пока не завёл детей, не чуди. Есть время — сядь, подумай. Только потом принимай решения. Не руби с плеча.
— Поздно, я уже начудил, — вздохнул Боря, сожалея, что не услышал такие слова раньше.
Но вроде и не нуждался. Своя голова на плечах должна быть.
Лёха с пониманием кивнул. Тогда Глобальный вместо дальнейших разговоров достал из кармана пятитысячную купюру, протянул.
— Вот, Пашке на подгузники там. Ну и родителям на шоколадки. Для бодрости. Ты мне только… времени немного удели.
Глаза Лёши распахнулись. Купюра быстро исчезла в кармане. На стол лёг планшет. И муж сестры начал вбивать информацию в поиске, а затем показывать оптимальные варианты.
— А может грузовичок возьмёшь? — прикидывал Лёха. — Возить можно всякое. Есть с прицепом.
— Да как я в нём зимой спать буду? — уточнил запрос Боря.
— А, точно. Кабина маленькая. Ну, давай тогда микроавтобусы на ходу искать, — подкорректировал запрос Лёха. — Есть с двумя печками. Вот вроде неплохой. И вот… И этот посмотри.
Пока смотрели, Лёша оделся и вызвал такси. Поторопил с порога:
— Ну чего сидишь? Поехали смотреть, тогда. Перед работой есть ещё полтора часа. Может и на диагностику загоним. Да и на обеде полчаса выделю, если чего приглянётся.
Глобальный кивнул, получив заряд поддержки. Есть всё-таки какой-то толк от родни. А что сам среди гаражей в машины не погрузился с головой, это только его вина.
Как бы то ни было, но после обеда Боря уже сидел за рулём собственного автомобиля, о чём и гласила бумажка договора купли-продажи в бардачке. Оставалось только поставить на учёт и получить номера. Но это можно и не в первый день. А вот гаражом заняться следовало чем раньше, тем лучше. Стоял нараспашку, а добра ещё там хватало.
В первую очередь Глобальный вызвал эвакуатор, чтобы избавиться от погорельца. Затем долго менял проводку и щиток. Когда среди чёрных стен вернулся свет, он сам варил ворота, сам белил, красил, восстанавливал трубы и проверял крепость балок. Те хоть и лизнул огонь, но не выжег.
Попутно Боря утаскивал из гаража в длинный микроавтобус на девять пассажирских мест (и два откидных дополнительных) уцелевшие инструменты и полезную мелочёвку от отвёртки до набора ключей. Работы будет много. Скоро всё в ход пойдёт.
Из уцелевшего погреба Боря эвакуировал столько банок с соленьями-вареньями, что заставил весь балкон семье Бесстыжевых. Рад бы и картошки притащить, но та за год скукожилась, заплесневела или дала поросль. Только на рассаду пустить или выкинуть.
Холодильник и морозильный ларь спасти не удалось, оплавились. Все продукты в них пропали, что рыба, что мясо, что ягоды. А вот новая (разве что немного подкопчённая) стиральная машинка пришлась сестре по душе. Та пришла на смену полуавтомату, чем добавила час сна в сутки молодой мамаше и красок бодрости на лицо в ближайшую неделю. В доме он стал желанным гостем, и никто не смотрел волком, когда приходил помыться.
С тяжёлым сердцем отдавал вскоре ключи председателю Боря. Гараж смотрел на него с укором, как на предателя. Стыдно было перед наследием. Но жизнь диктовала свои условия.
«Раз сам повлиял, то сам и лавируй в её бурных потоках», — подытожил внутренний голос.
Отвернувшись от гаража и стараясь на него больше не смотреть, Боря достал телефон и начал искать номер следующего самого близкого человека.
Глава 14Степаныч
Телефон долго не отвечал, а затем автоматика перевела на автоответчик. Боря так и не смог дозвониться до Василия Степановича ни со второго, ни с третьего раза. Поэтому решил навестить его сам.
Сюрприз сделать.
Да вот беда, он ни разу не был у него в гостях. Степаныч всегда ссылался на гемеру-жену и предпочитал сам заглядывать к нему в гараж. Чаще встречались в колледже, реже — на нейтральной территории, или на подработках. Но никогда — у него дома.
Адрес пришлось узнавать на работе.
«Сентябрь!» — бормотал внутренний голос: «Где ему ещё быть? На работе! Отключил телефон и в ус не дует».
Боря посетил колледж с ноткой ностальгии. Три года пролетели в его стенах как один день, и тот приятный. Он с удовольствием прошёлся по этажам, заглянул в пустую аудиторию в поисках преподавателя, где Степаныч будто только вчера читал лекции.
Закроешь глаза, а его голос так и звучит:
— Для третьей ступени сантехнического мастерства нужно разбираться в устройстве ремонтируемого оборудования и взаимодействии между узлами, знать технологическую последовательность работ, технические условия для испытаний, приёмки и регулировки, а ещё правила перемещения грузов.
Чёткий отпечаток в сознании. Боря даже открыл глаза, но преподавателя не услышал. Степаныча на работе не оказалось. Более того, в преподавательской куратор сказал, что он ушёл на пенсию.
— Как это на пенсию? — не поверил Глобальный своим ушам. — Кто тогда вообще преподавать будет?
Куратор не ответила, делая вид, что погружена в работу. А хмурая, седая деканша скупо улыбнулась и заявила, что всегда готова взять на работу его, как отличного ученика, но для этого придётся закончить педагогический университет. Пока может разве что «мастер-класс» показывать на практике, но для этого нужно наработать ещё немало лет практики. Конечно, его могут ставить лишь как удачный пример. Но на этом много не заработаешь.
— Нет, спасибо, работу я себе и так найду, — дежурно улыбнулся Боря, припоминая, что в процессе получения диплома эти же лица говорили совсем другое. Что даже здесь его с руками-ногами оторвут.
Что же изменилось за год?
Как бы то ни было, адрес Степаныча написали на листике. И теперь Боря мог мчаться на микроавтобусе через весь город к родному лицу. Только ехать далеко не пришлось. Остановка через одну.
Припарковав автомобиль у серого, ничем не примечательного подъезда сталинки возле детского садика, Боря приготовился к встрече. Полный пакет гостинцев ожидал в руках.
«Раз ушёл на пенсию, то сейчас его там так проводим, что обратно надумает вернуться», — подсказывал внутренний голос и постоянно добавлял: «Сейчас всё будет! Сейчас как повеселимся!»
Домофон долго не отвечал. Так и не дождавшись ответа, Боря проскочил в подъезд вместе со стайкой ребятни с ключом. Подниматься на второй этаж долго не пришлось. А вот и искомая квартира.
Чётко различимая трель дверного звонка. Ещё одна. Словно птицы поселились в квартире Степаныча. Будили его, будили, только сам хозяин открывать не спешил.
Однако, настойчивость Бори окупилась. На общую площадку вышел сосед. Дядька лет пятидесяти с излишком и округлым лицом.
— Парень, ты к Степанычу?
— Да, к нему. Не открывает что-то.
Сосед присмотрелся к пакетам, затем к военной форме с эполетами. Сопоставил одно с другим, и что-то для себя решил. Но на всякий случай задал уточняющий вопрос:
— А ты ему кто?
— Ученик, — немного подумав, ответил Глобальный.
Потому как «воспитанник» не звучало, а записывать себя в сыновья было немного странно при живом отце.
«Возможно, живом отце», — поправил внутренний голос: «Хотя какой он тебе теперь отец? Так, родитель».
— А-а, ученик, — сосед толкнул дверь Степаныча. Та стояла закрытой, но не на замок. Достаточно повернуть ручку замка. — Ну заходи, ученик. Там он… на стакан присел.
— Что случилось? — тут же спросил Боря, уже предчувствуя, что ничего хорошего.
— Да… случилось, — вздохнул сосед. — Жена умерла. Его инсультом и разбило следом. Выходили вот, да… он сдался.
Боря округлил глаза:
— А родня чего же? Друзья?
— Да нет у него никого, — отмахнулся сосед. — Так что и ты удивил, что пришёл.
— Мы дружили крепко. Он мог обо мне рассказывать. Я — Борис.
— Где же ты был, Борис? — сказал с явным укором сосед.
— Служил. Вот только дембель, сразу сюда.
Сосед покивал, повздыхал, и тут неожиданно с полным спокойствием добавил:
— Хату отжать у старика хочешь? Ну-ну…
Глобальный изменился в лице. Столько всего отразилось в глазах, что сосед предпочёл не слушать ответа и скрылся за своей дверью.
Взбодрившись на пустом месте, Боря вошёл в помещение. И как в склеп попал. Пыль и сумрак кругом. Зашторены окна, завешаны зеркала в прихожей. А в зале, за столом сидит какой-то старик, держит в руке гранённый стакан и смотрит в телевизор.
— Степаныч, — обронил вошедший, сменив гнев на удивление.
Ноль внимания.
Батарея пустых бутылок тянется от стола до коридора. В зале пахнет ссаньём и отчаяньем. На ковре застарелая блевотина и ещё много подозрительных пятен поблизости. Всё говорит о том, что если раньше и пытались убирать, то со временем бросили это гиблое дело и сдались.
Боря смотрел на старика, который не обращал внимания на окружающий мир. Первое время даже не мог понять, что делать. Только сумки и пакеты сложил у дивана.
А как снова к наставнику подошёл, присел рядом. Показывали какой-то концерт. Люди пели и смеялись не в такт. Фоном показывали людей с напряжёнными лицами, что явно отрабатывали почасово, нагнетая веселье.
«Инсульт, бляха-муха! Он вообще может тебя не помнить», — прикинул внутренний голос.
Боря осмотрелся и заметил фотографию в рамке с чёрной полоской у телевизора в серванте. А там девушка лет двадцати с пышной причёской с химической завивкой, да только фотография чёрно-белая ещё.
— Степаныч, — протянул Боря, ощущая такую боль сочувствия, что внутри всё сжалось.
И вроде не болит ничего по факту, а шкуру с себя снять охота. И на старика надеть. Чтобы разделить с ним его тоску и отчаянье.
— Знаешь, Борь, — вдруг ответил старик. — Я вот всё в толк не возьму за артистов этих, певцов и танцоров. С одной стороны, конечно, «нам песня строить и жить помогает». Куда ж без хитов прошлых лет? Ностальгия людей терзает. Тоскуем за мир, который не вернуть. А с другой стороны, если взять всю эту шоблу и сжечь на костре, то для мира ничего не изменится. Страна даже не заметит, — старик вдруг повернул голову и посмотрел на бывшего подопечного пустыми глазами. Все слёзы выплаканы, новых не будет. — Ничего не изменится, Борь. Глобально, это все — паразиты.