Отбросив этику, впервые Ирина Олеговна говорила правду как есть, без обработки и подготовки. Некоторые считали это новой методикой. Другие, кто знал её давно, пропускали мимо ушей. Каждый пациент вновь и вновь акцентировал внимание на себе. А её слёз в глазах в упор не замечал.
Правда была проста: Ирине Олеговне было безумно тяжело. И возвращаясь домой без сил, опустошённая и бесцветная, она мечтала только о том, чтобы отдаться дикому безудержному сексу без мыслей и ограничений. Какого же было её удивление, когда жизнь подкинула ей единомышленника. Он тоже занимался сексом, не думая. Отдавался процессу весь. Но что самое главное — это был первый мужчина, который обращал внимание не только на себя, но и смотрел на неё. Смотрел, слушал и… трахал, трахал, трахал.
Посторонний сексолог мог бы уверенно сказать, что Борис и Ирина совпали в ментальном и биологическом плане. Обоим следовало перебить внутренний диалог. И делали они это так, как подсказывала природа. Но почему же отец выступил категорически против того, чтобы она познакомила с ним Бориса Глобального?
«Боится привязываться и делать мне больно?» — промелькнуло в голове: «И куда делся сам любимый сантехник?»
В этот момент и прилетело сообщение. Если весь чат погружался в тишину на время работы. То на этот номер она поставила максимальный звук на любое время дня и ночи.
«Сейчас буду».
Сердце затрепетало, учащая ход. Цветаева перестала махать веером, моргнула, возвращаясь в реальность и снова посмотрела на Веселова и его лысину. Мало того, что по виду та такая, что на голове хоть блин пеки, а по краям даже остатки волос не дадут тесту убежать, так ещё и внутри головы — пустота.
Говорят, человек формируется как личность через прочитанные книги, просмотренные фильмы, постановки в театре. Но во всём, что говорил Веселом, была только мама. Начиная с одежды, которую подбирала ему без него на рынках и магазинах, и заканчивая выбором любимых блюд на завтрак, обед и ужин.
Сам Веселом умел только улыбаться и убеждать её, что «его роза ещё не расцвела». В качестве последней попытки открыть ему глаза, Ирина Олеговна перешла к ассоциациям. Сколько бы не было таких мальчиков-зайчиков по стране, они должны меняться или феминизм окончательно поднимет голову. В худшем его проявлении — мужененавистничестве.
— Вот представим мощную сорокалетнюю бабу, что живёт с родителями, — начала издалека Ирина. — Представим, что фамилия её Невеселова. Она грудаста, в теле. У неё остался ребёнок от брака. Девочка. Человек, который строит концепцию мира, основываясь на поведении матери перед глазами. И что она видит? Маму содержат и направляют родители. Они водят её по поликлиникам, записывают к парикмахеру, толкают тележку с продуктами. Ну или хотя бы дают список того, что купить…
Она присмотрелась к реакции, но Веселов лишь улыбнулся, внимательно слушая. Хоть кол на голове теши.
Ирина протяжно выдохнула и продолжила:
— Не было никакого брака у девушки. Ребёнок после простой одноразовой встречи появился. Мужик случайный был, быстро сделал ноги. Невеселова просто попробовала разок что такое секс, в кой то веки убежав от родителей «к подругам». И разочаровалась.
— А почему разочаровалась? — тут же спросил клиент.
— Потому что лежала как бревно, — поморщилась Цветаева. — Большое такое грудастое бревно, которое шевелить нужно, чтобы имитировать движение. Ясно?
Веселов снова кивнул, продолжая слушать. Нет у него ни вопросов, ни предложений. А секс в понимании это что-то щекотное, если руки под одеяло на ночь спрятать украдкой от мамы.
— Так вот, мужик сбежал из их семьи так же быстро, как появился, просто капнув о себе напоследок, — продолжила раздражённо психолог. — О нём ни слуху, ни духу. А она есть. И не работает. Нет, она может и пытается работать. Пару дней там, пару там. Но быстро теряет интерес стоять за кассой или в магазине. Потому что толком не училась. Куда бы родители не пихали — теряла интерес к учёбе. Пристроят на работу — «интересно, но я же устаю». И вообще, «кто о дочери будет заботиться? Надо ведь воспитать!»
— Так прямо и говорила? — улыбнулся Веселов.
— Так и говорила, — кивнул мозгоправ. — И вот ноет она в социальных сетях, что ей уже под сраку лет, а рядом «нет человечка, которому позвони — примчаться. Хоть днём, хоть ночью».
— У-у, я бы тоже такую женщину хотел. Чтобы напиши — приехала… пока мама в магазине, — включился в процесс пациент. — А потом уехала.
— И что бы вы делали?
— Мы бы за руки держались. Или делали всякое.
— Какое?
— Всякое, — улыбнулся клиент.
Ирина Олеговну аж передёрнуло от незрелости пациента. Биологически — сорок. Морально-волевые — в районе первого класса. Психология школьника. Послушного. Из тех, кто учит материал, сдаёт, а в голове от него ничего не откладывает. Синдром отличника, что так и не сумел переработать информацию с пользой.
— А зачем ему к ней ехать? — повысила голос она. — Чтобы трахнуть бревно? Чтобы как в сказке полюбить её дуру ленивую и не образованную? Чтобы ребёнка чужого на воспитание взять и тоже полюбить сходу? Ещё и восполнить все пробелы в воспитании там, где бабушка с дедушкой окончательно всё погубили по системе «до школы — можно всё!». А?
Он кивал, вроде и не спорил.
— Только ей даже сложнее, Веселов, — продолжала ораторствовать Ирина Олеговна. — Вот к примеру, согласился он на встречу. Неожиданно. А ей и дочку в садик или школу отправить надо. И родителей куда-то выгнать погулять. А то может и прибраться, приготовить что-то. Чтобы к ней пришёл и как хозяйку воспринял. А не просто по парку одни гуляли, за руки взявшись.
— Но ведь гулять, рассекая личиков воздух, это так прекрасно, — заметил мальчик-зайчик. — Только шапку надо одевать. Как мама говорит. А там ведь и… поцеловаться можно. Вот это — жизнь!
Ирина Олеговна аж челюсть уронила:
— Скажи мне, Веселов… ты что, ни разу не целовался?
— Мама говорит…
— Хватит уже о маме! — рявкнула психолог. — «Да» или «нет»!
— Нет… — он даже улыбаться перестал, только добавил с сожалением. — Но очень хотел бы попробовать.
Ирина Олеговна обратно не села, а рухнула. Родись Веселов на западе, он наверняка поступил бы как режиссёры Матрицы. Из страшных мужиков в страшных женщин перекинувшись, красоты миру не добавив, лишь добавив вопросов.
«Но на Руси другие нравы», — сказал внутренний голос уже психологу: «И раз попал под руку мамы-одиночки, прозябай в токсичности!»
И тогда Ирина решилась на жертвенность, свойственную русской женщине. Поднявшись, она обошла стол и решительно склонилась над Веселовым. Прогресса в многолетнем «лечении» можно было добиться лишь так, решительными пинками. Пациенту нужен был маленький снежок, запустив который с вершины горы, тот обрушит лавину.
Ирина Олеговна вздохнула, закрыла глаза, чтобы не видеть улыбающуюся рожу ненавистного пациента и просто поцеловала его в губы. Ничего особенного. Без языка и длительных задержек. Поцелуй на секунду. Максимум — две. Просто губы коснулись друг друга.
Теперь подскочил уже Веселов!
Держась за губы, как будто их облили кислотой, он закричал на весь кабинет:
— Роза! Моя роза-а-а-! Вы сорвали её!!!
И ударился в слёзы. Потом рассмеялся неожиданно, вспоминая приятное ощущение. Потом снова захныкал, после чего замахал руками, устроив бой с тенью. От истерики не знал куда себя деть.
Ирина Олеговна усмехнулась, наблюдая за реакцией. Сейчас-то и пойдёт лечение. Принял горькое лекарство. А дальше либо выздоровеет, либо слиняет от неё и души его больше здесь не будет.
Крича, Веселов вдруг неожиданно для себя перешёл на мат, чего раньше никогда не делал. Сначала в детском варианте, вроде «у меня пиписька ещё не выросла» и «да у вас лифчик грязный». А затем даже сказал «сука вы, но я не имею ввиду самку собаки!». И подхватив верхнюю одежду, выскочил вон из кабинета.
Цветаева рассмеялась, закатив голову.
Приятно. Как же приятно просто лечить людей. Даже так.
Всё начинается с малого. А потом возьмёт и сам себе трусы купит. Или девушку в кино пригласит.
— Прочь с дороги! — заявил Веселов кому-то в коридоре.
Ирина Олеговна запоздало в коридор вышла, но успела разглядеть лишь закрывающуюся дверь. Ушли все уже посетители.
«Опоздала?» — мелькнуло в голове.
Цветаева вновь повернулась к кабинету. И только тут у края приоткрытой двери заметила стоящий пакет. В нём была коробка с игрушкой для взрослой женщины. И подаренный телефон.
Сердце участило ход, подсказывая, что что-то не так.
— Нет… нет, не-е-ет!
Ирина Олеговна рванула к выходу спринтером, но успела заметить лишь удаляющийся на всех порах внедорожник.
Джип рванул с места, как будто его черти подгоняли.
— Бля-я-ядь! — пытался обогнать его голос психолога.
Но лимит удачи на сегодня был явно исчерпан. И только серое небо, дунув порывом ветра в лицо с пригоршней снега, как бы намекало, что кричать уже бесполезно. Дальше либо лечи дальше других, либо решай свои проблемы. А всё вместе у специалистов плохо выходит. Зато шанс стать одинокой сорокалетней дамой увеличился в разы.
Глава 21Чистый-шелковистый
Боря ехал и молчал. Ни эмоции на лице. Впору плеваться, кричать «А ведь так ждала, так просила». А вот нет, не получается. Пустота одна внутри. И лёгкая усталость.
«Не, ну как так?» — добавил внутренний голос тут же: «Ни поговорить не смогли по душам, ни поцеловаться как следует за лечение. А как же каноны? К примеру, потрахаться на прощание и украдкой писать друг другу смс-ки по праздникам?»
Сантехник нахмурился, как снежная туча. Присмотришься — предгрозовая даже. Тут уж не от климата зависит, а внутреннего состояния погоды. Зима у тебя на душе или лето? Так и воспринимай.
Но Глобальный воспринимать не хотел. Мысли метались одинокими частицами антиматерии. То ли пентакварками, то ли тетракварками. Кто бы о них знал вообще?