Похорон не будет. Отношение как к собакам.
— Наёмники, — повторил Могила, поймав взгляд брата и воспроизвёл инструктаж, как учили. — Лицо, вступающее в вооружённый конфликт не из идеологических, национальных и политических соображений. И не в соответствии с воинской обязанностью, а ради личной выгоды. И на этом самом месте мы и видим, что пулемёт оказался сильнее выгоды. Броник не спас.
Стасян невольно проверил свою защиту, осмотрелся под ногами и обнаружил кровавый след. Тот тянулся метров двадцать. Затем раненого перебинтовали. Под деревом валялся разодранный медпакет. Никто его не прятал. Следы заметать и не думали.
Но спустя ещё двести метров тело обнаружилось с дыркой во лбу.
— Добили. Чего тащить? — сказал без эмоций Могила. — Вот и вся общеевропейская любовь.
Оглядывая ранение в ногу, комод понял, что спасти человека можно было без особых проблем: жгут, бинт, зашить в течение часа. Но группа предпочла уходить налегке. Без заморочек.
Стасян, глядя уже на албанского чёрного орла на нашивке, вздохнул, устало прикрыл глаза:
— Сборная солянка.
Ещё километр прошагали на север в полном молчании и застыли как вкопанные перед новым препятствием. Опорный пункт противника спрятался среди леса: землянка, усиленная «кругляком» с дёрном по краям, чтобы в глаза не бросались переходы на укрепления, окопы среди деревьев и труба прикрыта.
— Удобно расположились. Укрепа сверху сразу и не заметить. Ни зимой, ни летом, — сказал Могила и залёг с биноклем, долго всматриваясь в оборону.
Хорошего мало: пулемётная точка, отделение в разной степени расхлябанности. Кто курит, кто играет в карты в окопе, кто ходит туда-сюда с рацией и ящиками. Врагов не ждут. Сами сонные. Ночью по территории работала артиллерия, лишив отдыха.
— Наёмников не видно. Походу, обошли и дальше на север оттянулись к штабу, — обронил командир шёпотом и спросил у связного. — Что по корректировке? Могём?
Будённый покачал головой:
— Нет связи. Походу, отсюда район и глушат. РЭБ малого радиуса.
— Тогда остаётся брать, — добавил спокойно Могила и посмотрел на Стасяна, который сразу потянулся за РПГ. — Ты чего удумал?
— Так брать же ж… — протянул Гробовщик, готовый встать на колено и послать неожиданный подарок с плеча по укрепу.
Вот только — куда? Не в трубу же.
Старший брат покачал головой и внёс некоторые корректировки по обмундированию и поведению родни на местности.
— Хуйнёй не страдай. Слушай мою команду…
Через несколько минут Стасян полз по земле змеёй. Продвигался к дороге, двигая перед собой автомат. Будённый старался не отставать за большим, проворным напарником. Вся семья — йети. Чего от них ещё ждать? Большие, быстрые, в лесу — как дома.
Сам же связист ненавидел свой тяжёлый «домик», но не мог обойтись без него, как черепаха без панциря. Одного обмундирования на двадцать килограмм, плюс оружие и связь ещё на столько же тянут. Груза хватает.
Обходили укреп по дуге, выходя на лесную дорогу, которая вела к нему. Командир дал приказ — отрезать возможное подкрепление. Дальше — сам думай.
На Могиле обмундирование как вторая кожа. Автомат — продолжение рук. Он не полз, но пронёсся сайгаком между деревьями, спрятался за кустом и только последние двадцать метров до окопа припал к земле, после чего одну за другой метнул в окоп три гранаты на расстояние в 20, 30 и последнюю почти на 50 метров, поближе к блиндажу.
Взрывы раздались один за другим. Первым накрыло пулемётную точку. Следом раздались выстрелы. Стасян поднял голову, подскочил и едва не рванул следом, но Будённый придержал.
— Стой, блядь! Придерживайся плана. Это же… Могила.
Выстрелы действительно скоро стихли. Стасян вздохнул и продолжил движение. Он не мог знать, что там командир взвода в одиночку захватывал опорный пункт противника, уничтожив трёх солдат, а остальных брал в плен, оглушая ударом мощного кулака в челюсть или прикладом, обезоруживая, а затем связывая тем, что под руку попадётся. Чаще — ремнями.
Но брат сражается, а он тут телится!
Шум среди леса, однако, не остался без внимания. Успели доложить и запросить подмогу те, кто уцелел. И вскоре на лесной дороге, что скорее тропа, показался БТР-4 «Буцефал». Тоже наследник советского БТР-80, но с более мощным двигателем, броней и вооружением.
Собственно, более мощная силовая установка и обеспечивала лучшую проходимость в плане движения по грунтовым дорогам и преодоления грязи. Дизельный оппозитник ЗТД-3, мощностью 500 лошадиных сил не только позволял развивать скорость до 110 километров в час, но и чуть дольше игнорировать лужи, грязь и пробираться по подлескам, среди пеньков и поваленных деревьев.
Мельком взглянув из кустов на боевой модуль украинской машины, Стасян стиснул зубы. Там была не только скорострельная 30-милиммитровая пушка, как у транспорта, что их подкинул, но и ПТРК «Барьер». Оружие, способное и танк остановить при случае, вздумай тот оказаться на расстоянии до двух километров от него и застыть неподвижным.
Но больше Гробовщика пугала подмога из тех же семи человек внутри бронетранспортёра, не считая мехвода, который просто будет осыпать врага из пушки, создавая огневое прикрытие.
«Несладко придётся брату», — понял Стасян.
Конструкторы решили, что раз у Буцефала более мощный двигатель, то и обвеса можно сделать больше. И ни в чём себе не отказывали, наварив на БТР нечто, сразу похожее на могильную оградку. Серьёзная переделка корпуса на украинской машине привела к росту веса почти до 22 тонн, а также был перенесён выход пассажиров с бока взад, что в теории должно было обеспечивать ему прикрытие при десантировании.
Но на практике Стасян просто дождался, пока БТР проскочит по дороге, выпрыгнул на дорогу, припал на колено, взвёл РПГ-7, прицелился и снаряд полетел следом за БТР.
Мехвод Буцефала в это время решил, что дальше ехать не стоит. Бронетранспортёр остановился и задние бронированные двери открылись. Какового же было удивление первых стрелков, что вылезли на свет божий, когда прямо на них полетела «ракета».
Снаряд залетел в самое нутро БТР и рванул внутри, мгновенно ликвидировав шестерых солдат с жёлто-синими нашивками, включая механика-водителя. Уцелел лишь тот, кто выскочил первым. Но ему досталось осколком. И теперь он ползал у подбитого автомобиля, зажимая посечённое горло. О каком-то сопротивлении больше не могло быть и речи. Автомат выпал из ослабевших рук. А глаза с удивлением смотрели на быстро приближающегося по лесной дороге йети.
Не такое желаешь увидеть последним перед смертью.
Стасян уже потянулся за аптечкой, склонившись над раненым и собираясь оказать первую медицинскую помощь, но Будённый лишь положил руку на плечо.
— Не жилец, братан.
Солдат пережил эти слова секунд на десять. После чего затих, глядя на мир с немым вопросом «что происходит?».
Могила тем временем подавил точку РЭБа в землянке, так как рация ожила. И мехвод БТР-82 безуспешно пытался выйти на связь.
— Кижа, приём, — ответил ему Будённый и в двух словах описал ситуацию.
— Рад слышать, усатый, — ответил мехвод. — Краба зацепило, эвакуирую пацанов.
— Не вздумай прорываться на юг. Там… подарок.
— Да знаем мы, — выплюнула рация. — Семнадцать «двухсотых». Гусь умело сработал. У нас один «трёхсотый». Наши с той стороны обещали встретить. Возвращайтесь на точку десантирования. Прокатимся.
— Никак нет. Могила укреп берёт. Постараемся закрепиться. Конец связи.
Этого разговора Стасян уже не слышал. Он бежал к брату на подмогу. Вряд ли по лесу танк подойдёт от противника. А если людей пошлют, то тем более закрепиться надо быстрей. А там опять — копать, копать и копать.
Могила курил у блиндажа. Кулаки были сбиты в кровь. На лице порез. Пуля задела по касательной. Лицо бледное, руки дрожат. Обронил нервно:
— Не успели, блядь.
— Чего не успели? — не понял Гробовщик, перешагивая тела, посечённые гранатами и заглянул в блиндаж. А там двое разведчиков из ночной группы над третьим сослужившем склонились. Тот на столе лежит. Грудная клетка вскрыта. Рядом переноски с сухим льдом стоят полные. В одной почки лежат, в другой печень, в третьей — сердце. Лёгкие взять не успели. Гранаты помешали.
Стасян на пленных посмотрел. Двое в халате. Как на вид, так арабы. Чернявые, загорелые. Третий в форме натовской стоит, обоссался. Нашивки капрала на нём.
Араб что-то на французском сказал. Второй доктор молчит, только кивает. И только командир в форме тараторит без умолку. Гробовщик прислушался, вникая в слова.
— Я йому кажу, що не можна так. А він каже, клієнти чекають. Гроші заплачені. Відпрацьовувати.
«Да уж, миром правят гроши», — подумал Стасян и молча вышел.
А там на брата посмотрел и следом закурил. Общий смысл понятен — плена не будет. Конвенция на наёмников не распространяется. А что английский мовой разбавляет, так это так себе прикрытие.
Мова выходит из моды.
— Вот такая хуйня, братан, — протянул Могила. — Кому война, а кому мать родна. Я взрыв слышал. А сейчас смотрю — горит на дороге что-то. Будённый не мог. У него нрав не тот… Ты, что ли?
— Да так, — отмахнулся Стасян. — БТР подбил с перепугу.
— Так тебе старшего сержанта мало, выходит. Старшину к Новому Году Дед Мороз подарит. Плюс премиальные. Загадывай желание.
Тут Стасян в глаза прямо посмотрел и сказал, как есть:
— Брат, дай мне лучше вместо звания пару недель отпуска.
— Что, устал за пару дней войны? — усмехнулся Могила. — Так не война у нас, а спецоперация. Знаешь в чём отличие?
— Нет, — признался крановщик.
— Никто не знает. Но звучит солиднее, — ответил Могила. — К тому же военная. А это обязывает настроиться. Но как не меряй, не ворочай, хуй пизды всегда короче. Понял? Так что рано расслабился, никаких поездок по бабам!
— Я не для себя, — ответил Стасян. — Катёнка усыновить надо. К матери отвезти. Пусть живёт у нас в деревне, без выстрелов. Без крови. А я… я вернусь. Ты же знаешь. Я только туда и обратно.