И действительно, нет уже сил поздним вечером у сантехника. Может, бабка приложила свою вампирскую руку? А может, от нервного перенапряжения? Всякое может быть.
Вернувшись к Наталье, Боря обнаружил Зою на кухне. Допив чай, она сидела на дальнем стуле, а на её руках сидел котик.
Демон с большим энтузиазмом вылизывал гостье руки. А та улыбалась почти так же загадочно, как бабка.
Увидав Глобального, даже подняла взгляд:
— Рыбкой пахнет.
Боря вложил лицо в руку. Потом вспомнил, что и свои руки неплохо бы помыть. Сантехник так же очень надеялся, что и Похлёбкина руки помыла.
В ванной с Глобальным пересеклась Наталья. Встав в проходе, она ни словом не обмолвилась о гостье, но в первую очередь спросила о бабке.
«Допекла», — заметил внутренний голос.
— Ну что там у Эльвиры Гавриловны?
— Что-что, паранойя, — ответил Боря, смывая мыльную пену и кивнул в сторону Зои на кухне. — А у этой психоз. Только от психолога выбрались. Ну и денёк, я тебе скажу. Бегаю туда-сюда в мыле.
— Но она никогда раньше меня не доставала, — вновь проигнорировала незваную гостью рыжая хозяйка.
И тогда Боря понял, что тем самым она как бы обнулила ситуацию с отцом. На одной чаще весом Пётр Глобальный и досадное недоразумение. На другой уже не молодая женщина в ночи, пьющая чай на её кухне. И эти события, конечно же, тождественны.
— Однажды, это случается, — ответил Боря, ощущая, как глаза слипаются.
«Похоже, бабка всё же отсосала», — добавил внутренний голос.
Тёплая вода, бегущая по рукам, успокаивала. Глобальный-младший вдруг понял, что не прочь залезть под душ. В голове столько всего понамешалось, что нужно темечко под струи поставить. Пусть лишнее вытечет.
— Наташ… можно я душ приму?
— А? — она словно очнулась от дум о соседке. — Конечно. Сейчас принесу тебе полотенце.
Когда она вернулась с большим банным полотенцем, Боря уже плескался за шторкой.
Заглянув туда, хозяйка сказала:
— Слушай, а Зоя уснула на кухне. С Демоном в обнимку. Как к ней на ноги залез, так и не шелохнулась. Голову только на стол положила.
— Она… через многое сегодня прошла, — не стал вдаваться в подробности Боря и вдруг понял, что информацию-то Наташка передала, а голова всё ещё за шторкой. Наблюдает за ним.
«Залипла?» — спросил внутренний голос, тогда как сам Боря вдруг понял, что смотрит на неё в ответ и глаз оторвать не может. Только змей кивает, удлиняется, проныра такая.
Боря потянулся за шампунем, но рука уже действовала отдельно от тела. Вместо пузатого флакончика коснулся её локона. Потом рука по лицу прошлась. А Наташка нет, чтобы отстраниться, уйти или отдёрнуть ширму, только своей рукой ладонь накрыла, и сама как котёнок стала ластиться.
Сон как рукой сняло!
Стоять и смотреть друг на другу долго они так не смогли. Падающая вода, занавеска, змей и одежда — всё вдруг стало не важно. Глобальный неожиданно для себя подхватил её под руки, затянул через бортик ванны и начал целовать. А она нет, чтобы по лицу дать или коленом в живот для профилактики, (чтобы лишнего себе не позволял и даже не думал), только целует в ответ, подвывая от переполнившей нежности. И невысказанной, давно накопленной энергии.
Борю треснуло перегородкой для шторки по макушке, слишком натянули. Но в чувство это не привело. Редкие капли с душа теперь улетали на кафельный пол, струи свободно бежали по его телу, по её одежде, по опавшей шторке, а им было абсолютно наплевать.
Они словно целовались под дождём. И руки свободно гуляли по телу. Он только помог ей снять мокрую майку прижался сильнее, ощущая жар горячей груди. Она ухватила его за ягодицы и жадно поцеловала в шею. От чего по мужскому телу побежали мурашки, а между ними встал вопрос.
Пока этот вопрос удлинялся и сам грозил перерасти в новый держатель для шторки, Боря вдруг понял, что стягивает с неё эти милые домашние шаровары из чего-то воздушного. Но если раньше это были хлопчатобумажные сухие штанишки, то намокнув, они обрели вес, и давно ослабевшая резинка уже не справлялась с тяжестью.
Пала одежда ниже пояса, а с ней обнажились белые трусики с бантиком над ажурной композицией. Промокнув, хлопок стал прозрачным и показал рыжий аккуратный кустик со стрелочкой вниз.
Просить или намекать уже не требовалось. Трусики быстро полетели вниз, а сама Наташка подскочила вверх, упираясь спиной в плитку у стойки душа. Мощные руки подняли её за бёдра и под попу, а немного обветренные губы принялись целовать там, где заканчивалась дружба между мужчиной и женщиной.
Наташка закатила глаза, понимая, что падает. Но не телом, а духом. Он сначала улетел куда-то под потолок, а потом треснулся, разбился на осколки и посыпался вниз, на дно ванны. И принялся таять.
Тогда как тело, которое подобных трансформаций не понимало, крепко удерживал человек-воля. Он как фэнтезийный дендроид врос корнями в землю и ни за что бы не упал, даже стоя на мыльном полу или наступив на само мыло. Он держал её крепко, и вера в эту крепость была непоколебима, как ощущение, что им всем хорошо.
Наталью устраивал даже вариант, где они разом бы свалились и разбились насмерть. Ведь он делал ей настолько приятно, что дальше можно спокойно переламываться пополам, крушить кости и отдыхать месяц на вытяжке в гипсе. И весь этот месяц будет только приятное послевкусие после ПИКА, на который она в один миг вознеслась.
Продолжение оказалось интереснее. Едва она протяжно застонала, гораздо длиннее обычного, как её резко опустили на дно ванной на шторку, повернули и требовательно наклонили… одним пальчиком.
В этот момент Наталье показалось, что Боря мог бы просто дунуть на неё и этого достаточно, чтобы склонилась по его воле. Но коварный пальчик не давил ей на плечи, ставя на колени. Он лишь обозначил давление чуть ниже шеи, и она поняла, что пришло время наклониться.
Коварный водяной и неожиданный гость душа овладел ею сзади, едва нашла опору на стене. Встав напротив душа, она ощущала, как в короткие носочки затекает падающая вода, а в неё входит мокрая и жёсткая елда. Но всё же достаточно упругая, чтобы не порвать её надвое, а лишь вырвать очередной сладкий стон, на грани истомы.
— Боря…
— Наташка! — чуть вскрикнул он на ухо, наверное, впервые ответив на её призыв за всё время подобных встреч, игр, отношений и ещё Бог знает, чего.
Определения её в данный момент не волновали. Отдалась ощущениям прикосновения сильных пальцев на плечах. Она таяла мыльной пеной, стекая вместе с обильными соками давно жаждущей женщины в полном расцвете сил.
— Боря! — громче выкрикнула она, больше не думая о соседке Оксанке снизу или Эльвиры Гавриловны сбоку.
Все они перестали иметь значения, когда что-то в ней ускорилось, выдавливая стон. И ощущения стали настолько острыми, но что миг испугалась. Не за себя. Уже минул второй месяц без регулярных отчётов. И судя по обострённым запахам, лёгкой тошноте по утрам вместо привычного аппетита и гормональному перепаду скупе с буйным, периодическим накатывающим желанием заебаться до смерти, их точно стало больше, чем двое. И сейчас этот третий человечек мог пострадать. Такой не окрепший, ещё не прочный, почти эфемерный. Но уже живой.
— Боря, — сказала она почти требовательно, впервые в эти минуты думая не о себе или нём, а о третьем.
Но больше говорить не пришлось. Боря вдруг зарычал над ухом и начал наполнять ей чем-то вроде взбитой мыльной пены. Наверняка, такой можно было бриться после нанесения. Она даже слышала, что эстеты добавляют подобное в кофе по утрам перед работой, но сейчас этого было так много, что сдавай они подобное хоть на развес это были бы весомые дивиденды в семейный бюджет.
Но он не сдавал. И никому не раздавал их, судя по литражу. Однако ей, и видимо только ей, вдруг досталось всё это горячее богатство, сбегая по ляжкам вместе с её соками.
От понимания этой простой истины, Наташка застонала. Ноги схватило судорогой и стоять, выгнувшись дугой так просто она уже не могла.
Едва Новокурова начала таять и опадать, как осенний листик на ветру, как Глобальный подхватил. Посадил на край ванны. Стоит на надёжном постаменте, не завалится. К стене приклеена что надо. Там жидкие гвозди под керамическими бордюрчиками и два слоя санитарного герметика снизу и сбоку. Капля не просочится, а вместе с тем — хоть качай. Оторвать сложно.
Боря принялся пристраивать обратно распорку, чтобы повесить шторку. Но едва пазы сошлись на прежнем месте, чётко отмеченными тёмными окружностями на плитке, как в дверь зазвонили и застучали.
Наташка продолжала смотреть себе под ноги, опустив голову. В голове её летали вертолёты без всякого алкоголя, а перед глазами мелькали круги и светлые пятна. Идти в таком состоянии открывать дверь — себе дороже.
Зоя же вряд ли стала бы открывать дверь в незнакомой квартире, как гость. К тому же что-то подсказывало, что спит она после всех приключений крепко.
Сантехнику ничего не оставалось делать, как накинуть на бёдра полотенце и шлёпать мокрыми ступнями по коридору.
Распахнул Глобальный дверь не глядя. Бабка стояла, уперев руки в боки за порогом второй смежной двери, распахнутой настежь, и победно заявила:
— Я же говорила, что не смывается!
Испытывая огромное желание взять её и придушить прямо на лестничной площадке, Боря сделал шаг на неё прямо босиком. Всё-таки к торговле оружием много уже не добавят. А так хоть Наташка спокойно поживёт. Но бабка неожиданно ловко отскочила и первой поспешила к своей двери.
— Ага! Сюда! — подстёгивала она Борю, как дрессировщик льва перед огненным кругом.
Босиком по бетону, в полотенце, с мокрой головой и огромным желанием покончить с бабкой в стиле Раскольникова, Глобальный вломился к ней в квартиру следом. А она, ничуть не испугавшись, только к унитазу подбежала и на этот раз давить на слив не стала.
Боря с глазами, полными крови, посмотрел на неё, перевёл взгляд на унитаз, а там вода стоит. Не то, чтобы много, совсем не у краёв. Но уровень выше той, что полагается для слива.