«Вот умеют же делать вещи для людей», — тут же сменил лагерь внутренний голос: «Так чё, Борь. В мажоры пойдём? Под папика подмажемся? Новый уровень жизни, да? Комфорт со всех сторон, а? Ну хорошо же! Не надо думать, где труханы простирнуть».
Боря шёл и молча улыбался, не слушая. Добравшись до дома Шаца, только огорчился. О реалиях напомнило. Мужик там на передке по окопам гранаты обратно во врага швыряет. Стасян, так наверняка снаряды из рогатки сбивает. Он способный. Он роты стоит. Один может со всеми польскими трактористами разобраться, за курву каждому пояснив. А он тут чем занимается? Ни засады на Глори-Холлов пока организовать не может, ни достойной жизни ротвейлеру дать. Дом отстоял вроде, но от Лаптя пока никакой конкретики. А если Князев рядом, то главное вовремя опомниться, чтобы самому дом на врага переписать.
«Однако, Боцман не виноват. Подружку ему что ли приведи, а?», — прикинул внутренний голос, что как-то успокоился без алкоголя. А может манговый сок на него повлиял: «Овчарку, к примеру. И будет служебная семейка. Натренируешь на Князя бросаться, проблема и исчезнет. Без стука входить не будет».
Выпустив пса нагуляться перед сном, Боря корма ему подсыпал в тарелку, воды налил и загнал обратно в тепло. После чего в аэропорт под Новосибирском устремился. Даже переодеваться не стал. О друзьях думать — надо. Но о семье забывать не стоит.
В аэропорту на него с уважением смотрели. Боря даже причину понять не мог. То ли дело в часах брендовых, то ли куртка влияет, крича о шике, блеске и красоте внутренней души человека. Ширинку ещё первым делом проверил. Чай, не юнец безусый. Да и на жопе дырки нет, уверен в штанах заморских, как в чае в самоваре. Булки плотно ткань облегает, не колется, не мнётся как сучка. Всё хорошо, как не посмотри. Даже уверенности в завтрашнем дне прибавилось. Начнёт утро с цветов, конечно. А продолжил у кровати Киры.
«Или лучше кофе в постель?» — тут же добавил внутренний голос, подмазываясь: «Яишенку ей бахнешь с мазиком и всё, считай — ловелас. А если ещё и кетчупом сердечко сверху — мачо! Главное же продолжение, а не прелюдия. При людях, конечно, не надо в другой раз. А то Князь вообще дом сожжёт. Интересно, он сказал ей о вашем договоре насчёт Зины? Или на десерт решил оставить?».
Боря улыбнулся и на табло посмотрел. Прибыл самолёт, перелётом из Москвы. Страна большая, но всё через столицу летает, а вражеские страны так и в Турцию перед этим заглядывают, чтобы не напрямки. Так контроля больше было и отчётности, что санкции поддерживаются и официально никакой дружбы, только бизнес.
Зал ожидания был полон людей. Рома показался из прохода с ручкой от чемодана на колёсиках в одной руке, рюкзаком за плечами и ладонью девушки в лёгком пальтишко в другой руке. Боря рефлекторно поднялся и пошёл навстречу рыжему. Удивление росло на глазах. Его девушка была беременна. И судя по величине округлившегося живота, пятый-шестой месяц. Что не давало никаких шансов того, что это ребёнок Ромы.
«Зачем он вообще потащил её в чужую страну?» — обронил внутренний голос и тут Боря обомлел.
Они встретились все трое, и замерли.
— Света??? — удивился Боря.
— Боря? — вскинула бровь Светлана.
Девушка его летних грёз. «Армейская» любовь, которая отбыла к немцам то ли на обучение, то ли поближе к богатым Гансам. А те все сплошь нищебродами и скупердяями оказались, учитывая события последнего года. Выживает Европа как может. И нет там прежнего довольствия, сытости и покоя, как бывало в девяностые, говорят.
«Какой маленький мир», — тут же подумал внутренний голос и сфокусировав внимание на животе, важно добавил: «Твой!».
Боря только рот открыл от этого понимания. Но хватало удивления и в глазах Романа.
Брат вдруг почему-то заявил девушке, как будто впервые услышал:
— Ты что, по-русски разговариваешь?
— Конечно, разговариваю! — возмутилась та и выхватив у него руку, заодно подхватила и ручку чемодана. Затем покатила к выходу с невозмутимым видом.
— Свет… тогда зачем? — всё ещё не понимал Рома.
В частности, он не понимал, что его использовали для возвращения на Родину. Ведь он всегда находил ей оправдания. Она болтала на английском, он кивал на немецком. Она не показывала фотографий родни, он считал, что нашёл ту единственную, что не любит копаться в телефонах. Она не показывала документов. Он же смотрел на её живот и понимал, что ребёнку лучше и сытнее будет не среди тёмных, холодных городов, а на жирном молоке сибирских просторов. Любовь слепа. И у каждого по-своему. И теперь двое братьев лишь переглянулись. И так и не обнявшись, поспешили следом.
— Свет, я не пойму. Что не так? — всё ещё сыпал вопросами Рома. — Мы же хотели вместе…
— Оставь. Меня. В покое, — ответил та через силу.
Но рыжий не отставал.
— Свет!
Тогда она повернулась и показала на Борю:
— Дело в твоём брате.
— А что с ним? — и тут не понял Новокуров. — Он классный… я пытался тебе сказать, но это сложно на английском. Мы же с тобой в основном не вербально общались. Ну, прикосновения, секс… Очень много секса… Столько, что… я забыл про всё. Не думал, что меня так прёт от беременных.
— Дело не в этом, придурок! — взвизгнула девушка. — Это — Боря! И мы… как бы тебе сказать… давно знаем друг друга!
Рома посмотрел на брата, прищурился. Начало доходить.
Боря приподнял руки, выдавил:
— Ну, как бы да. Но я и тебя тогда не знал.
— Что ты хочешь этим сказать, Свет? — всё ещё не терял надежды Новокуров. — Свет! Светла-а-ана! Или называть тебя Светой с акцентом? А?
Оба туриста-возвращенца первыми вышли из терминала на ветер и долго кричали друг на друга. Боря дал им немного времени, поглядывая через стекло. Самому бы мысли в порядок привести. Расстались они со Светланой в конце июля-начале августа. Сейчас — ноябрь. От пяти до шести месяцев, что полностью соответствует сроку. Прав внутренний голос — ребёнок его.
Тут Света вкатила Роме пощёчину и вновь покатила чемодан в ночную пургу. Снег ночью разгулялся, вновь засыпая мир белым и колючим. Боря вышел из терминала внутренних сообщений и чуть приобнял брата за плечи.
— Ром… давай в машине поговорим, а? Оставь её.
Рыжий вместо ответа молча развернул паспорт. А в нём бумажка. Едва ветер не выхватил.
— Что там? — не стал вглядываться в содержимое Боря в темноте.
— Как что? Повестка, — ответил довольно спокойно брат. — Мне восемнадцать. Пора служить. Вручили, как только прилетел.
— Дело хорошее, да и на границу тебя не пошлют. Во внутрянке в сапогах побегаешь, но… не вовремя как-то, — ответил Глобальный.
Брат стоял и молча смотрел в спину девушке.
И тут Боря всё понял:
— Уклоняться не будешь, это понятно. Но… за Свету переживаешь? Да?
Новокуров тяжело вздохнул и выдал:
— Братан, я люблю её.
— Но ты же понял, что это… мой ребёнок? — уточнил старший брат.
— Какая мне разница? — и тут Рома повернулся. — Братан, ты только годик за ней присмотри. Лады? А как вернусь, на себя ребёнка перепишу. Да и вообще поженимся. Да хоть прямо сейчас. Я только догоню её!
Боря посерел лицом. Чувств к Свете не осталось. Но суда по поведению, и она не то, чтобы любила брата. В раздумьях, он завёл автомобиль и подъехал к обоим, опустил стекло:
— Так, садитесь. Разберёмся в тепле.
— А что тут разбираться? — первой обронила Света, но чемодан отдала, чтобы мужчины подняли и в багажник положили. Уже сидя на заднем сиденье продолжила. — Аборт сделаю и буду жить как человек.
— Какой нахер аборт? — прикинул Боря. — У тебя какой месяц?
— Четвёртый.
Боря резко замолчал.
«На грани, конечно, но в это время вы уже скорее расстались, чем были вместе», — добавил за него внутренний голос: «Может это и не твой ребёнок вовсе?»
Сомнения зародились в душе Глобального.
Но Роман Петрович Новокуров уже подхватил импульс и добавил горячо:
— Правильно брат говорит! Поздно уже аборт делать. Ты же человека вырезать уже будешь!
— Заткнитесь. Оба, — снова почти по слогам добавила девушка. — Моё право. Сама и разберусь!
Боря её не узнавал. От лёгкой летней девушки осталась одна оболочка. Конечно понятно, что гормоны мучать могут, но и жизнь в Европе, похоже, не сахар. Другое дело, что зачем им это всё выслушивать, если от Ганса нагуляла?
«Но ведь есть вариант, где и на прощание так полюбились, что капнул как следует», — тут же добавил внутренний голос.
Противоречие в душе Бори усилилось. Брата понять можно: влюбился, переживает. А вот самому хрен его знает, что делать. Если его ребёнок, то терпеть, конечно. Мужиком проявить. И тема вся с Кирой, Князем и Зиной по боку пройдёт. От лукавого это всё. А если не его, то на ближайшей остановке можно высадить, поймать такси и забыть навсегда. Но, чёрт побери, брат просил о ней позаботиться.
«Жопа!» — резюмировал внутренний голос.
— Так, ребята, — начал было Боря. — Ночь уже. Клюю носом. Давайте утром всё обсудим. Куда вас отвезти? Вместе там или по отдельности.
Рома с переднего сиденья повернулся и посмотрел на Светлану. Та покачала головой.
— Только не говори, что тебе негде жить, — сказал он. — На что ты вообще рассчитывала, возвращаясь?
— Я не собиралась возвращаться! — постепенно переходила на ультразвук девушка на нервах. Но тут же сама сбавила ход, словно энергия закончилась. — Но там ещё хуже. Вот и получается, что выбирала из двух зол меньшее.
— А я, значит, меньшее зло? — уточнил брат.
— Ты… — она вдруг заплакала, не зная решения. — Ты хороший, Ром. Заботишься, нежный. Секс классный, все дела. Прости, что использовала тебя как трамплин. Но… я не знаю, что теперь делать. Думала поживу с тобой месяц-другой. Ну или пока не рожу и не сдам в детский дом ребёнка.
— Как в детский дом⁈
— Да так! Я ведь сама детдомовская. Только в отличие от ленивых увальней вокруг меня, что сами себе шнурки без подсказки завязать не могли, я в семье начинала. А как загремела в казённый дом, училась до беспамятства. Вот и знание английского с немецким.