— Сама немецкий выучила? Внушает, — заметил Новокуров.
— Меня поражали немецкие фильмы, — разоткровенничалась Света. — Я туда всю жизнь стремилась. А когда списалась с немцем в социальных сетях и всё закрутилось летом… рванула. Понимаете? Это такая возможность была!
Боря усмехнулся. Он тоже любил немецкие фильмы. Но немного другие. Там, где даже если друг друга обманывают, то в конце сцены обязательно мирятся. Под пару-тройку оргазмов. И вообще нет никакого насилия… без смазки.
«Девушку понять можно. Каждый ищет где лучше», — добавил внутренний голос, как сторонний собеседник, но сам первым и признался: «не понятно только то, что с этим делать теперь».
— Так, давай у меня переночуем хотя бы, — устало обронил Рома. — А там видно будет что, да как. Мне вообще завтра в военкомат, если что.
И Боря некстати подумал, что теперь на районе в управляйке вообще ни одного сантехника не останется. Он уволился, немчика зима русская сломала чисто психологически, а теперь и Рома мобилизуется. Одни аварийные службы с соседнего района работать будут. Пару месяцев может в таком режиме и протянут, зиму даже переждут. Но по весне весь район поймёт, что чиновники и прокуратура вокруг бесполезны, когда реального сантехника нет. Тупо работать некому.
— Поехали, — выдавила из себя Света. — У тебя же нет домашних животных? У меня аллергия на шерсть.
— Нету, — глухо добавил Рома.
— Есть, — озадачил Боря. — Кот. Демоном зовут.
В голове тут же пронеслись картинки, как Наташка котика обнаружила. Как отец засуетился. Они потом наверняка чай пили вместе, умиляли, гладились. Ну а под вечер пришли к выводу, что лучше снова жить вместе. Всё, конец картинного ряда.
«В больничку отца ты так и не отвёз, кстати. А телефон не берёшь», — добавил внутренний голос.
— Блядство без распутства! — добавил уже Рома. — А куда тогда?
Боря почесал руль, как будто тот чесался. И прикинул варианты. К Шацу на коттедж — нельзя. К Князю тоже. Сложно будет объяснить, его там ребёнок или нет? Всех постреляет для спокойствия дочери и будет прав. Тогда куда? На съёмной рабочей квартире Кишинидзе немку завоёвывает. Настоящую. В однушке двум парам не жить. Только и оставался, что вариант с квартирой бабки захваченный. А это снова подталкивало к варианту, что выкупать её надо.
«Это ещё лям нужно, чтобы за два взять по минималке», — прикинул внутренний голос: «Борь, надо за Князя держаться тогда, чтобы этим двум дебилам вместе жилось. Сейчас или через год, не важно. От тебя это всё зависит. Ну а потом… тест на отцовство сделаешь. Да?»
За раздумьями водитель и повёл автомобиль по ночной трассе в родной город. Сказал по дороге:
— Есть тут у меня один вариант на первое время, а дальше разберёмся.
Высадить беременную девушку на ночной остановке и забыть о её дальнейшей судьбе ему совесть не позволяла.
«Пусть живут, со временем видно будет, что из этого получится. Главное, чтобы Кира не узнала», — заключил внутренний голос: «Князь прознает, совсем мёртвым будешь».
Глава 25Мороз крепчал, сосульки прорастали
Ночью похолодало так, что если открыть на улице рот и вдохнуть воздуха им, то ангина обеспечена. Отит без шапки гарантирован. Уши без капюшона проморозит до самого мозга. Но все невзгоды для сибиряка касались только рук без перчаток — пальцы кусало. Перчатки Князь подарить не догадался. А самому Глобальному покупать было некогда.
С чувством лёгкой тревоги Боря заселил Романа со Светланой к почившей бабке на квартиру. Дело было уже глубоко за полночь, соседям не должно быть никакого дела. В крайнем случае Кишинидзе прикроет. Хорошо, когда есть на кого сослаться.
«С немки наверняка не слезает», — добавил внутренний голос: «С него должок!»
Но чтобы тревога не усилилась, а паранойя не разыгралась, Глобальный решил двигаться в сторону приобретения квартиры. Всё ведь просто. Братан пройдёт военкомат по утру. Уйдёт служить с весенним призывом. А вот Светлана никуда до родов не денется. А рожать ей как раз весной.
«Как бы нам это всё ещё подгадать», — включил аналитику внутренний голос: «Один прибудет, другой отбудет. Неужели это и есть пресловутый баланс людей в природе?»
Боря и сам понимал, что вся интрига — потом, когда можно будет взять кровь новорожденного для определения отцовства. А пока будущей маме нужно где-то жить.
Что же нужно ему? Конечно, мыслить на что-приобрести квартиру! Но как во всякой жизненной развилке, возможны варианты. Есть короткий путь — пойти работать на Князя. Вариант этот опасный. Полон сомнений. Всё, что угодно может случиться, начиная от выбитых зубов и переломанных рёбер, до возможности одеться в деревянный макинтош или отойти к праотцам в неглиже. Там уже как фишка ляжет.
Второй вариант был длиннее, но гораздо безопаснее. Это пойти работать, вернувшись в управляйку с повышением. А когда снова минует три месяца, (а то и полгода) получить справку о доходах с места работа. Тогда сможет взять полноценную ипотеку. Всё-таки первоначальный взнос уже есть. Он в банке хранится. Остался какой-то месяц, чтобы забрать.
До декабря рукой подать!
«Половина уйдёт на первый взнос, другая на ремонт и подарки для новорожденного», — пробурчал внутренний голос: «Может даже на перчатки останется».
Боря почесал охлаждённый нос, коснулся холодными руками промёрзших кончиков ушей и погладил корпус автомобиля. Говорят, дом там, где сам человек. А как по его мнению, так это где-то в пределах Родины, но с одной важной пометкой — поближе к документам… Без документов какой же ты человек? Без бумажек не поверят даже в то, что автомобиль принадлежит ему.
Как бы то ни было, безопасный путь всецело на Степаныче замыкался. Глобальный понимал, что с наставником и его «мужиками по знакомству» связано повышение квалификации. И риелтора номер он знает «хорошего», который поможет эту квартиру купить.
«И, вообще, зачем в ночи ехать в коттедж?» — возмутился внутренний голос: «Чтобы снова доказывать охраннику, что ночной визит сантехника необходим? В лучшем случае поржёт и развернёт. В худшем — применит силу или вызовет наряд. Объясняй потом кому и зачем ты там помогаешь справиться с собакой».
— Вот уж нет, — обронил Боря зеркалу заднего виденья, сонно зевая за рулём внедорожника.
В тепле усыпляло. Хоть со стеклом опущенным катайся. Но прошлый опыт подсказывал, что не стоит этого делать. Голова дороже.
— Лучше у Степаныча переночую. Заодно и поговорим! — бодрил сам себя Боря.
Звонить наставнику в час ночной он не стал. Ключ есть. Зачем будить человека?
Спокойно припарковавшись в полупустом дворе, сантехник «расколдовал» домофон одним прикосновением магнитного ключа. Как волшебная палочка коснулась. Затем поднялся на этаж и принялся вставлять ключ в замочную скважину квартиры, но никак не мог попасть в темноте. Лампочка в коридоре перегорела, а менять без его надзора за домом не спешили.
Не то, чтобы это была старая советская лампочка Ильича. Детектор, заточенный на движение. Но в этом и заключалась трудность. Лампы на него редкие, в магазинах не продаются. Пока электрик не придёт поменять — жди. Или развивай ночное зрение.
Когда Боря, наконец, справился с замком, в коридоре квартиры резко загорелся свет. Степаныч стоял с битой наперевес. И её кончик упёрся Глобальному в лоб.
— Кто здесь? — заявил ещё боеспособный дед, не решаясь сразу бить по голове.
Вдруг люди в форме? Потом бед не оберёшься.
Боря почесал битой холодный лоб и опустил снаряд.
— Степаныч, не переживай. Это я.
— Боря? — переспросил наставник. — Ты чего это в ночи колобродишь?
— Да вот, решил заскочить. Но не хотелось тебя будить, — ответил застигнутый врасплох, разуваясь и проходя на кухню следом за Дедовым. — Можно у тебя переночевать?
— Оставайся, Борь. Чего спрашиваешь? — буркнул сонный наставник, готовый отдать последнюю рубаху родственной душе.
В свете потолочной люстры Глобальный заметил, как сильно сдал бывший наставник за последние пару месяцев. Во-первых, поднабрал лишнего по телу. Лицо оплыло как при водянке. Но почки с печенью вроде рабочие и должны были выводить лишнюю жидкость и чистить кровь. То, скорее, сказывался малоподвижный образ жизни. Сантехник на пенсии всё меньше следил за собой, всё реже бывал на улице.
Во-вторых, седины приумножилась. Василий Степаныч отныне презирал бритву. Белые волосы поселилась везде от макушки до кончика бороды. Новинкой были и усы на лице. Пока не густые, но есть куда стремится.
В-третьих, Степаныч встретил в одних трусах. Что для ночи — норма. Но Боря подозревал, что и днём гардероб не сильно меняется.
Косвенно то подтверждали и улики на кухне: раковина полна грязной посуды, мусорное ведро переполнено, рядом стоят ещё завязанные пакеты. А на батарее чего только не висит от носков до тряпок. Когда последний раз мыли полы? Больной вопрос.
Глобальный вздохнул, понимая, что наставник медленно, но верно сдаёт без определённой цели в жизни. Телевизор стал лучшим другом, а других и не надо.
Степаныч чутко следил за обстановкой в мире и всерьёз полагал, что может заменить любого эксперта на телевизионном шоу при удобном случае. А как новости смотрел, так после пил крепкий чай, и ничего не ел. Аппетит отрубало. Потому продукты хоть и приобретались, но по большей части летели в мусорку.
И без того изношенное сердце наставника терзали известия о болезнях русского мира. Он переживал до воспаления язвы о наших. Он вместе с «говорящими головами» ругал чужих. Это никогда ни на что не влияло, но для самого Степаныча было важно ощущать себя частью чего-то большего. Того большого, светлого мира, что обязательно придёт вместе с победой над коллективным врагом.
Чтобы не расстраивать его ещё больше, Боря не цитировал ему слов современных песен. В них у артистов, транслирующихся на частотах русского мира, то «мир был перечёркнут буквой зет», то «орки мочат корки». А иной раз, выступая на всё тех же открытых площадках, иные слащавые рокеры, реперы и представители попсы признавались себе и миру, что лучше куколдов, чем они для космополитизма нет и уже не будет.