«Ещё Яне не звонишь, а там работа встала. С Христиной вот пусть другие разбираются, но надо бы проверить хоть разок Кишинидзе. Может, поубивали уже друг друга? А с такими заботами неудивительно, что на Киру сил уже нет. С Зоей бы разобраться, да? Сломали человека по соседству. Разборки какие-то. Ничего не понятно. В голове туман. Так хоть поспи!»
Прав голос. Меньше всего за последние сутки Боря думал о женщинах. С делами бы разобраться. Концентрация внимания на пределе рано или поздно должна была подойти к концу. Само собой, всё подтянулось к тому, что зевок становился шире, чем рот, а слёзы наворачивались на глаза. Тряси или не тряси головой — не важно. Организм своё возьмёт.
«Нет среди людей ни киборгов, ни роботов, ни рептилоидов. Все устают», — замедлялся и как-то отделялся внутренний собеседник: «А для того, чтобы был утренний стояк, надо встречать утро в кровати, а не на ногах!»
Из последних сил сражаясь со сном, Глобальный отвёл Романа в соседний двор и показал фронт работ от крыльца до столовой.
— А инструменты? — только и спросил рыжий братец, немного привыкнув к прорабам и прочим заказчикам в Германии.
Боря посмотрел влево, потом вправо, кивнул на гараж. Прикинул, сколько сейчас искать всё необходимое и выдал самый рациональный ответ:
— Братан, ищи сам. Не маленький. Вот тебе один дом, вон второй, вон гараж, вон машины. Всё открыто, ориентируйся по обстоятельствам. В Германии же как-то ориентировался. А здесь что поменялось? Наставлений ждешь?
— Так там всё строго по инструкции! — возмутился брат. — Не дай бог разводной ключ под роспись в конце для не сдать. Штраф. Опоздал — штраф. Пожаловались — штраф.
— Ну и помогло это им? — буркнул Боря, давая понять, что разговор окончен.
Пока новый рыжий дворник принялся искать метлу по предбаннику и пакеты для мусора внутри помещения, Боря вернулся в дом Шаца, чтобы выдать инструкций и новой сиделке.
Стоило всех расставить по местам перед тем, как отключится хотя бы на час-другой. А то потом начнут будить, дёргать. А ему ещё за едой для Егора ехать, телефон из мастерской забирать, собаку проведать. И это сегодня только в городе дела. В посёлке тоже работы хватало. Дом Битиных уже наверняка проморожен.
«Батареи потерпят. Много ты там понаделаешь, когда глаза слипаются?» — предостерёг внутренний голос, не забывая напомнить о том, что ещё автомобиль к жестянщику перегонять надо или бампер по автобарахолкам искать и самому ставить.
На первое нужны деньги, на второе время.
Вошёл в дом, обстучав ноги на пороге. На пару дней сбросил код на вход на «0000». Заводской, забыть сложно. Лишних людей на территории нет. Никто не сунется, когда Егор на страже. Да и собака не выбежит, чтобы покусать случайных прохожих. Замок скорее нужен был от Боцмана, чем помогал защищать территорию.
Леся сидела рядом с Зоей. Старательно водила пальцем перед её лицом. На диагностику это походило мало, но палец радовал соседку. Похлёбкина улыбалась и порой откровенно хихикала.
— А что это вы мне тут показываете фаллические символы? — периодически доносилось от неё, пока Василькова задавала ей разные вопросы и не получала толком ответы ни на один из них, потому что пациентка то краснела, то смеялась, то ржала в голос.
Когда Боря зашёл в зал, Леся поднялась, приблизилась и выдала свою теорию происходящего:
— У неё депрессия.
Боря невольно посмотрел на хозяйку соседнего дома. Та взяла кочергу из камина и без затей надрачивала её, не обращая на них вообще никакого внимания. Видимо, процесс её забавлял, так как смешков и восхвалений только прибавилось. И если совсем по-простому, то эта взрослая, серьёзная тётка походила на подвыпившую озабоченную студентку. Стоило отобрать у неё кочергу, как принялась за канделябр, подхватив тот со столика и возобновив простые движения.
— Депрессия? — удивился сантехник, вновь зевая так, что едва кулак в рот не влез. — Она же вся светится от счастья! Посмотри на неё? Человека на позитиве. Улыбка не сходит с лица! Не похожа он на депрессивную. — И Глобальный сам попробовал поставить диагноз. — Я бы сказал, что грибов объелась. Может… отравление?
— В том то и дело, Борь, — стояла на своём Леся с невозмутимостью ледника перед Титаником отбирая у доверенной пациентки всё, что можно было дрочить, целовать и даже облизывать.
Зое ничего не оставалось делать, как прилечь на софу, позволить укрыть себя пледом и доканывать уже свой палец, неизменно хихикая.
— Сниженное настроение, потеря интереса к жизни, что вообще-то по-научному называется «ангедония» и общая утомляемость организма считаются типичными признаками депрессии, — объяснила Леся. — Однако, само по себе заболевание делится ещё на два вида. Это «монополярная» и «биполярная» депрессия, от которых зависит и лечение.
— Чего-о-о? — протянул Боря.
Он из всех заболеваний по факту признавал лишь перелом. Желательно, открытый. Чтобы сразу было видно, что к чему, и никакой симуляции.
Но Василькова всем своим видом подсказывала, что есть ещё парочка заболеваний, о которых стоит знать. Ожирение, например. Плохое зрение в следствии долгой напряжённой работы и варрикоз с геморроем на выбор. Последнее уже зависело от того, стоишь ты чаще или сидишь. И всё в её неполные двадцать пять.
— Так вот, если при монополярной депрессии человек хочет руки на себя наложить, не может ни на чём сосредоточиться, не хочет принимать решения и теряет сон и аппетит, то при биполярной депрессии наблюдается гипомания, — с умным видом добавила Леся, сложив руки на груди. — Это когда приподнятое настроение, улыбка до ушей, весёлый, озорной гнев…
— Гнев? — тупо повторил Боря. — У нас разные понятия о гневе.
Мир вокруг становился зыбким и непрочным для сантехника. Женщина около сорока лет хихикала и елозила руками под пледом в причинном месте, а более молодая била её по рукам то кочергой, то канделябром и советовала лежать смирно.
— Ну это уже ни в какие ворота! — возмутилась Леся на очередную попытку пациентки поласкать себя у всех на людях. — Зоя Ивановна, ведите себя достойно! И руки по краям одеяла оставьте пожалуйста. Девочки так себя не ведут!
— Я всю жизнь вела себя достойно! И что толку? Поэтому и девочка! — тут же подалась вперёд Зоя с лёгким вызовом в голосе, но была остановлена властной рукой Васильковой и уложена обратно. — Вот вы, наглые людишки, совсем белены объелись? Стоите тут, меня обсуждаете. А мне что, пошалить нельзя? Сначала мне мама не разрешала. Потом я сама себе не разрешала по привычке. А теперь вы мне разрешать не будете? Я ПРОТЕСТУЮ!
— Гнев, — повторила Василькова спокойно. — Но в ее случае это скорее активность. Знаешь, как у тик-токеров, влогеров и прочих ю-туберов, которые бегают туда-сюда, чтобы что-то записать на камеру в качестве контента? Некоторые считают, что это гиперактивность и скоро пройдет. Кому охота бегать, когда тебе за двадцать пять? Но чаще это те же психи в клинической депрессии. Просто не лечатся.
— Да откуда ты это всё знаешь? — не понял Боря, ранее не замечая за диспетчером таких познаний в психологии.
Понятно, что все ненавидят смазливых тупых существ по ту сторону экрана, которые с умными видом извлекают из себя звуки, показывая, что освоили человеческую речь. Но чтобы любые танцы, ужимки и челенджи — как проявление депрессии? Перебор!
Боря уже попытался сомневаться в полноватом и бледноватом источнике информации. Про себя даже представлял, как Ирине Олеговне звонить будет. За консультацией по психике лучше к мозгоправам всё же. Им виднее.
«Во-во!» — подстегнул внутренний голос: «Пару раз соседку можно и на платные сеансы свозить. Потому что я хрен знает, как ей объяснить зачем Князевы и Битины ей стёкла по соседству расстреляли. Это дело лучше профессионалам доверить».
Но тут Леся добавила:
— Так я в медицинский хотела пойти. Даже подготовительные курсы проходила. Бабушку-то должен кто-то лечить. Я последний год только с одной её депрессией и сражаюсь. Как с работы ушла, всё депрессует и депрессует. Ну это официальный термин, а внутри квартиры в меня то поварёшки летят, то я дерьмо на словах, а не внучка, то плачет и прощение просит, то тараторит без умолку. — Тут Василькова задумалась. — Мастурбации правда не было. Но я думаю, ей уже и не надо давно. Годы, сам понимаешь.
— Понятно, — ответил Боря, хотя ничего давно не было понятно. В поисках решения, он почесал щетину, что грозила перерасти в бороду и спросил в лоб. — Что делать-то надо?
— Ой, есть два варианта лечения, — чуть улыбнулась Леся, довольная, что её знания пригодились. — Первое, это медикаментозное. Антидепрессанты там всякие.
— Ну или чаёк с мятой? — тут же добавил Боря более дешёвый вариант. — Всякое расслабляющее хуё-моё?
— Ой, я так хочу хуё-моё! — тут же вторглась в диалог Похлёбкина. — Знаете, немного попробовала и та-а-ак понравилось. Давайте повторим? Можно втроём, я не жадная.
Василькова покраснела, Зоя захихикала, но Боря не обратил на внимания на обоих. Снова посмотрел на Лесю.
А та лишь пожала плечами:
— Ну или покушать. Ей нужно время, чтобы прийти в себя. Отдыхать лучше на полный желудок. Я, пожалуй, пойду что-нибудь приготовлю? Есть из чего?
— Да из чего-то есть, а вот «как» — это другой вопрос, — ответил Боря и повёл нянечку на кухню инструктировать. — Значит, запоминай или записывай. Эта кухня готовит только когда ругаешься. Так что можешь считать это магией. Значит, когда говоришь…
Перечислив большинство производных словосочетаний от слова «хуй», тем самым показав основное управление умной кухней, сантехник отправился на второй этаж, в спальню.
Пока поднимался по лестнице, снизу уже доносились фразы типа «ебучий случай» и «ебануться об косяк», что означало лишь одно — процесс готовки постепенно налаживался. Но если в случае с обычными поварами подобные фразы оставались без внимания, то умная кухня с голосовым управлением ждала их как должное, отказываясь открывать шкафы, включать конфорки, подавать воду и регулировать температуру.