Но Боря говорил и говорил:
— И вот проложит такой деятель трубы на первом этаже тонкие, а девять-пятнадцать этажей сверху помыться толком не могут. Потому что давления нет. А бабки на нас в управляйку жалуются и жалобы фиксируются. Все! Мы обязаны реагировать. И желательно — немедленно. Ну мы и даём давления больше по теплотрассе. Просят же. Как не дать? Трубы и прорывает на раз, последних бомжей из подвалов выгоняя кипятком.
Хромов кулак сжал. Вот не слышит же его человек! А как прямо сказать? Всё-таки не подчинённый. Требовать только начальство может. А он лишь — рекомендовать. Участковый чаще должность совещательно-рекомендательная, пока кто-то совсем с ножом в спине заявление писать не приходит.
— Есть и другой вариант: максимально широкие трубы проложить на последнем этаже, чтобы содрать побольше с клиента, а зачем — толком сказать не могут, но на всякий случай называют «евроремонт», — уже хлебал чай и так же говорил Боря. — Это хорошо, если подобные трубы ещё по полу идут. А как повыше цепляют, так под тяжестью воды внутри их часто и отрывает на примыкании. Если не от своего веса, так ребёнок залезет и сорвёт. Нет запаса прочности! А почему не могут вычесть? Потому что образования нет. Только курсы какие-то дикие, самопальные. Некоторые просто честно говорят «меня папа учил» или «так ещё мой дед делал». Ну учил, хорошо, но зачем косяки тогда свои прячешь? Покажи людям, похвастайся! А не собирая деньги, убегай и блокируй номер, специалист ты долбанный.
Боря хлебнул кипятка от возмущения. Секунды на три возникла тишина, пока морщился. И Хромов уже хотел взять слово, но сантехник ещё не остыл.
— А как эти самопровозглашённые существа без особого образования «фартук» в ванной зашивают из невлагостойких материалов — это отдельная песня! — продолжил Глобальный. — Слоями потом отваливается, набухнув за месяц. Или ещё лучше делают: контур закроют, а внутри — ничего. Начнёшь полку вешать, а сверло на десятки сантиметров вглубь уходит, стен вообще не касаясь. У людей и так часто маленькие комнаты! Ещё больше пространства крадут. Заходишь потом в туалет, где и унитаз то с трудом с боку стоит. А на него только гном может присесть. Вот они — «мужики на час». Слепые, глухие, хромые, кривые частники.
— Так и… что дальше получается? — теперь присел на стул уже майор, не готовый к такому потоку информации.
Даже чая налил себе тоже. Горло промочить.
— А дальше людям приходится вновь сначала электрику звонить, который ещё при СССР практику наработал. Он почему-то лучше всех сделает. Опыт! Потом сантехнику звонят, у которого заказы на месяц вперёд. Его дождутся, чтобы весь спектр сантехнических работ провёл от водопроводных труб до батарей. А потом тем, кто от взгляда на уровень не косеет и руки не дрожат. А почему дрожат? Потому что тяжело это — каждый день работать с вибрацией инструментов и долбёжкой стен. Побухать надо мужикам, обезболиться. Чтобы жопа не порвалась от трудов «явсёсамделанья!». А знаешь почему так всё происходит? Да потому что каждый должен заниматься своим делом! А если ты специалист с ебалом помятым, пропитым и на Жигулях ездишь, то ты больше удачливый пиздабол, которого ещё просто не побили за прошлые косяки, чем специалист «широкого профиля».
Хромов поиграл бровями, уже невольно участвую в разговоре:
— А почему нельзя быть широкопрофильным?
— Да потому что специалист один всё сразу один делать не будет! У него всегда бригада. Он в лучшем случае — бригадир, прораб. Он же производитель работ, который своему отряду строительному задачу поставит… а в худшем — одиночка, который на объекте с месяц живёт, пока всё нормально не сделает. Потом отходить несколько дней будет и снова — на объект. Он годами свой опыт наработал. И даже не в первую пятёрку лет всё делать правильно научился. Только так, а не мастер «на час». За час можно только розетку или кран поменять, если стены кривые, труба не доходит или наоборот, с перетяжкой поставлена. Для хорошего дела — много времени надо, — уже устал говорить Боря. — Короче, Андрей Валентинович, заманался я за ними переделывать уже. Пусть Тимофей Вольфович переделывает. У него времени много, раз материалы пиздить успевает. Находит же время бухать на работе, раз всё про «зашивание» знает. Вот пусть курсы смотрит вместо порнухи и в дело пускает. Может даже платные купить. Там вроде как — лучше. Но спецам комментировать некогда. Они — работают. Спецы это не те, кто языком чешет. Это мужики-дела!
Майор вздохнул. Хотел для дела поговорить, а всё на рабочий лад вернулось.
— Слушай, ну ты уже пару раз намекнул. А доказать сможешь?
— Чего доказать? — не понял Глобальный.
— Что начальник ворует.
— Да я ещё от старого директора все сейфы не… ну в смысле секреты… вскрыть не могу, — почти проговорился Боря. — А тут видел — было. А сейчас — нету. А где?
На работу в Светлый Путь Боря выходить уже не планировал. Язык развязан. Теперь всё можно говорить. Захотят — проверят.
— Они в первый месяц только нормально работают, директора эти, — продолжил сантехник. — Все деятели такие, представительные, хуё-моё, все поменяем обновим, починим, бла-бла-бла, все дела. А потом начинается: урезать, сократить, понизить. Больше спроса с других, меньше дел от самих. И вот ты, пожав руку, и наслушавшись обещаний от нового босса, уже работаешь за двоих-троих-четверых… и так, пока не заебёт. А потом берут на твоё место другого. И он тоже в первые месяцы полон энтузиазма, руки жмёт, бегает, устраняет, работает, а затем как хлебнёт ответственности, закашляется. Посмотрит на платёжку, плюнет и так и уходит в частники.
— Ясно, проверим, — обронил Хромов и что-то черканул на бумажке, чтобы позже другу в прокуратуру позвонить. Тот давно интересовался, если ли проблемы на участке. С намёком на то, что если найдёт что-то Валентиныч, то может и за пределы участка шагнуть. Было бы желание.
— Место такое в управляйках, что ли? Не создан же человек, чтобы воровать и других людей ненавидеть, — продолжал бормотать на эмоциях Боря. — Но дисбаланс явный. Начальник всегда только пиздит, а работник трудится. Молча. Конечно, пока не прорвёт его и не прозреет.
Тут майор к последнему средству прибёг. К чаю конфеты достал и печенье в вазочку подсыпал. Голос совсем тихий стал, участливый даже. Когда не знаешь о чём дальше говорить, переводи разговор в нужное тебе русло!
И решил майор уже как есть говорить:
— А я же как вчера в управляйку зашёл вечером, тоже кое-что разузнал. Ну, насчёт замены батарей у нас на участке поинтересовался. Дому-то уже почти пятьдесят, пора. Хотя считается ещё ничего так, если с другими сравнивать. Хотя сравнивать скоро будет не с кем. Бараки-то уже потихоньку сносят, разбирают. Правда взамен редко чего строят. Вот и время хрущёвок пришло. Что ни на рубль со времён постройки не подешевели, а дорожают с каждым годом только… Да, Борь?
Сантехник промолчал, яростно жуя конфету. На сладенькое потянуло. Лимонада бы ещё. А чего майору сказать? Про то, что на те батареи ещё в начале года в формате капремонта выделили средства по слухам? Или про то, что о тех батареях к концу года уже никто и не вспомнил. Другое начальство — другой спрос. Вроде были, а по факту — нету. Держи электрод, вари на старые плямбы и не хворай.
— Заодно и насчёт тебя узнал, — продолжил майор, о том деле с растратами даже не подозревая. — А у людей в управляйке дело — швах. Нужен им Боря, выходит. А Боря что делает? Начальство хуевертит? Нет, осуждать, конечно, может. Возмущаться даже без дикпиков… Ой, бля! Опять англицизм, чтобы ему пусто было. То есть — хуёв расписных, я хотел сказать. Иначе нахуя нам демократия? Но ты мне факты, факты дай, Боря-я-я!
— Факты?
— Взятку там, фото-улику, — прикинул Хромов. — Переписку или разговор какой запиши. А то и за руку поймай начальника при свидетелях, а потом и увольняйся с повышением.
Тут Глобальному совсем весело стало, ответил с улыбкой:
— Мне же делать больше нечего на работе, только начальника подсиживать. Я ведь на его место мечу, так? — и тут он посуровел, добавив. — Я не стучу! Вот по лицу могу дать. За дело. Обложить — пожалуйста. Стучать? Нет! Раз хочет трубы пиздить, пусть пиздит. Его дело. А у меня своих забот хватает.
— Ой, Боря, не выначивайся. Вор должен сидеть в тюрьме! Но кто ж его ещё посадит, если не бдительный гражданин? — тут посуровел уже и майор. — Добудь мне пруфы… То есть… ёбаный в рот… улики! По-хорошему прошу!
— Одного уже посадил, — припомнил Боря «Шмыгу». — Что поменялось-то? Я в садике расходники за свой счёт менял. В школу краску сдал. А у меня даже детей нет. Заявление писал — ничего. Не выдали мне на той работе ни-хре-на! А это уже новый начальник был!
— Не порядок, Боря! — вновь вспыхнул майор, чуя как утечёт сантехник, а он с батареями так один на один и останется. — На районе должно быть всё без сучка без задоринки! Ломай систему! Сама не изменится!
— И что я должен делать? Учить инфоцыган? Или воровать у самих цыган? — усмехнулся Боря. — Или просто взять и забрать работу у гастербайтеров? У нас считай, только один Аполлинарий Соломонович от них свою работу и отстоял. Дворник от бога! Пока по утрам метёт, никому ритм секса с утра не сбивает. А всё потому, что нет с утра секса зимой! Одна темнота усталость!
Бровь майора приподнялась, погон дёрнулся:
— Ты что хочешь сказать, что русский дворник гастербайтеров подсиживает? Нет, ну это вообще ни в какие ворота! Будем разбираться.
— А чего тут разбираться? — тут же сказал Боря. — У сестры возле дома таджики работали. Ну, торговый цент строят с тех пор, как военное училище закрыли, снесли и говорят даже над развалинами надругались, но не суть. Я там часто с гаража рядом ходил. Так вот, приехало десять, а уезжали девять. Где, спрашиваю, девятый? Он такой, самый молодой был, заметный. А они говорят — с крыши упал, опыта мало было. И что, спрашиваю, в больнице лежит? Или не дай бог, в морге очутился? На родину может, отправили? А они плечами пожимают, и говорят — нет, не было никаких машин. Тогда, говорю, где? А они на бетон показывают. Не знаем, говорят, но бетон новый залили. А тапочки его рядом валялись… И что, Андрей Валентинович, пойдёте здание разбирать?