проверяй.
— Да ничего я не думал! Меня вообще их распорядок дня не заботит, — возразил Боря.
Ему не до туризма было. Куда начальство прикажет, туда и проведёт водопровод. Под прикрытием людей в униформе.
Но брат ждал ответа. Пришлось объяснять, сражаясь с головной болью:
— Короче, если вкратце, то Олаф в дурку лёг. Его либо как умственно уставшего обратно отправят, либо на манную кашу до конца дней посадят. Но уже у нас. Нам не жалко. В любом случае, договор рабочий аннулируется, походу. Вот ты и двигаешь домой… Радуйся, дурень. Мамку скоро обнимешь.
Тут Боря понял, что сам бы не против Наташку обнять. Но уже — нельзя. Уже почти женат. Плюс долги к Родине. Совсем некогда получается.
Рома задумался и приблизил камеру, почесав телефоном нос так, что на миг мелькнули мохнатые ноздри. Но процесс этот был не долгий.
Вспомнив, что его всё ещё видят, вернул обычный ракурс и ответил:
— Боря, какой радуйся? Я же женат уже почти!
— Ну, так вези её к нам, на смотрины, — сказал спокойно брат, на миг в коридор посмотрев. Не слушают ли? Добавил тише. — Походу, это уже традицией становится — немок русифицировать. Их же сами корни к нам тянут. История повторяется.
— Хочешь сказать, что Рюген наш? — вдруг изменился в лице братан, оглянулся даже. — Мы же все с Арткиды! Ну, Гиперборея.
— Чего? — не понял Боря, менее инертный до теорий заговоров, выговоров и отдельных гипотез.
— Ну, ты про корни сказал, — объяснил уже Рома. — Берлин — это, конечно, «город бера». А медведи — это наше, исконное. Понимаешь? А Рюген — это Руян вроде как наш, а может и Буян. А тот по Пушкину точно — наш. Вот одно с другим и сопоставил.
— Хуй к носу ты сопоставил! — вспылил Боря, не готовый к таким откровениям по утру на гудящую голову. — Я тебе про русификацию, а не про охоту на рептилоидов!
— А что? — не стал сдаваться брат. — Здесь же каждый пятый житель — русский! Россиянина, правда, ни одного не видел. Но русские точно поддержат инициативу. Главное, не останавливаться. Половина страны на русском ещё тридцать лет назад разговаривала. Думаешь, так быстро про ГДР забыли?
— Рома, ты о чём вообще? — удивился Боря. — Я имел ввиду, что немки за немцами ехали в ссылку, пока те жилищно-коммунальное хозяйство восстанавливали по строительным лагерям. Немало их в Сибири побывало на «семейных» поселениях. Смекаешь?
Рома брови свёл, спросил:
— А ты какой канал смотрел?
— Жизненный! Мне Степаныч рассказывал, — объяснил Боря. — Русифицировались тут немцы полным ходом, так сказать. Некоторые даже остались. Так что, давай обратно всех, кто уехал. Ранчо не обещаю, но места всем хватит!
— Сибири нужны рабочие руки? — улыбнулся брат. — Ты хоть понимаешь, как это звучит?
— Да пофиг как звучит. Важны факты. А если те руки ещё и не из жопы растут, то ставки только повышаются.
Рома вновь ноздри в камеру показал, но уже от избытка информации. После чего спросил взволнованно:
— Слушай, братан. А чего думаешь, действительно лучше её к нам? А как же слова типа «если любишь — отпусти»?
— Рома, так это про батарею, когда отопление дали. А за женщин держаться обоими руками надо, — тут Боря снова посмотрел в коридор, но там уже показалось пузо Кишинидзе. Пришлось добавить. — Ладно, потом поговорим. Работать надо.
Связь отключилась.
Капитан, зайдя в комнату с важным видом, принялся одеваться, насвистывая. Быстро облачаясь в форму, он сидел на расслабоне. Мазнув взглядом по сантехнику, буркнул:
— Борь, до работы подбросишь?
— Это можно, — ответил Глобальный и сразу прикинул, вдаль заглядывая. — Слушай, а если три свадьбы разом сыграем, то скидку дадут?
Тут Кишинидзе сделал серьёзное лицо, почесал щетину и на полном серьёзе ответил:
— Насчёт скидки не знаю, но тогда придётся думать где бы в нашем городе такое здание найти, чтобы всех гостей разом поместило?
Тут сантехник и сам задумался. Подход серьёзный. Обстоятельный. С другой стороны, кухню долго выбирать не придётся. В кавказской — много мяса. Если сразу согласятся, что шашлык — русский, проблем вообще никаких не будет.
Глава 3Разговор по душам
Хорошо, когда Купидон шпарит стрелами. Влюбляешься в кого хочешь. А если неглубоко войдёт — испытываешь симпатию. Сложнее потом, на извлечении, когда от стрел душа кровоточит.
Но для Кристины и Кишинидзе этот этап пока далеко был. И судя по довольному виду обоих, вместо стрелы сразу копьё обоих поразило. Её — как минимум. А какой копьеносец не любит рассказывать о своём копье?
Как любой романтик, Глобальный был за любовь. И мешать новой паре на съёмной квартире не собирался. Захотят — продлят аренду. Захотят — съедут. Вторая пара ключей в бардачке — не помеха. Отдать всегда можно. А перед тем как войти, обязательно постучится. Вдруг на опыты молодых потянет? Так он сразу лапки поднимет и откланяется, немедленно просив пардона.
«Хорошо, когда женщина есть», — точно знал Глобальный: 'Сложнее, когда женщин больше, чем одна. Тоже своеобразная засада получается. И Купидон, зараза, со скорострельностью путает. Как из ручного пулемёта поливает!
Ещё Боря понимал, что он один, а женщин много.
«Но все, сука — хорошие. Как назло», — подытожил внутренний голос: «Это даже хорошо, что призовут, будет время подумать, выбрать. Но плохо, что грустить будут. А когда ротация — хрен его знает. Выход один — тоже работать придётся».
Работа отвлекает, точно знал Глобальный.
Ладно. Эти двое хоть пусть живут по-человечески. С немцем сами порешают, за ручку держать не надо.
«А по части вещей вообще — наплюй. Барахло же, — прикинул внутренний голос: 'Обмундирование зимнее всё равно выдадут. Не замёрзнешь. Остальные вещи можно и после службы забрать. А вот по части женщин давно пора решать. Не дело это, гарем под венец тащить. По пути затопчут».
Что-то в этом тоне сантехнику не понравилось, поморщился.
«Убей в себе кобеля, Боря!» — решил идти до последнего внутренний голос: «Или не женись вовсе, если не нагулялся. Всех девушек по жизни всё равно не заграбастать, как и деньги на тот свет не забрать».
Решительно повесив сумку с основными вещами через плечо, Боря был решительно согласен. Но выйдя из подъезда под лёгкий снежок, он вдруг осознал, что на работу уже не надо. А если так, то можно не спешить и как следует всё обдумать. Что там пытается сказать этот чёртов внутренний голос? Что одну надо искать?
Нет, если подумать, то всё логично выходит. Последовательно. Это пока выживал, думка на инстинктах срабатывала. Жил по системе «основного выживания». Заработал — покушал — выжил. Почти всегда правильно всё выходило. Максимальная концентрация на задаче. А деталей нет почти. Всё просто и в обратном направлении было: не поработал — голодный сиди.
Потом, как учёба со службой кончилась, и на работу устроился, варианты уже пошли. Там, где к сытому желудку удовольствия разные примешались, обязанности и ответственность. Тогда и пошли ошибки. Чем шире пространство для манёвров и больше счёт на карточке, тем больше неизбежного выбора. А выбор тот в основном такой: «для себя жить» или «для других существовать».
Некоторые скажут, что просто отупел, если в простых вещах путаться начал. А другие промолчат. Потому что сами проходили уже через подобное, когда подсказать было некому.
«Ну да! Это в детстве мы всё всегда знаем сами, а как взрослеем, так дураки дураками оказывается», — подсказал