«Значит, нас вверили в руки медицине», — пришёл к первому выводу внутренний голос: «А вон и тапочки рядом с кушеткой стоят. Слава богу, чёрные».
Сантехник же приподнялся. От напряжения отдало в челюсть. Поморщился, пощупал.
«Мама родная!» — возмутился внутренний голос, не привыкнув к тому, что рот есть где-то отдельно от остального черепа.
Челюсть всё ещё была набекрень! А со рта капала слюнка, как будто изображал бульдога. Даже в ухо немного затекло, пока валялся.
Пациент тут же оглянулся в поисках платочка или салфетки.
Неудобно всё-таки!
Рядом стол и ширма, виднеется раковина. Это была не палата. И не реанимация. Просто смотровой кабинет. В пользу этого сказало то, что в него вошёл доктор в белом халате.
Он же с ходу заявил:
— Очнулся? Хорошо. Сейчас челюсть будем вправлять.
— Заэбись, — обронил Боря, о чём тут же пожалел.
Рот вообще говорил не то, что от него ожидали. А слюна текла, как будто умственно недополучил по жизни.
— На, вытри, — сжалился доктор и протянул пачку салфеток со стола, а сам вымыл тщательно руки. И уже готов был приступить к процедуре, но следом в его кармане зазвонил телефон. И травматолог добавил через плечо, выходя в коридор. — Сейчас, минуточку. Морально пока готовься.
Едва Боря вытер рот, и снова пощупал подраспухшую челюсть, как зазвонил уже свой телефон. Оказалось, он валялся рядом с ним на кушетке. В отличие от документов, бумажника и прочего, что осталось в коттедже или автомобиле.
«Хотя бы с телефоном доставили», — прикинул внутренний голос, пока свой телефон запиликал хитом рыжего братца.
Собственно, Новокуров и звонил. Так как на всех других стояла другая мелодия из стандартной полифонии.
— Боря, здорова.
— Заова, — ответил человек со свёрнутой челюстью, стараясь её не двигать в приоткрытом состоянии, но выдавать схожие по фонетике звуки.
Вместо продолжения разговора Новокуров сразу выдал куплет на разрыв души:
Лань, татары, мел, кевлар
Творчеством всех заебал.
А не буду больше петь —
В каверах погрязну ведь!
— Зопа, — покачал головой Боря и поморщился. — Не нана.
— Я тут знаешь, что подумал, брат? — выдохнул Рома, очевидно, откладывая гитару и решив сделать перерыв с утра пораньше. — Женюсь!
— А? — добавил Глобальный, так как этот звук давался лучше всего.
Жаль, им нельзя бить по голове людей на расстоянии. Или хотя бы осуждать.
— А что? Песен у меня не выходит, — прикинул рыжий аналитик, который недавно убеждал вложиться в биткоины, играя в сегу.
До этого он предлагал скупать карточки с американскими бейсболистами и потом продавать их в рассрочку, чтобы накопить уже на приставку поинтереснее. А вот контракты с музыкальной группой Рому не заботили, судя по творческим потугам.
— Так что буду воевать на любовном фронте до призыва, — продолжил брат. — К соседке вниз пойду на палку чая. У Оксаны из вентиляции так призывно блинчиками с утра пахнет. Хотя бы сыт буду. А мамка что? Даже борща лишний раз не сварит! Зачем я вообще сюда приехал? Бухали бы с пацанами, сидели на измене. Но вместе, как группа. Так что уже одеваюсь.
«Судьба Леси Васильковой его, похоже, больше не заботит», — отметил также внутренний голос. Что-то подсказывало Боре, что брат идёт по кругу. Вокруг четыре миллиарда женщин, а он ищет тех, кто попроще: «Ну или дело в блинах».
— Нье зумай, — добавил Боря, остро сожалея, что не получается толком букву «в» произнести, а ещё «м» и серию других, так нужных в разговоре. В основном, согласных.
— Чего? — не понял Рома. — Связь какая-то хреновая.
— Наманая.
— Ты что, пьяный? — тут же поинтересовался брат.
— Ебао бо-бо, — ответил Боря, импровизируя на ходу.
С короткими словами было проще совладать. А вот деепричастные обороты сейчас точно не в ходу. И именно про такие случаи надо говорить — «будь проще и к тебе люди потянутся».
— Боря, какие ещё «ё-бо-бо»? — не понял рыжий жаворонок, что решил податься в любовники с утра пораньше. — Ты что, в детство впал?
— Хо бы ховолил, — ответил Боря и поморщился.
Даже слезинка потекла ненароком, как от возможного вида счета за стоматологические услуги, если ещё и зуб-другой враги выбили.
Отсюда не видно. А язык впервые не дотягивает.
— Боря, не бухай с утра-то! — даже возмутился Новокуров. — Ты что, брат? Это лёгкий путь. Следом захочется пройти супермарио. А никто этого не оценит! Я никак до финального флажка не могу там допрыгнуть.
Вместо объяснений Глобальный просто отключил связь, так как снова больно кольнуло. На понимание всех сирых и убогих в это новое ранее утро прекрасного дня в столице его пока не хватало. К тому же в Москве пока была скорее поздняя ночь. Но в Сибири об этом не знали.
И следом позвонил Василий Степанович:
— Боря, привет, дорогой. Как жив-здоров? — зазвучала более разумная речь.
— Аха, — ответил потерпевший.
Так как пришлось вновь потерпеть и подвигать ртом.
— Спишь, что ли?
— Не-а, — ответил Боря, так как вообще не планировал спать.
Тем более, неожиданно спать. Тем более, с челюстью набок!
С другой стороны, он был в кабинете. А это означало, что там, «дома», всё закончилось более-менее хорошо.
«А конкретика может и подождать», — уточнил внутренний голос.
— А, ещё не проснулся? — сделал ещё одну попытку Степаныч, сёрбая чаем.
Наставник от сантехнических наук завтракал. Не первый день живёт у женщины, но многолетнюю привычку издавать звуки хотя бы ради себя, чтобы убить тишину в квартире, так просто за шиворот не заткнуть.
— Йицо сомали, — вновь попытался объяснит ситуацию Боря, о чём тут же пожалел.
— Яйцо сломали? — удивился Степаныч. — Так ты теперь инвалид? Или стальное по медполису поставят? Тогда два надо ставить! А звенеть не будет? В бане, опять же, неудобно. Нет, ты не подумай, я тебя мудозвоном звать не буду. Просто самому обидно даже. Нихуя себе жертва!
Не слушая отдельных звуков в ответ, наставник по сантехническому делу продолжал сокрушаться. Но спустя пару-тройку сочувствующих фраз, тут же открыл ещё один секрет.
— А ты знал, что Обама — гей, а жена у него трансвестит? Майкл зовут.
— Сепаныш! — поморщился Боря, не готовый к новым теориям заговоров.
— А дети то ли приёмные, то ли выдают им их на фотосессию, а потом обратно в инкубатор складывают, — продолжил делиться мудростью наставник. — Ну или ставят. Я думаю, что они там все роботы давно. Потому что люди такое блядство в семье терпеть не будут. А с тех пор, как им всем терминатора через прививку под кожу загнали, все под одной программой ходят. А Бил Гейтс с джойстиком сидит и управляет себе! А что дальше? Косоглазые начнут водить самосвалы? Или правильно говорить «люди с ограниченными возможностями пройтись по прямой?». Я уже запутался с этой толерантностью, честное слово. Мир давно и целенаправленно даёт ёбу!
— Сепаныч, не сехах, — моргнул Боря и отключил связь.
Слушать об иллюминатах, масонах и Нибиру он мог только раз в месяц. Ещё от бани в декабре не отошёл, после которой Степаныч и заселился к Зое на дом.
«Вот ей пусть о гильдии каменщиков и рассказывает, мировые заговоры раскрывает или графику рисует на салфетке на тему — почему масло подорожало?» — добавил внутренний голос.
Только Глобальный связь отключил, как следом Наташка позвонила.
— Боря, ты что, на бутылку присел? — с места в карьер наехала рыжая краса, так как рыжий сын и так порядочно на мозги её присел за последние недели. Беременность ещё гормонов добавляла.
Вся надежда вроде на Борю была, и тот подводит!
— Нихуда йа не сазился, — возмутился Глобальный, но не стал ничего добавлять, так как фразы «лицо сломали» и «ебало болит» люди просто не воспринимали, а на более подробный рассказ его пока не хватало.
— А ты уверен, что нам вообще стоит ребёнка заводить при таком раскладе⁈ — тут же начала жестить Наташка, которая с трудом себя видела в декрете, ухаживающей сразу за тремя детьми.
Рыжим, пьяным и основным.
— Йа захят! — даже возмутился в ответ Боря и снова отключил связь.
Тут же стало страшно. Задумался.
«А что, если психанёт и пойдёт аборт делать?» — тут же подложил дровишек на костёр паники внутренний голос: «Нет уж, успокой!»
И Боря принялся писать сообщение, затем сфотографировал себя, прикрепил доказательство. Вот он — пруф. Если кончилось доверие или даже истончилось, поверит.
Отправил с ходу. А затем понял, что отправил бате… Поторопился.
Пётр Глобальный в ответ звонить не стал. Но тут же написал:
«Да не собираюсь я даже беременеть! Не то, что на аборт. Но судя по всему, я скоро стану дедом? А что с ебалом? Или это от большой радости?»
— Бхять, — буркнул Боря, откладывая телефон.
Не так они планировали Глобального-старшего в курс дела ввести. Но получилось, как получилось.
В кабинет, наконец, вошёл доктор. На этот раз даже удалось рассмотреть его. Лет тридцать на вид. Лысоват. Судя по быстрым движениям, опытный. На суете разве что.
На этот раз рук не мыл, но перчатки надел.
— Так, садимся на край кушетки. Лицом ко мне, — начал он инструктаж. — Что я сейчас делаю? Для общего понимания. Поднимаю тебе подбородок, большие пальцы располагаю на нижних зубах, остальные пальцы завожу под челюсть. Затем…
Тут он резко совершил движения вниз и назад. По хрусту и довольному взгляду Боря вдруг понял, что нижняя челюсть приняла своё первоначальное положение.
— Не болит? — уточнил хирург-травматолог.
— М… ммм… — отрицательно покачал головой Глобальный, по привычке не используя челюсть.
И если по существу, ртом бы вообще не двигать неделю.
— Если боли выраженные, то данную манипуляцию проводят под наркозом, — предупредил доктор. — Но ты и так в отключке был. Смотрю, крепкий вроде. И я понял, что исход благоприятный. Давай я тебе лучше назначу обезболивающие препараты. Попей по самочувствию. Через пару дней отёк пройдёт. А по