И он показал, даже пустив ради этого дела за стол человека с низкой социальной значимостью.
— Всё просто, — досконально объяснил Хрущ. — Понял?
— Ну да, понял, — ответил Шмыга и прищурился. — А сам то что поставишь?
— Да вот твой долг и поставлю. Выиграешь — забыли, — тут Хрущ прищурился и как можно громче добавил, чтобы все слышали. — Вопрос лишь в том, что ты поставишь. Равнозначное миллиону.
— Ну, у меня есть гараж, внедорожник, половина квартиры с женой на пару, — с ходу перечислил Антон, так как был уверен, что у него всё ещё всё это есть. — Что мне этот миллион? У меня и больше есть.
— Неплохо, — прищурился Хрущ с улыбкой гиены. — У меня тоже есть квартира. Своя. На сто процентов. Так что предлагаю играть по-крупному.
— Как это?
— А так, что из-за стола один не уйдёт, пока есть на что играть, — тут он достал пачку сигарет из-под матраса, прикинул цену объектов и отделив определённое количество сигарет, предложил. — Одна сигарета — это миллион рублей. Играем только на сигареты. Пока у меня одна сигарета. Это твой долг в миллион. Хочешь, чтобы мы закрыли вопрос — меняй тачку, хату, гараж. Что угодно, на эти сигареты. И делай ставку. Кто ближе к очку, тот и побеждает. И… — тут Хрущ снова сделал голос погромче. — Я не против, если кто-то тоже захочет поиграть по-крупному. Если есть, что ставить, конечно.
Алагаморов только хмыкнул, переглянулся с помощниками, но со шконки так и не слез. А Семён и Михаил вызвались быть свидетелями и крупье. Так охранник постарше проверил и посчитал все карты, а тот что помоложе сел с листиком и ручкой, где должен был записывать результат.
— Итак, Шмыга, что ты ставишь против своего долга? — кивнул на сигареты Хрущ, вдруг ставшими настолько дорогими в отдельно взятой камере, что ни одному курильщику не по карману, если тот не из клана топ-100 самых богатых семей планеты.
— Да гараж ставлю! — заявил Антон. — Как раз в миллион и стоит.
Хрущ кивнул. Семён всё записал. Михаил начал тасовать карты.
— Принято, — ответил Хрунычев, выдав ему сигарету. — Делаем ставки.
Оба поставили по сигарете, положив их в центр стола. Ради такого дела у столика встал и Вольфыч, сложив руки на груди. Мухлевать Хрущ не мог, так как не он сдавал карты. Но ничего и не терял, кроме мифического долга. Так что, как говорится, дело случая. Не припишешь же двум первоходкам соучастие в этом разводе. А может, и не совсем разводе. Кто знает?
Михаил раздал обоим по две карты. Посмотрел на Хруща, но тот и не коснувшись карт, покачал головой:
— Нет, пусть он первый берёт. Он начинает.
— Ещё, — сказал Шмыга, глядя на восьмёрку и короля. Выходило двенадцать, что явно недостаточно для победы.
Третьей картой пришла семёрка. Всего — девятнадцать из возможных двадцати одного.
— Хватит, — добавил Шмыга и даже положил карты на стол рубашкой вверх.
Хрущ глянул на свои карты, поморщился и сказал лишь:
— Хватит… вскрываемся.
К девятнадцати очкам Шмыги пришли семнадцать очков Никиты Сергеевича. Поморщившись, тот признал:
— Я проиграл, — после чего показательно скинул сигарету на пол и раздавил тапочком. — Твой долг прощён.
Антон подскочил и от радости едва не приплясывал. Тимофей Вольфыч даже положил ему руку на плечо, добавив:
— Что ж, поздравляю. Рискнул и выиграл. Всё честно.
Шмыга, радуясь, как пёс косточке, вернул карты и уже собирался вернуться за чтение книги, когда Хрущ вдруг добавил:
— А куда ты пошёл? Ты, наверное, плохо слышал, — и тут он добавил проникновенно. — НИКТО НЕ УЙДЁТ ИЗ-ЗА СТОЛА, ПОКА ЕСТЬ НА ЧТО ИГРАТЬ. А у меня есть квартира. Трёшка. Приставы вынесли из неё всё, что можно. Но и с голыми стенами она в цене. Там ремонт. Улучшенная планировка. Она стоит миллионов пять как минимум. И последнюю жилплощадь у меня юридически не имеют права забрать. Так что… — тут он показательно отсчитал пять сигарет из пачки и указал на место напротив. — … играй!
Шмыга сразу поник. Но крыть было нечем. Михаил показал условия игры, обозначенные на листике, а Семён снова начал тасовать колоду. Пришлось вернуться за стол и купить четыре сигареты.
— Три за джип и одну за гараж, — обозначил под запись Шмыга.
— Не хватает, — покачал головой Хрущ. — Миллиона не хватает. Я в долг не играю. Ставь к пяти! Покомнатно я тебе ставить не собираюсь. Делить квадратные метры заебёмся.
— … и две за мою долю в квартире. Двушка в хорошем районе, при ремонте, — добавил Шмыга и Хрунычев добавил ему ещё две сигареты.
Таким образом у Антона оказалось шесть сигарет против пяти у оппонента. На этом шмыга сразу и настоял:
— Не хватает… Где ещё миллион?
— Квартира не делится, — ответил спокойно Хрунычев. — А вот гараж можешь не ставить. Пригодится, где жить потом, когда выйдешь.
— Не хватает, — победно улыбнулся Шмыга, даже не думая отступаться.
— Но… — попытался спорить Хрущ.
— Думай, занимай, ищи, — стоял на своём Шмыга. — Игра не продолжится, пока не найдёшь ещё миллион. Или сразу признай поражение.
Хрущ в который раз побагровел лицом, даже треснул по столу кулаком, но крыть было нечем. Сам себя загнал в тупик. Либо полная ставка и обыграть лошка, либо спустить этот вопрос на тормозах на неопределённый срок, пока снова не припомнят.
«А припоминать будут каждый день», — скис арестант.
— Так, никто не хочет одолжить мне миллион на игру? — всё же спросил Хрущ.
Охранники лишь хмыкнули. У них таких денег отродясь не бывало. Вольфыч покачал головой, явно не собираясь участвовать в этой афере, качки-быки игнорировали его, как пустое место, а Алагаморов лишь рассмеялся:
— Что, всего миллион? Я на такие мелочи не размениваюсь.
Прикинув, Хрущ выдал решение:
— Мне «маляву» надо братве скинуть, — и сел писать маленькую записочку едва различимым текстом, которая за чай ушла с охранником дальше по коридору.
Ответ братвы состоялся спустя четверть часа. Но в ответной записке сказали, что миллиона нет. И в общаг ему руку засунуть не позволят и в страшном сне. Зато дали номер телефона «одного из проверенных ребят», что совсем недавно покинул стены данного заведения.
Поставив Семёна на шухер, Хрущ тут же достал из второго подкассетника телефон и набрал номер.
— Моня? Это Хрущ. С зоны. Тут такое дело…
Через несколько минут он объяснил суть дела, на что получил ответ:
— Карточный долг свят, но если проебёшь мой миллион, два отдашь, — тут же пообещал бывший заключённый. — Согласен?
— Замётано, — был уверен в своей победе Хрущ. — Как скоро сможешь одолжить?
— Да как на смену выйдем с коллегой, так и одолжим, — ответил тот. — Правда, Нанай?
— Говно вопрос! — ответил динамик. — Считай, уже одолжили.
Последнюю фразу слышали все в камере, так что Никита Сергеевич лишь убрал телефон и спокойно взял сигарету. После чего решительно положил её на середину стола.
— Сравнялись. По пять лямов с каждого, — подчеркнул Хрущ. — Раздавай, Сёма! Будет у тебя погоняло Раздающий.
— А что? Не худшее погоняло, — ответил бывший охранник и начал сдавать карты в камере на двенадцать человек, где за низким столиком делали едва ли не больше, чем в иных столичных казино.
Глава 23Долг платежом красен
В то же время.
Нанай временно перестал есть чипсы за прилавком, отлип от ноутбука с обучающим роликом по НЛП-программированию и тут же спросил у коллеги:
— Моня, а у нас есть миллион?
— Откуда у нас миллион, ебанат? — ответил тот, откладывая паспорта.
— Попрошу не оскорблять лучшего работника месяца! — возмутился коллега.
— Ой, не манди уже… Пердищев, — добавил бывший подельник, ещё не настолько перевоспитанный обществом, чтобы сразу бросить материться. Но уже достаточно опытный, чтобы держать свои документы подальше от посторонних глаз, а коллеги — поближе.
Так, заглянув в паспорт коллеги, он с удивлением обнаружил, что зовут Наная — Игорь. А фамилия у него даже благозвучная — Пердищев.
— Кто бы говорил… Машонкин, — тут же парировал Нанай, который подсмотрел в паспорт коллеги ещё раньше.
Моня поморщился и убрал документы. Сегодня он играл роль охранника, а не продавца. Егор уехал за новой поставкой, а Яна решала вопросы юридического характера в городе. Во всяком случае, именно так они утверждали.
Так что оба остались в секс-шопе за главных. И нет-нет, да продавали вагины смущённым прыщавым студентам или предлагали выбрать фаллосы покрепче дамам в возрасте. А те за это не только не собирались сдавать их в полицию. Но напротив, обещали прислушаться и присмотреться. А иногда вовсе просили достать и потрогать… Из упаковки.
— Моня, ты неправильно мыслишь, — в очередной раз вытер руки о штаны продавец дня и пошёл доставать со стеллажа очередную упаковку по просьбе явившегося клиента. — Ты должен настроиться на успех. И вселенная тебе ответит. Раскройся ей навстречу, Машонкин!
— Ты там это… не это! А то то-самое будет! — всё же стремался ругаться на людях Моня, а так мало было моментов, когда они в помещении одни, чтобы поговорить по душам.
И охранник снова тяжело выдохнул. Запарил этот «продавец месяца» Моню. А свидетели теперь не терпилы, шалашовки, петухи и лохи, а клиенты. И чем больше клиентов, тем выше премия в конце месяца… Это слова Яны. Аванс уже дали, можно верить. И есть на что снимать жильё на двоих. Вот оба вместо справки об освобождении и притащили паспорта.
Но что-то в словах Наная всё же было. То ли ролики помогали, то ли после исправления косоглазия он приобрёл некий шарм, как мужчина. Дамы охотно слушали его и как завороженные смотрели на каждый латексный член, который он доставал из подарочной или скромной коробки и добавлял шёпотом:
— Чуете? Со вкусом сметаны с луком. Нет, ну вы только понюхайте, — и давал понюхать вместе со своими пальцами.
— А ведь точно! — замечали одни.
А другие даже были не против, когда он тыкал в щеку атрибутом разврата. Как бы случайно, но много ли надо одинокой?