— Да вот те крест! — усмехнулся брат и показал маленький алюминиевый крестик из-за пазухи. В отличие от серебряного, на него по пьяни не покусятся.
Оба с осторожностью и величайшим облегчением вылезли из углубления в окопе и с наслаждением распрямились. Всё-таки их лисья нора была ещё только в начальной стадии. Сидеть приходилось, согнувшись в три погибели, прикрывая лицо каской. А ноги согнули так, что на черепах были похожи. Броник что панцирь. Но всё тело не обхватит.
Но лучше так в норе скрючиться, чем погибнуть в просторном, давно укреплённом окопе.
— Так, пиздюк. Копаешь отсюда и до обеда! — приказал Стасян, скорее, как старший по званию, чем как старший брат.
Всё-так его призвали в звании сержанта, а Колясик только на ефрейтора наслужил. А что касается «позывного», то младшего брата уже прозвали «Пёс», но Стасян использовал домашнее прозвище между собой. «Пиздюк», да пиздюк. Иногда — «Мелкий». Но лишь за особые заслуги. Дров там нарубит на неделю вперёд или воды натаскает из бочек без напоминания, едва водовозка отчалит от калитки.
Внушение с визуальным подкреплением сработало. Колясик достал сапёрную лопатку из армейского вещь-мешка и уже без боязни запачкаться припал на колени и начал рыть как экскаватор, углубляя дно, расширяя боковины, но стараясь оставить в неприкосновенности центральную земляную «колонну».
Суть была проста. В неё на против входа и прилетали случайные осколки. А окопав вокруг с двух сторон, прятаться за ней было — самым безопасным местом. Или можно просто увести туннели в разные стороны. Тогда даже личное пространство появится. Побыть наедине с собой.
Пока Стасян проверял целостность брошенного с непривычки от налётов гранатомёта, подползая на край траншеи, он так же шею размял и вновь в небо посмотрел. Тучи низкие. Утренняя дымка тумана сменилась дымом естественным, от взрывов. Но ветер быстро рассеивал марево. Как вдруг среди всего этого явления природного и рукотворного в небе показалась птичка.
Присмотрелся сержант, а то — дрон. Меньше каски размером. Спустился из-под облаков и почти над головой завис. Неслышно работает. Шума от пропеллеров почти никакого. Для оглушенных артой так вообще ни звука.
— Уёбывай! — крикнул ему Стасян, голову задрав и кулак показал, как брат медведю.
Дрон только слушать не стал. Вдруг «когти» разжал и в окоп подарочек с неба полетел.
Наблюдатель с недоумением проводил гранату. А та рядом с ним приземлилась. В шаге. Мгновенно организм решил, что жить хочет! Рефлексы сработали!
Кинулся к гранате крановщик, подхватил и из окопа до ломоты в локте кинул. Рвануло уже за пределами.
Бах!
Стасян только нос потёр и повернулся. А него мужики смотрят из отделения.
Пулемётчик Март первым сказал:
— Гробовщик, ну ты даёшь! Смерть обманул, что ли?
Тут ему сигарету и протянули, прикурили. Только после второй затяжки Стасян осознал, что сделал.
— Так это… А! Ну бля, бывает, — донесся и от него первый комментарий.
Март только по плечу похлопал, так же прикуривая от даров из пачки комода.
А сам Петро, как командир отделения, добавил поучительно:
— Ты сразу после обстрела наружу не лезь. Жди, пока наши в ответ бить по выявленным позициям начнут. А то затишье бывает, ребята и вылезают, а те снова крыть начинают. Так многим и достаётся.
Стасян кивнул.
И комод протянул ему полпачки сигарет в подарок, снова разъяснив:
— Держи. Вечером по рации обещали гуманитарку подвезти, пополним запасы. С меня шоколадка к чаю. А гранатомёт с края убери лучше. Это тебе не пулемётная точка. Спиздить могут.
— Кто?
— Дед Пихто, Гробовщик! — посуровел брат. — Куда оно часто всё девается? Так понять никто и не может. Но против нас обернут обязательно. Нам НАТО вооружение не дарит. А от ОДКБ никакого толка. Так что бережём, что есть.
Над головой пронеслись снаряды в обратном направлении. Снова загрохотало. Высунувшись из окопа, можно было разглядеть как вздымаются в небо столбы чёрного дыма в подлеске. Это поражённые цели. Там, где белый дым поднимался — упало рядом. Корректировки требует. Но следующий залп (максимум на третий) — вновь чёрный дым взвивается в небо.
Стасян принял инструктаж и вернулся к рытью окопа. До обеда с младшим на пару в кротов играли. Только один перерыв сделали, сухпай на двоих додербанив. С водой с фляжек самое то будет с голодухи.
Ближе к обеду в окопах передней линии снова появился старший брат. Петро не зря имел позывной «Могила». Лицо если и не такое пугающее, как у крановщика, то стать такая, что в ВДВ плечам завидовали.
Отец говорил, что старший брат на медведя с рогатиной сходил однажды, когда на пару на рыбалке были. Мать же говорила, что отец и сам без всякой рогатины медведя «сам-на-сам» заломал, когда на диком пляже с ним голышом по молодости у реки загорала, а тот на водопой и вышел.
Кто из них врёт, а кто привирает — уже и не важно. Но все в семье крепкие.
— Где Пиздюк? — тут же спросил Могила, наблюдая как Стасян руками-ковшами землю из окопа за пределы укреплений швыряет, не доверяя это дело маленькой, лопатке с короткой ручкой.
— Роет. Или копает. Хер его знает, — ответил Стасян и прикурил, угощая сигаретой брата.
Дома тот не курил, но на передке некурящих почти нет. Важно что-то в пальцах держать кроме оружия и лопаты.
— Дело хорошее, — кивнул Петро. — Короче, нам на броне гранатомётчик не помешает. Разведка не вернулась с ночного рейда.
— Что случилось?
— Либо прижали, либо в плен взяли, либо накрыли. Проверить надо.
Стасян повесил гранатомёт через плечо. Помощник гранатомётчика с автоматом прикрывать должен.
— Малого с собой возьмём?
Но Могила лишь головой покачал:
— У нас одно место осталось. Пиздюк пусть дальше копает. Пригодится. Что я, сразу всё усиление отделения сниму с окопа, что ли? А если в атаку пойдут? Одни ПТУРы с пулемётами не вывезут. Говорят, нацикам новый подвоз бэ ка ночью был. Узнать бы, где хранят. Разведка же чего и рванула в ночь без прикрытия!
Стасян кивнул и следом повесил через плечо и автомат поверх броника. На любой войне есть такое понятие, как «силы и средства для выполнения стоящих перед командованием задач». В плане данного инструментария очень большую роль играет численность задействованных войск, оружия и боеприпасов. От этого сильно зависит результат и понесённые потери. И вроде всё для скорой победы есть: перевес в бронетехнике, артиллерии, авиации, в то время, как тяжёлое вооружение врага планомерно перемалывается в пыль и давно должно было иссякнуть. Но новые поставки не дают пересохнуть ручейкам войны окончательно. А к снарядам и вооружению противник постоянно добавляет мобилизованных резервистов. Плохо обученных, часто даже не обстрелянных, с улиц, затыкая бреши. Но всё же эти три ручейка и создают полноценную реку, вброд которую так просто не перейти.
Собственные резервы пополнялись не так массово, но тщательнее, с подготовкой и общем представлении о задачах. При том, не все военнослужащие сидели в окопах на передовой, создавая само понятие фронта. Существовали и разного рода тыловые и штабные части, охрана аэродромов, лётно-технические, ремонтные, артиллерийские и всякого другого войска. Те, кто не воюет лоб в лоб с врагом, но без которых солдатам первой линии воевать невозможно.
В итоге получалось, что группировка на бумаге представлялась солидная, а на деле войск часто не хватало. Приходилось оголять те или иные направления для выполнения задач в других районах, перекидывать войска с одного участка фронта на другой и временами проводить рискованные операции недостаточными силами. Но пацаны работают и свою задачу знают. Поэтому Стаян без боязни вылез из окопа и запрыгнул на подкативший БТР-82.
— Не выёбывайся, снайпера могут работать, — добавил Петро.
После чего Грабовщик залез внутрь через боковой люк, а с ним и Могила.
Стасян приветливо улыбнулся. Но лица ребят внутри хмурые. Внутри никто не курит, сжимают автоматы. Молчат, понимая, что задача нелёгкая предстоит.
И тут Могила выдал:
— Знаете в чём отличия нас от них?
Посыпались предположения, от самых банальных до невероятных.
Петро всех выслушал, подумал и добавил:
— Не, всё проще, мужики. Мы — Хомо Сапиенс. А они — Гомо Сапиенс.
Взрыв смеха всем поднял настроение. Напряжение спало. Стасян тоже улыбнулся, и присмотрелся к нутру транспорта. Советский БТР-80 был машиной простой и неприхотливой, а бронетранспортёр с литерами 82А был его прямым наследником. Невозможно представить мотострелковое подразделение без этих машин.
При этом наследница «восьмидесятки» была серьёзно модернизирована, получив новый мотор, обвес и вооружение. Но корпус и колёсная схема 8×8 остались фактически прежними. БТР умел плавать, носиться по дорогам и бездорожью со скоростью до 80 километров в час. А больше и не надо. Если БТР-80 разгонялся до 120 километров в час, то и топлива жрал не в пример больше. Соответственно, его запас хода был меньше, что для транспорта весом в 15 тонн собственного веса немаловажно при условиях бездорожья, где застрять можно на раз.
Стасян помнил, что бронирование машины оставлено на уровне советского БТР-80. Это значило, что пулю броня остановит вплоть до снайперской. Но уже крупнокалиберный пулемёт её пробьёт. Чего уж говорить о гранатомётах, для которых любой БТР, кроме тяжёлого — лёгкая мишень.
— Стасян, чего загрустил? — донеслось от Могилы.
— Да думаю о броне.
— А чего тут думать? Знать надо! — хмыкнул брат и похлопал по корпусу. — БТР-82 изнутри обшит кевларовым противоосколочным подбоем, что существенно увеличивает шансы на выживание в случае, когда станет жарко. А если с гранатомёта или артой накроет, то тебя и в танке не спасёт. Так что…
Он не договорил. И так всё ясно.
БТР скакал на ухабах, подбрасывая под потолок. Пару раз Стасян приложился каской, скривился. Скорей бы доехать. Враги уже где-то рядом.