Она не думала о дублёнке или шубе на следующею зарплату. Но она думала об Антоне. Ведь он оказался первым в мире человеком, который предложил ей ТАКОЕ. Ведь если раньше Антон Сергеевич просто намекал, что напейся он вусмерть и перепутай её с женой, может чего-то бы и состоялось. Или свяжи она его, пристегни к стулу наручниками и домогайся на корпоративе — куда бы делся? На безрыбье и рак рыба. То теперь бывший начальник, а ныне активный сиделец, обещал вполне очевидные вещи. Пошлые, порой некультурные, но такие, мать их, соблазнительные, если вчитаться и включить воображение!
Однако, Леся была девушкой приличной, поэтому сразу заявила, что ничего не будет, пока с женой не разведётся, и на ней не женится. Видала она, мол, таких уже. Некоторым даже рукоблудила превентивно, а то и больше позволяла, чтобы в дальнейшем всё хорошо сложилось. А они не то, что «спасибо» не сказали, даже в любовницы не взяли. Оставили только коллегой с рабочими отношениями, что даже обидно. Старалась всё-таки.
«Деньги от того содружества, конечно, есть. Но могли бы кавалеры сраные и в ушко целовать хоть раз в неделю», — считала девушка.
А тут такой ментальный удар под дых девушке отчаявшейся прилетел — Антон Сергеевич кунилингус предложил!
Дурак, конечно. Но… что если дождётся?
«Десять лет всего лишь. А за хорошее поведение могут и раньше выпустить. А если распишутся, то свиданки сразу назначат. Значит всё ещё раньше может случиться», — точно знала Леся.
Убеждая себя внутренне, что занимается скорее благотворительностью, чем устраивает личную жизнь, Василькова и набрала в сумку продуктов побольше. Чтобы женишок дотянул. Не исхудал, не истощился, а сил набрался. Не то через десять лет и языком шевелить не сможет.
«Беречь мужика надо. Дело всё-таки говорит», — убеждал внутренний голос Лесю.
Писал Антон в последнее время даже много. Буквально сыпал сообщениями и при каждом удобном моменте обещал сразу небо, луну и звёзды (но чаще после ужина, ночью, а то и ранним утром). А ещё намекал, что всё будет быстрее, если закинет денег на тот самый баланс номера, с которого и звонил.
Да только позвонил он лишь один раз. И пару фраз буквально сказал. Как с прочитанной бумажки. Банальщину всякую. Вроде «давай переписываться, так безопаснее».
Но она же не дура! Денег кидать не стала. А вот читать — стала. Приятно, когда «солнышком» называют и обещают такое, что скоро синдром перенатруженного запястья случится от волнения.
А деньги просят только мошенники. Это каждый знает. Лучше продуктами отдать. Но вот беда — почтой туда не доставляют, доставку не пускают. Тогда Леся подумала и решила, что сама начальнику бывшему передачку принесёт.
«Или там есть кто-то против?» — написала даже.
Тогда-то и прилетело сообщение, чтобы «при полном параде не приходила, и попроще одевалась». Чтобы, значит, незаметной была. И ему там жизнь не усложняла. Он и так красивый. А с девушкой-красавицей совсем достанут.
А куда проще, если на человеке и так — куртка?
Решая этот вопрос, Леся даже брить ноги перестала. И всякое другое. А затем даже на усики под носом с вызовом смотреть начала.
«Надо так надо!» — решила целенаправленная женщина.
Чего ради обещанного причинения удовольствия не сделаешь?
В общем, когда Боря прибыл к подъезду, Леся была «максимально упрощена». Она как бы всем своим видом говорила: «я иду в монашки и это будет не мужской монастырь!»
Многим внучкам от бабушек достаются квартиры. Но это был не тот случай. Боря с ходу подумал, что Лесе от бабушки досталась строгость. И старость рядом ходила.
Но что-то такое обречённое, с вызовом, было не только в одежде бывшей напарницы по работе, но и во взгляде. Магическое, притягательное даже. А как взглянет — как хлыстом ударит. Вроде не больно, но стоишь ошарашенный. А если бы не сидел, свалился бы.
Вот и сейчас даже за рулём тем взглядом достало. Поэтому подъехав на адрес, первые пять секунд Боря протормозил, приглядываясь к Лесе. А потом джентльмена включать было уже поздно. Заметила, подбежала, сумку в багажник засунула. И всё сама.
Потом Леся открыла дверь, забралась в салон и бухнулась рядом на пассажирское.
— Пиздец задувает, уши в трубочку свернулись! — заявила строгая, немного пышная дама, и от души отлегло.
Не то, чтобы Боря поощрял матерный у представительниц прекрасного пола, но строгости сразу стало меньше ровно на половину. Только одно «но» — на шашлыки ей точно скидываться придётся. За красивые глаза уже не возьмут.
«Но мы за неё доплачивать не будем», — сразу обозначил свою позицию внутренний голос.
Леся на фигуру по жизни и не надеялась. Форма лица ещё ничего, а грушевидную фигуру в блендере с новым ДНК не смешаешь. Выданную родителями опцию не отменить. А до пересадки головы человечеству ещё шагать и шагать, обещают только.
«Какой уродили, такой и живи!» — так говорила бабушка: «Другой не будет».
Сняв большую, серую, вязанную шапку с бубенчиком и подвязками под подбородком, Леся стряхнула с неё снег и стала чуть более женственной. Но ровно до того момента, пока из носа конденсат капать не начал.
Боря моргнул, потеряв дар речи.
«Нет, точно женщина», — уточнил внутренний голос: «Вон и волосы по плечам кудрявые стелются. Завивала всё утро».
Были обнаружены и признаки помады, теней, возможно даже — пудры. Но подмороженные пальцы в варежке уничтожили и это начинание. Грея щёки, ещё приговаривая «быстрее, ну быстрее, ну где же он уже?», она вышла раньше к подъезду, чем он подъехал. И как следствие, боролась с ветром, холодом, а затем обморожением. А когда щёки начали гореть, активно их тёрла, не забывая сморкаться, пока никто не видит. Теперь в тепле на лице Леси был лёгкий хаос, что начинался от края помады и уходил боевой раскраской к вискам.
Не желая расстраивать девушку уточнением мелочей, Боря тактично промолчал и просто повёл автомобиль по дороге, покидая внутренние дворы. Но Леся только усложняла путь красоте, сначала откопав алые уши среди кудрей, затем принявшись их тереть. А по итогу вовсе зацепилась варежкой за серёжку.
Автомобиль угодил в яму, подсыпанную снегом, но пока не утрамбованную. И так как дури на морозе накопилось немало, Леся дёрнула себя за ухо как следует!
— Ай, да ёб… ты ж… это ж…
Дальнейшее звучало не разборчиво, так как слилось в одну мат-полосу. Среди прозвучавшего монолога Боря с удивлением обнаружил для себя два новых слова «перепиздина» и «пиздабратия».
— … и так уши маленькие, последние оторву! — наконец, выговорилась Леся, зажимая ранку.
Боря присмотрелся украдкой. И заметил, что как в мочку стремительно возвращалось тепло, так теперь по нему бежала и капелька крови. Тогда оттаявший от картины увиденного джентльмен молча открыл бардачок. Достал аптечку.
— Держи, там должна быть зелёнка.
— Зелёнка? — возмутилась облагороженная коллега. Тем более, что рожа действительно выглядела не очень. — А перекиси нет?
— Нет.
— Может, хотя бы йод?
— Посмотри, я не помню.
Но и йода не оказалось. Пришлось мочить ватку зелёнкой. Бутылёк, однако, замёрз. Едва обмокнув ватку, только хрустел кусочком льда внутри. Леся сначала держала его в свободной руке, зажимая рану другой. Затем начала трясти, потом дула теплом изо рта, пытаясь согреть, а после начала просто трясти, быстрее помогая физике срабатывать.
— Ну давай! Давай же!
Автомобиль угодил колесом в очередную яму. И бутылёк резко ответил на её молитвы. И зелёный выстрел вдруг изрядно добавил Лесе боевой раскраски. Угодив в лоб, подкрасив кудри, стекая по заросшим бровям, холодному носу и щеке к подбородку, зелёнка не попала только в одно место — на раненое ухо.
— Лесь… — только и сказал Боря, так как больше слов не нашёл.
Нет, понятно, что снова идти к психологу. Так как теперь вместо одной мёртвой бабки будет сниться другая. Живая, зелёная. Похожая на кикимору болотную. Но мужик — это ещё и дела, так что Глобальный просто взял ватку, промокнул с лица зелёнку и приложил к ранке. И всё одной рукой, не отрываясь от дороги, а лишь изредка поглядывая на спутницу.
Слава богу, не жизни!
— Ой, бля-я-я-я! — сразу заявила ноту проста Леся немного охрипшим и чуть осипшим голосом пропитого грузчика после смены.
Чего уж скрываться? Больно от зелёнки на ранке!
Больше водитель голову вбок пытался не поворачивать и до самой зоны ехали в траурном молчании.
Лишь за пару километров до пункта назначения, откашлявшись, она сказала почти своим обычным голосом:
— Борь, майор Хромов вчера приходил, подтвердил ситуацию с батареей в подъезде на Ленина. Вольфыч переживал по этому поводу всю ночь. А я-то, дура, ещё думала, что ты филонил. А ты вон оно чё оказывается.
— А чего я? — уточнил сантехник.
— Людей спас, можно сказать.
— Ну это… — сразу уточнил Глобальный, пытаясь припомнить кто больше виноват был с той батареей, он с Лидой или бабка? Выходило, что бабка. Но о мёртвых либо хорошо, либо ничего. — Можно и так сказать.
В детали можно было не вдаваться. А Леся сама подхватила ситуацию, обозначив самое важное:
— Короче, Тимофей Вольфыч признался, что был не прав. Вспылил, говорит. Ты значит, с кипятком борешься, людям квартиры спасаешь и целые подъезды в строй возвращаешь с отоплением, а он наговаривать на тебя вздумал. Говорит, даже рад, что ты его послал. А вот всему остальному не рад. Так что… — тут Леся почесала зелёный нос и улыбнулась передними зелёными зубами. — Обратно тебя на работу просить будет… Жди звонка.
Поглядывая на Лесю, Боря понимал только одно. Потенции у него больше не будет никогда. А значит, о семье можно уже не думать.
«Работа — да, пригодится. Но старого-доброго разврата уже не вернуть», — уточнил внутренний голос: «Никаких развратно-поступательных движений. Только тишина и смирение».
Кашлянув для солидности, Боря даже новую деталь вспомнил. Тут же решил ей поделиться: