«Нельзя с пустыми руками. А на плесень у них вроде никто не жаловался» — вновь отрекомендовал внутренний голос: «В следующий раз заскочим. С апельсинами».
Ускорив шаг по коридору, чтобы не заметили в палате, Боря до того разогнался, что проскочил холл и почти побежал вниз по лестнице. О чём тут же пожалел. Прямо в этот момент из двери ниже расположенного отделения вышла рыжая (как те самые апельсины) дева с вьющимися на зависть всем шапкам волосами.
Наталья Новокурова собственной персоной!
— Наташка? — тут же затормозил Боря, с трудом избежав столкновения на скорости.
Мало того, что в девушку врезаться мог. Ещё и в беременную. Ещё и от него, что было бы совсем неудобно.
Мог же и на лифте спуститься вниз, но вроде пока не старый. А лифт нужен тем, кто ленив и быстрее торопится постареть. Или уже настолько постарел, что без него не может.
— Боря? — ответила та, также не спеша стареть и предпочитая лестницу, пока срок малый.
Сантехник смотрел на неё и налюбоваться не мог. Вроде только губы девы зашевелились, а сразу магия началась. Сердце застучало быстро-быстро, пульс участился. Фон в ушах ещё, как будто под колоколом постоял. А теперь отходяки пошли, в себя прийти надо.
«Точно тебе говорю, мальчик будет! Девочка бы всю красу забрала. А тут только расцвёл человечек», — заявил внутренний голос.
И тут же столько всего отрекомендовал, что Боря мимо сознание все советы пропустил. Всё равно ничего не запомнит. Одни глаза да губы видно. А губы те алые, манящие. Глаза глубокие, зовущие. И нет никого на лестнице больше. Ни сверху не спускаются, ни снизу не поднимаются. Ни из отделения ожогового не спешат. Вот он момент в жизни важный. Объясниться, поговорить по душам.
— Наташка, — повторил Боря в ступоре, понимая, что не остыло ещё, не забылось. Напротив, хочется, можется, поднимается.
Всё вокруг в магию превратилось. Застыли, зачарованно разглядывая друг друга на фоне закатного солнца. Даже до ужина ещё не скоро, а солнечный день короткий, как чувство юмора у копро-комика.
«Юмор, который мы заслужили, когда на звёзды смотреть перестали. И мечтать о пыльных тропках неведомых миров прекратили», — проскользнуло что-то философское от мозга, разгорячённого внутренней химией.
Оно же как? Мгновение, вспышка, страсть! Зарделись щёки алым и уже потянулись друг другу навстречу руки двоих случайно встречных. Но именно в этот момент дверь снизу скрипнула, и кто-то принялся подниматься с первого этажа, разрушая эту таинственную магию единения.
— Я это… это самое, — немного пришёл в себя Боря, прекрасно понимая, что если бы не этот звук, то могло получиться всякое. На западе это называли — «квикли». А если на русском, то «по-быстрому». Но получилось, как получилось, пришлось говорить. — А ты что тут делаешь?
— Да вот, отца твоего в больничку положила. Ладони на угольки похожи, а печки у нас в квартире вроде нет, — ляпнула она и тут же поправилась. — Ну, у меня в квартире, — чем сделала только хуже.
Боря понял, что отшибло желание единения. Было и не стало в одно мгновение. И не тяга уже, а так, дымка оказалась. Только скрип зубов и остался, как об отце вспомнил.
— Понятно, — обронил Глобальный и вздохнув, добавил любезное для патриарха семьи. — Как он?
— Да неплохо. Неделю полечится и выпишут, — ответила она и спросила. — А не знаешь где Ромка? Так, жопка гусиная, и не заехал к матери. А я скучаю. Он не понимает?
— Работает, — ответил Боря, не став вдаваться в подробности любовных перипетий брата.
— Кем? — даже удивилась Наташка.
— На подработку я его взял, пока устраивается. Сама понимаешь, «Светлый путь» оказался без светлого будущего. Воровали там слишком много. И похоже, все, кому не лень. Начальники. Мы то с ребятами в основном в мыле бегали.
— Ой, Боря, кстати об управляйке, — тут же вспомнила нечто важное Новокурова. — Её же теперь нет. Только аварийка. А меня соседка замучила. Не знает, кому по части труб звонить. И мне постоянно выговаривает. Можешь к ней зайти? Она вредная такая. Не отстанет. А я как вижу её, так психую. А мне лучше не нервничать. Ну ты понимаешь.
Пропустили человека на лестнице. Обоим неловко стоять и разглядывать друг друга. Но пока посторонний проходил, молчали. И глаза больше слов говорили. А в них всё от упрёка до сожаления.
«Ну не дураки ли?» — отчитал и внутренний голос.
Переборов новый порыв наброситься на неё тот час, едва закрылась дверь в ожоговое отделение, Боря вспомнил, что не дал ответ:
— Да забегу на неделе. Адрес скинь соседки скинь. На твоём этаже?
В это время у Новокуровой зазвонил телефон. Достала из сумочки. А там надпись «бабка». С маленькой буквы, что само по себе значило очень много.
— Ну вот и всплыла… бабка, — сказала рыжая таким обречённым голосом, что сразу захотелось помочь, подбодрить. — Да, Эльвира Гавриловна… Что значит, не смывает?.. Ой, сантехника то я нашла, но придёт только через неделю… Заплатите за вызов любые деньги?.. Хорошо, передам.
Наташка отключила связь и посмотрела на Глобального:
— Борь… не отстанет. Выручи, а? Я ещё и сама доплачу, лишь бы отвязалась.
— Да поехали-поехали, — поспешил он с ответом. — Не надо ничего платить. Гляну так. Если бы что-то сложное было, давно бы аварийку замучила. А если нет этого, то всё поправимо.
Наташка двинулась на полшага и оба поняли в этот момент, что дальше — обрыв. Даже если просто сядут в автомобиль, то могут никуда и не уехать по темноте со стоянки. А если и поедут, то далеко не уедут. Ну а если каким-то чудом всё же доедут, то вообще не до соседки будет. В лучшем случае охов-вздохов наслушается через стенку.
И Наташка застыла в озаренье, а потом сделала шаг назад:
— Ой, я у отца ключи, кажется забыла. Ты езжай, тогда. А я следом подскочу. Хорошо?
— Как скажешь, — с заметным трудом процедил сквозь зубы Боря, ощущая, как жилка в висках стучит от внутреннего давления.
Тело надеялось на другой исход.
«А может и не только тело. Душа всегда где-то рядом с Наташкой бродит», — подытожил внутренний голос: «Но дуться — наше всё. Будем ссылаться на частности».
Боря как в тумане забрал вещи из гардероба и вышел на улицу. А там спокойный снегопад. Ни ветра тебе, ни пронзительного холода. Это в Осло уже готовятся к очередной бессмысленной раздаче премий мира людям, которые чаще выступают за перевороты и войны, чем за мир. Но такова уж сама насмешка премии. А здесь только морозец уши кусает и никому по миллиону долларов за любое миротворческое дело в городе не светит.
Лишь сев в автомобиль, Боря понял, что всё в его руках. Не в бабке совсем дело, да и не в Наташке. Но сейчас от него зависит как минимум жизни Князя и Киры.
«Ну и Лаптя, Наная и Мони до кучи. Не считая служанок с Филиппин», — добавил внутренний голос, пока водитель поехал к до боли знакомому подъезду. — «И не считая побочных возможных жертв, вроде соседей. А если бы и Егор работал на проходной, и его бы застрелили при оказании сопротивления и попытке прорыва в элитный посёлок. А это ещё трое дочек и жена безутешная без кормильца останется. Не порядок выходит. Суета. Хаос мировой. А ты всё о бабах думаешь. Соберись!».
— А бабка?
«Ладно, разберись с бабкой, но потом соберись и займись делом!»
Вскоре Боря остановился у подъезда Новокуровой. Позвонил бабке в домофон. Открыла сразу, словно стояла у двери в нетерпении.
— Нет, ну вы видите? Видите? — вместо приветствия она прямо с коридора начала кричать человеку, что едва вышел из лифта. — Вот идите сюда и посмотрите!
Боря вздохнул и прошёл до санузла, так как понял, что забыл снять больничные бахилы. Задумался глубже обычного. Как следует в себя погрузился. На ноги не смотрел.
— Видите? — повторила Эльвира Гавриловна и победно надавила на кнопку спуска воды в унитазе.
Сантехник ожидал привычного подтопления из-за непроходимости, но вода спокойно убежала.
— Ой… а чего это она? — растерялась бабка и добавила. — Так, погодите. Сейчас снова наберётся.
Хозяйка застыла, держа пальцы на сливе и приговаривая «ну быстрее, давай уже, замолкай». Но гипноз кнопке помогал мало. Вода набиралась с привычной для дозатора скоростью.
Боря потоптался, на пороге, ожидая развития ситуации. И едва вода в бачке затихла, бабка вновь изо всей силы вдавила кнопку спуска. Вода снова убежала, как и подобает при нормальной работе канализации.
— Да что же это такое? — сказала в унитаз бабка как в рупор, а затем повторила, повернувшись к нему. — Что это делается, я вас спрашиваю?
Боря грустно вздохнул. Ему с оружием надо решать, а он с туалетами водится. Бабки с богатым воображением отвлекают. Лучше бы доверился порыву и кудри рыжие на пальцы накручивал. Заодно и поговорили бы по душам, как следует… после.
— У вас какие-то проблемы? — как можно тактичнее спросил сантехник.
— Проблемы! — с вызовом в голосе заявила бабка. — Вода не уходила. А теперь чего-то уходит.
Боря дождался, пока бочок наберётся в третий раз. Выдворил из санузла бабку, открутил крышку бочка. Накидал туалетной бумаги в унитаз. Затем спустил воду. Всё, как и положено, убежало в канализацию с первого раза.
— Я не вижу проблемы, — опротестовал решение сантехник.
— Но оно не смывалось! — снова запротестовала бабка.
— Но сейчас же смывается? — спросил самое логичное, что могло быть во Вселенной.
— Смывается, — не стала спорить с очевидным бабка, но всё же стояла на своём. — Но не смывалась.
«Таких бабок и принято считать энергетическими вампирами», — заметил внутренний голос: «Только пришли, а уже всю кровь выпила. Чуешь бессилие в споре с ней?»
— Так, чего вы от меня хотите? — пытался не спорить Боря, но давить на логику.
— Разберитесь! — потребовала беспокойная соседка.
— С чем? Оно же работает! — ответил Боря, так как очень не любил с чем-то разбираться, если всё работало.
Другое дело, если сломано. Тогда да, приходится работать. Всё остальное — блажь и безумие.