«Так что раз в недельку, наверное… можно», — ещё подумала Дашка.
— Ну-у, — протянула она следом, не зная, как точно это сформировать. Мужчина всё-таки уже её и только. На зачем мучиться человеку? Может немного и поделиться. — Может и поиграетесь там, сами что-нибудь придумайте. Только я не хочу об этом знать? Понятно?
Пока Боря переваривал, Татьяна подскочила, обошла его и бросилась Дашке на шею.
— Сеструха! Ты лучшая!
Боря хмыкнул. Опять его без него поделили!
«А дальше что? Дину позовём?» — отметил это дело внутренний голос: «Сформируем группу спортивно-пошлой поддержки имени Бориса Глобального?»
О Дине Боря предпочитал не думать. Только заметил украдкой, что слюнка на ширинке виднеется. Но это ничего. Всегда можно сказать, что сам слюни пускал.
«То есть ты решил отцовство и прочие отношения со лжи начать?» — тут же стал корить внутренний голос и первым предложил: «А чего останавливаться? Формируй гарем сразу. Кто останется, тот и прав. Кто уйдёт — сами виноваты».
Боря даже на секунду попытался представить, как в одной комнате встретились его случайные девушки из разных периодов жизни, но тут же поморщился. Позади всех всё ещё стоял Князь с автоматом наперевес. Сантехника может и не убьёт. Рабочий человек всем нужен. Просто всех остальных постреляет. А когда у Киры не останется конкуренции, обоих окольцует и уйдёт в тень. Ибо семье нужен новый дон!
Скоропостижной смерти Боря девушкам не желал. Потому отсёк все мысли об объединении. Понятно, что Свете на квартиру с Ромой накопить надо, это одно. А Дашка и дома может жить, наверное. А с Татьяной встречаться можно где-то и на нейтральной территории. Это другое. А всё остальное — третье: Зина, Кира, Князь. Считай, тайная семья.
«Нет, фракцию Князя лучше пока поставить в приоритет», — подсказал внутренний голос. От чего Боря снова поник.
Тяжело это всё. По жизни прорастать. Хотел же просто женщину для прочного союза. А на Небе либо не расслышали и выдали для «порочного союза», либо кнопка «хочу» запала и была вдавлена несколько раз.
— Так это… может чая попьём? — несколько устал от всех мыслей Боря.
Живут же на две семьи люди и ничего. Может даже на три живут. Только не афишируют. Дашка кивнула и поцеловав его в щёку, пошла за кружками и чайником. Не успел Боря проводить взглядом удаляющиеся легинсы, как рука Татьяны легла на пах. Девушка немного сдавила пальцы, словно прицениваясь к товару.
Голодная! По глазам видно.
Но тут Боря вспомнил, что с ней нужно играть совсем другую роль.
— Татьяна, мы так не договаривались. Что за обращение с господином?
Рука мгновенно исчезла. А девушка кашлянула и ответила:
— Простите, господин… мне… стоит писать это с большой буквы в нашей переписке?
— Нужно! — заявил Боря и посмотрел на неё пристально.
А там лицо полное волнения. И сомнения на нём отражаются, и губа в нетерпении жуётся. Пока рядом не было Дарьи Деда Мороза, она была как ребёнок, что сидел перед большим подарком. И ей не терпелось его распаковать. В конце концов, какая разница, сейчас или на праздник? Всё равно её будет!
Понимая это, Боря поднялся и сказал подчёркнуто важным голосом:
— Как ты помнишь, до обеда у меня ещё дела. Встретимся у автомобиля в тринадцать ноль-ноль.
— Как скажете… Господин, — улыбнулась она и робко потупила глазки.
Глобальный поднялся и решительно пошёл на выход. С Дашкой лучше потом поговорить, когда спровадит Татьяну. Привычку обсуждать семейное втроём ещё не приобрёл. Но уже начал приходить к пониманию, зачем нужны мужчины-друзья по жизни. Если с Зиной мало кто справится, то найти любовника той же Дине можно было бы с фразы «чё такой мрачный? Хочешь с тёлкой познакомлю?».
Но друзей-мужчин кроме Стасяна у Бори не было. Да и того забрали. Видимо поэтому женщин вокруг становилось всё больше и больше, а дела множились в геометрической прогрессии. А как дружить с женщинами он ещё не понимал. Между ними всегда что-то вставало… Хотя бы обстоятельства.
Только спускаясь по лестнице, Боря вдруг понял, что улыбается. Неожиданно до него дошло, что через какие-то пару лет один маленький человек назовёт его «папой». А со временем станет лучшим другом.
Путь этот долгий, тяжёлый, но наверняка интересный.
— Ты чего там лыбишься? — донеслось от Дины.
Она по-прежнему стояла за стойкой. Но теперь лицо было расслабленное, а взгляд лениво скользил под потолок. Она походила на человека, что вышел из бани и ловил кайф просто от того, что ничего не делал.
— Да так… подумалось вдруг, — ответил Боря и пошёл к выходу.
Дину брать в любой из внутренних кругов он был точно не готов. На улице постоит, снаружи.
Во внутреннем кармане пиджака завибрировало. Боря достал телефон и невольно сглотнул. На экране отображалось лишь одно слово «Князь». А что с ним делать — тут уже десятки вариантов. И все не правильные.
Решив играть до конца в заведомо проигрышном коне, Боря вышел на улицу и спокойно ответил:
— Да… отец?
На том конце «провода» сначала молчали, а потом динамик донёс:
— Боря, подъезжай на офис в центре. Адрес скину сообщением. И… не задерживайся.
Тут-то сердце в пяточки и ушло.
«Неужели уже знает?»
— Буду в течении часа, — ответил Боря и не слушая дополнений, отключил связь.
Руки дрожали. Перед глазами немного плыло.
Мир такой зыбкий и многовариантный, но вариантов ответов-то никто и не даст.
Глава 29Путь Князя
Артём Иванович Князев родился глубинке Советского Союза. Деревенская жизнь маленького мальчика не отличалась особыми изысками: самостоятельность, детский садик, друзья, труд, речка летом или зимой, как источник развлечений, и снова — труд.
Семья жила как все в деревне. Не богато, но и не бедствовали. Отец — рабочий, на все руки мастер. Всегда при деле. Мог взять оплату и бутылкой. Мать — трудилась в колхозе, а после суетилась по хозяйству. Две коровы, козы, свиньи. В семье пятеро детей, есть на кого поработать. И есть кому поработать.
Артёмка был младшим из Князевых. Но если принято считать, что самому младшему достаётся всё, то в деревенской семье всё доставалось старшему. А затем распределялось по остаточному принципу. Поступать в город в университет кому? Старшему! И семья лишается мотоцикла. Замуж выходит кто? Старшая! Нужно приданное. И нет коровы и коз. Затем случались потери поменьше, когда отбывали в город средние дети. Кто по спортивной стезе, кто по линии искусства.
Отец как от сердца каждого ребёнка отрывал. И всё чаще прикладывался к бутылке, заполняя тоску. Дети закреплялись в городе и вроде выбивались в люди. Старший — военный, старшая — бухгалтер. Средний — спортсмен, мастер спорта. Средняя — играет в ансамбле. Как не радоваться успехам? Но никто не спешил возвращаться в деревню. Редкие письма на праздники. Уверение, что всё у них там хорошо. Вот и всё общение.
Чем старше становились сестры и братья, и чем больше их убывало в город, тем тяжелее становилась доля самого Артёмки. Маленький октябрёнок, как позволял возраст, косил сено, таскал тюки, бегал за водой, рубил дрова и помогал маме. Он трудился, лодырем не был. И как все мальчики и девочки в деревне с нетерпением ждал красного галстука и школьной формы. Но если в школу его по итогу определили, то пионером побывать так и не удалось. Распался Союз. А вместе с тем и уверенность в завтрашнем дне. Продуктов стало вдруг не хватать, колхоз закрыли. Полки магазинов опустели. А стоило деревне перейти на натуральный товарообмен, как самогон стал бить по отцу всё чаще и чаще.
Он озлобился и срывался на Артёме, который никак себя не проявлял, в отличие от других детей. Школа тому давалась «на тройку». В спорте не отличался высокими показателями. Военным быть не хотел, как старший брат, и в суворовское не пошёл. Мать иной раз заступалась, что трудится много, времени ни на что нет. А другой раз — молчала. Вроде смышлёный малый растёт, а иной раз и повода нет, чтобы порадоваться. Помогает огород копать, картошку садить-окучивать-выкапывать, по остаткам хозяйства помогает и будет.
Никто не знает, что стало причиной пожара в сарае. Проводка коротнула или кто спичку бросил на сено? Но в один миг вдруг и хозяйство перевелось. Участковый лишь руками развёл и на младшего показал:
— Курит же! Кому ещё спалить? Он всё!
Столкнувшись с первой же ужасной несправедливостью в жизни, Князев не только действительно начал курить, но и с трудом закончил среднюю школу.
Когда в аттестате одни тройки — выбор не велик: «Фазанка», ПТУ или новомодные только что открывающиеся колледжи. Всё — профессия. Лишним не будет.
Начался конфликт в Абхазии. Вчерашнюю братскую Грузию рвало от внутренних конфликтов. Старший брат письмо прислал — «иду добровольцем. В стороне оставаться не намерен». Отец читал письмо с гордостью и тыкал Артёму в лицо.
— Вот! Видишь? Герой! А ты что? Ни рыба, ни мясо!
Князев-младший уже и сам подумывал пойти по стопам старшего брата, в учебку, но того вдруг прислали в гробу. Без всяких медалек и почётных грамот «за исполнение интернационального долга», как ранее приходили гробы из Афганистана.
Отец в этот день нырнул глубоко. Ушёл в запой и уже не смог вернуться. Мать ушла следом за ним, почернев от горя и сгорев за остаток холодного лета. В деревню вернулась лишь старшая сестра. Но только за тем, чтобы намекнуть, есть два варианта. Либо они продают дом и на свою долю Артём может закрепиться в городе, поступив хоть куда-нибудь. Либо он остаётся жить в этом доме и уже никогда не выберется из быстро пустеющей деревни, где ночами перестали светить столбы, и всё чаще стреляли. Но уже не из охотничьих ружей.
Артём выбрал переезд и вскоре провожал сестру за границу. Она набрала долларов и улетала в сытую Европу. Он оставил рубли и поступил на первый курс штукатуром-маляром.
Едва Князев вырвался из деревни в город, как жизнь в общаге тоже немало изменила его. Деньги обесценились буквально за неделю. Курс рубля ушёл в крутое пике, и рухнул, казалось бы, уже без возможности подняться.