« Ты обиделся? Прости меня, зайчик, я растерялась. Никто и никогда не доводил меня до таких… эм… ощущений. Я просто со стыда сгорела, когда это произошло. Взрыв в голове! Паника… Но потом поискала в поисковике, почитала пару-тройку статей и поняла, что это не то, что я подумала. А сам факт существования этого явления говорит о том, что мы совпадаем не только темпераментами, но… чёрт! Я даже не знаю, как это описать. Ты нужен мне, понимаешь? Прости, что не бросилась за тобой, когда уходил. Прости, что проигнорировала твоё существование за дверью. Ты всё-таки был у меня в гостях. И прости, что оставила тебя решать вопрос с соседкой. Надеюсь, завтра мы поговорим и всё решим… Но ты тоже хорош. Зачем сбежал? Я всё же вышла… не сразу правда, но… ой, всё! До завтра!».
Едва Глобальный закрыл глаза, как пришло второе сообщение.
' P . S . Я постоянно слышу, как трахается эта курва. Каждый ужин у нас с Ромкой начинается с того, что делаем телевизор погромче. К ней в это время приходит любовник и начинается. Надеюсь, тебе не пришлось слишком сильно за нас краснеть… до завтра! Целую'.
Боря закрыл глаза, взвыл. Пальцы горели написать всё, что он думает. И лучше с дик-пиком. Хотела? Получай! Для этого просто надо сходить в туалет. И снова раздеться. А ещё можно попросить её нюдсы. А заодно выложить признание на десерт… Но это могут быть не его глубинные мысли, а доминирование пива в организме.
«Нет, давай лучше спать. Берём сутки карантина на все нерабочие мероприятия!» — добавил внутренний голос и это показалось разумным.
Заворочался. Сразу не дал спать мочевой пузырь. Пиво словно сказало — «нет, до утра мы не дотерпим».
Боря поплёлся в санузел. Попутно умылся, затем набрал ванную и залёг на дно. Подумать. В процессе всплыла вся информация, которую он знал о подобном типе зданий.
Собственно, сами «сталинки» это многокомнатные, а затем и многоквартирные дома, возведённые в основном в период с 1930 по 1950-ые годы. «Сталинский ампир», он же неоклассицизм, предполагал здания от двух до шести этажей. В последнем случае первый этаж чаще всего был не жилым и предполагал огромные площади для магазинов и прочих коммерческих территорий. И возводили такие в центре города на широких проспектах. На окраине же и в жилых, густозаселённых спальных районах часто возводили двухэтажные дома с четырьмя квартирами на площадке на одном этаже. По восемь семей в одном подъезде. А сами здания чаше всего на пару подъездов, чтобы люди не селились так кучно, не бесили друг друга.
Собственно, в подобной двухэтажке на втором этаже Степаныч и жил. Наставник выбрал своё жильё не просто так. Он прекрасно понимал, что сталинки послевоенных лет возводились из железобетонных перекрытий на всех этажах. И в отличие от довоенных (с деревянными перекрытиями меж этажей), гнить там было нечему.
Само здание из белого и красного кирпича в несколько слоёв и с толстым слоем штукатурки было настолько прочным, словно заменяло собой бомбоубежище. Оно и впрямь могло выдержать немало попаданий снарядов прямой наводкой. Что неудивительно, ведь сталинки этого отрезка времени строили на срок эксплуатации в сто пятьдесят лет. Таким образом, по нормам надлежащей эксплуатации, сталинки спокойно могли служить до 2100 года. Это при отличной шумовой и тепловой изоляции, изолированных комнатах и высоких потолках, в которых не надо было задыхаться от духоты летом. Или пытаться поймать свет солнца. Даже самые близко стоящие двухэтажки не перегораживали света соседям, как высотные новостройки.
Конечно, были в сталинке и свои минусы. Например, самая маленькая кухонька из возможных, где после расположения нового гарнитура места оставалось лишь на столик с табуретками. Именно поэтому все празднества всегда выносили в большие просторные комнаты на отдельные складные столы. И даже сам Степаныч предпочитал ужинать у телевизора за передвижным столиком в зале.
Но на этом все минусы и закачивались. Так как всю старую сантехнику и батареи старый мастер-сантехник давно поменял. Ну а что нет лифта в двухэтажном здании или мусоропровода, это и так понятно. Кому нужно выбрасывать мусор себе под окна? А парковку у дома на восемь семей с горем пополам всегда можно найти, даже если в каждой семье по две машины.
Капитальный ремонт сделал из квартиры Степаныча конфетку. Возможно, именно поэтому сосед мог предположить, что Борис пришёл отжать её у старика.
«Но ничего, ещё изменит своё мнение о тебе», — добавил внутренний голос: «Когда всё в подъезде покрасишь, поменяешь проводку внешнего освещения и даже старые обшарпанные ступеньки новым бетоном зальёшь. Одну за другой, не спеша, сделав опалубку из досок. Всё-таки переступить через одну можно. Ну а бетонный пол общей площадки можно и плиткой выложить. Недорогой. Да и детектор света поставить. А на улице вообще можно цветник у дома сделать такой, что первое место за благоустройство района дадут. Были бы заявки. Но Степаныч их по соседям быстро насобирает».
Плескаясь в ванной, Боря понял, что не боится залить соседа снизу. Бетонное перекрытие, да хорошо пролитые швы между ними, плитка и водонепроницаемая штукатурка могли выдержать не одно ведро воды. Соседка здесь их просто не услышала бы, вздумай он Наташку позвать на свидание или ночное примирение.
При мысли о рыжей красе, Боря невольно поник. Наташка, конечно, не в сталинке живёт, но и не в комфортабельной новостройке. А в панельном доме, который принято называть «Брежневка». Это панельные дома от девяти до шестнадцати этажей ввысь, возводились в период с 1970 до 1985-ых годов в районе с хорошо развитой инфраструктурой.
Брежневка — это обязательно дом с лифтом, мусоропроводом, довольно просторной лестничной площадкой, чтобы носить габаритную мебель без особых матов грузчиков. В таких домах давно раздельные санузлы, но кухня с коридором, как и сама ванная, всё ещё маленькая — не то, что в новостройках. Изолированные комнаты есть, а вот теплоизоляции и шумоизоляции почти нет. Плиты строители возводили быстро, и дыры между ними самого разного размера. В лучше случае швы между ними засыпали песком, в худшем, просто штукатурили, оставляя пустоты.
Собственно, из-за наличия этих пустот и приходится постоянно держать трубы под наблюдением. Одна протечка на этаже может доставить неприятностей половине подъезда. А самая главная проблема подобных домов в том, что возле них редко где можно припарковаться. Так как во времена их строительства в СССР был примерно один автомобиль на двести семей, включая общественный и грузовой транспорт. И личный транспорт был роскошью, а не средством передвижения. Но эти здания ещё постоят. Срок их сноса намечен не ранее, чем на середину двадцать первого века.
За этими размышлениями Боря вернулся в зал, выглянул в окно и увидел «хрущёвку». Эти здания он ненавидел всей душой. В основном с подачи Степаныча. Уж сколько разных историй мастер рассказал о работе в хрущёвках, но ни одной хорошей.
Это были массовые панельки-пятиэтажки, которые строились чёрт-те как. Ведь никто долго жить в них не планировал. Максимум — двадцать пять лет. Главное — массовость. А за период с 1955 по 1985 годы их наклепали по стране больше всего, реализуя программу: «каждой семье — своё жильё». Да вот исполнение происходило под звёздочкой с пометкой: «маленькое, уродливое, зато своё».
Швы между панелями часто даже не изолировали. Просто накрывали досками поверх не струганных лагов и красили те доски сверху, чтобы создать видимость ровного пола. А потолок штукатурили, оставляя сантиметр-два изоляции, через которую не нужно было прикладывать стакан к стене, чтобы слышать, как плодятся соседи.
Та самая массовая культура вешать ковры на стену — это не прихоть, не понты, а лишь попытка хоть как-то загладить стоны, охи и ахи в маленьких комнатках, где любой лишний шорох тут же отражался негодующим стуком по батарее. А позвать соседа из соседнего подъезда выйти покурить на площадку можно было просто ударом кулака.
Причина была банальной: экономия времени и материала. Так как таскать мешки с цементом и делать ровный залитый пол — это роскошь. Роскошь она не для всех. Зачем тратиться на времянку? Её же всё равно будут сносить.
Именно поэтому в старых хрущёвках днём и ночью что называется «катались шары». А по скрипящим полам можно было легко определить расположение человека в квартире. И каждый сосед точно знал, пошёл его сосед на кухню или сидит в толчке.
Все дело в отсутствии изоляции и надлежащем утеплении здания. Так что зимой оно было холодным, летом жарким, а в межсезонье и при смене времени дня «шары катались» как раз из-за деформации конструкции, что нагревалась и остывала в зависимости от времени года и дня.
Такие дома буквально дышали и жили своей жизнью. И железные трубы, не рассчитанные на эту игру как на баяне, прорывались на раз-два. Современные материалы, конечно, облегчили жизнь жителям здания, но ненамного. Собственно, поэтому и началась массовая «реновация». Правительство решительно избавлялось от ветхих строений, начиная как всегда со столицы. Но пока дело дойдёт до уездных городов, можно спокойно состариться и помереть в своей старой, но ещё живой хрущёвке. Потому что на окраинах ещё не со всеми деревянными бараками разобрались.
Боря почесал нос, хмыкнул. Хрущёвки как здания проектировались явно не для людей. Придумал их сам Сатана для карликов, на которых не давят потолки в два с половиной метра. И особо рогатый ненавидел тех людей, которых поселял на пятом этаже без лифта и мусоропровода. Но ещё больше их ненавидели грузчики, которые доставляли диваны по узкой лестнице, едва разворачиваясь на узких площадках, где часто жило не четыре, а три семьи, так как в узких комнатках на малом пространстве селить больше означало автоматически подписать себе контракт на место в аду.
Припомнив, что наибольшее количество человеконенавистников как раз собиралось на лавочках у подъездов подобных строений, (а больше всего крыс и тараканов плодилось в подвалах хрущёвок, где отлично себя чувствовал грибок, дружа с плесенью), Боря закрыл глаза на удобном, надёжном и мягком диване.