ечки разные играют. Им не горячо, ни холодно от тех возмущений.
Пока сантехник стоял и грустил, рядом со входом девушка закрутилась. Войдёт-выйдет. Выйдет-вернётся. И всё с телефоном у уха. Ругается с такси, что берут столько, словно во Владивосток вести собрались. Или спорит с зависающими приложениями, где-то оплата не проходит, то таксисты ни одного слова по-русски нормально написать не могут. А девушка та — рыжая как апельсинка. И в глазах грустинка. Одета просто, в пальто и демисезонных сапогах. Ни косметики на ней особо, ни волос длинных. Коротко стрижена довольно, но красива, обворожительная и этой своей простотой притягивает. И Боря невольно залюбовался.
Сразу видно, не сдаётся дева рыжая. То ли по той причине, что душа у неё того же цвета, то ли потому, что характер — рыжий.
Боря вдруг понял, что стоит рядом и слушает их разговор с очередным загорелым таксистом, хотя солнца на зиму было не так уж и много.
— Десять тысяч, и поехали, — сказал он с довольным видом, пройдясь по моноброви небольшой расчёской.
— Сколько⁈ — удивилась потенциальная пассажирка. — Я не покупаю вашу колымагу, а прошу довести.
После чего чернявый таксист оскалился и добавил с уверенностью, что дожмёт:
— Э! Это сЭбе в убыток работаю! Никто тЭбя больше в Жёлтое золото не повЭзёт. Плохое там место. Страшное!
— Страшное? Я на всей луганщине была и в Донецке. Я под Херсоном от обстрелов укрывалась. И по Новороссии как следует нагулялась. А вы мне про страшное рассказываете. А вы знаете, что такое по-настоящему страшное?
— Говорю, как Эст! — отмахнулся кареглазый наглец и сделал вид, что больше разговор ему не интересен.
Снег ещё повалил с утра. Дорога скользкая, скоро дождь будет. Рейсовые автобусы на межгород отменят, и маршрутчики повременят. А кто тогда, если не таксист?
— Это туда десятка, обратно десятка, билеты ещё как будто в Крым слетала. Ничего себе поездочка. — пробормотала девушка, видимо что-то для себя подсчитывая.
Боря сделал шаг вперёд и оказавшись между ней и таксистом без лицензии, спокойно уточнил:
— Простите, вам в Жёлтое золото?
— Да.
— Я подвезу.
— Да? — приятно удивилась она. — А за сколько?
— Нисколько. Мне по пути.
Разница между десять тысяч рублей и нисколько была очевидна, и всё же Лера не спешила давать согласие. Уточнила:
— А что у вас за машина?
— А вот там стоит, чёрненькая, — показал Боря в сторону третьего ряда, где рядов стояла чёрная Волга и его чёрный джип.
Очевидно решив, что речь о Волге, Валерия немного успокоилась. Машина вроде простая. И человек простой. Ещё и на бензин подкинет. Сама ему. Без вопросов. От души. И это всё равно душевнее окажется, чем подпитывать самоуверенность определённых индивидуумов.
И всё же Пинигина сомневалась, стоит ли ехать? Парень не двигался, явно кого-то ждал. А вдруг ещё мужики будут? Тогда точно — опасно. Лучше отказаться. Поберечься. И с кем-то ещё скоопирироваться, скинуться. Или даже — напроситься. Мир не без добрых людей.
И лишь когда из терминала прибытия вышла маленькая блондинка с большим чемоданом, и довольно заявила:
— Они нашли мой багаж! — тут Лера и решила, что поедет с ними.
— О, отлично. Одно заботой меньше, — ответил парень и подхватив чемодан за ручку, покатил к третьему ряду на стоянке.
Он предложил нести и её сумку, но Лера лишь улыбнулась и отказалась:
— О, нет. Я сама.
— С нами ещё кто-то поедет? — уточнила Вика.
— Да, тут по пути человеку. Надо… помогать, — объяснил в полголоса Глобальный и едва не остановился у Волги. Но затем открыл багажник джипа и сложил все вещи туда. Чемодан и сумку. А девушек рассадил по салону, каждой открыв дверь, пока прогревался мотор.
Уже закрывая багажник, Боря заметил краем глаза движение. К нему от красных Жигулей из второго ряда мчались двое. Один с монтировкой в руке, другой с ключом. И одного из них он уже видел. У входа в терминал.
Тот кричал:
— Куда собрался, э⁈ Двоих решил увести? Стой, чмошник!
Боря посмотрел в сторону будки охранника. Там ведь и не почешутся. Камер висит на столбе, помимо проводов и фонарь. Но вся система охраняемого периметра бесполезна, по существу, если речь идёт о мгновении.
ТОТ САМОЙ МГНОВЕНИИ, КОГДА ДУМАТЬ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ,
И тут в голове прозвучали слова рыжей девушки «А вы знаете, что такое по-настоящему страшное?»
И Боря вдруг понял, что фронт — понятие растяжимое. По сути вся страна давно — фронт. Просто есть внешний, а есть внутренний. Но бои здесь не менее интенсивные. И каждый тут — тоже воин, если нужда возникает.
Подхватив в руки арбалет, русский сантехник повернулся и сам пошёл на бегущих. А в пути заорал что есть силы:
— Слышь, ты пидор шерстяной, сюда иди!
Тот, что бежал с ключом, сразу рванул в сторону, укрываясь среди второго и первого ряда, как будто туда. Просто по дуге. А когда взведённый арбалет в руках разглядел и таксист, монтировка сразу на землю полетела.
— Не убивай, брат! Не убивай! — залепетал он, руки подняв и назад попятился.
— Какой ты, блядь, брат⁈ — уточнил Глобальный, даже в гневе прекрасно понимая, что хоть струна и взведена, болта на ней нет. Но кто об этом знает? — КТО ЧМО⁈
— Я — чмо! Я! — залепетал тот, затем свалился на колени и зарыдал. — Я — чмо! Чмо-о-о.
— То-то же, выродок! Свалил нахуй! И чтобы больше я тебя здесь не видел.
Вопросы языкового барьера решаются мгновенно, когда надо. И забыв про монтировку, резко осознавший всё гастербайтер подскочил и рванул к Жигулям.
Боря опустил арбалет и пошёл обратно к джипу. Руки трясло. Адреналином било тело. Нервно закинув орудие во всё ещё открытый багажник, Глобальный сел за руль.
Вика смотрела на него с расширенными глазами, но не могла подобрать сразу слов.
— Вы в порядке? — уточнила рыжая пассажирка с заднего сиденья, давно пристегнувшись. — Вижу, вы под адреналином. Не лучший момент, чтобы вести машину.
— Зато самое время уточнить один момент, — ответил он и резко сдав назад, вырулил к КПП.
Поравнявшись с охранником, на этот раз Глобальный карточку протягивать не стал. И вместо вежливого пожелания доброго дня, рявкнул:
— Что, сука, уютно тебе? Хоть бы жопу из будки оторвал, говно бесполезное! Ты же прекрасно всё видел в монитор! И ключ в руки, и монтировку, и намеренье!
— Я… был готов нажать на тревожную кнопку, — сглотнув, добавил побелевший охранник.
— Хули с тебя вообще толку⁈ Зассал⁈
— У меня… инструкция.
— Какая, блядь, инструкция? Смотреть, как избивают? — сверкнул тёмными глазами Глобальный и добавил почти по буквам. — Открыл. Быстро!
Охранник вдавил кнопку. И джип выехал за территорию. Только минут пять спустя, Боря понял, что готов был вдавить педаль газа ещё там, сломав этот шлагбаум. И даже если бы получил административное взыскание, со штрафом на почту, вернулся бы и при случае и сломал его снова, как новый поставят.
И только статья за хулиганство могла бы привести его в чувства в преддверии «уголовки». Но внутри, про себя, он всё равно был бы прав. Потому что — фронт.
«Так вот что имел ввиду Стасян», — добавил внутренний голос.
Лишь через десяток минут спустя, когда окончательно выветрился адреналин, Боря вернул способность трезво мыслить и повернулся к Вике, а заодно обратился к обоим девушкам.
— Простите меня, я просто был в состоянии аффекта. Испугался.
— Это вы меня простите, — донеслось от рыжей чуть спустя. — Он из-за меня на конфликт с вами пошёл… жирный кусок из-под носа увели.
— Вы ни при чём. Это мы ситуацию запустили, — поправил Боря. — Все мы… Русские. Россияне. Сибиряки. Не важно. Всё думаем, как бы чего не было. И так, пока не рванёт. А как рванёт, так часто уже поздно.
— Вы совершенно правы. Но тлело ещё в Крыму, а полыхает на Донбассе… Скоро рванёт бог знает где, — добавила девушка и тут же поинтересовалась. — Простите, как вас зовут?
— Борис… Боря.
— А я — Валерия. Лера.
— Вы с Донбасса?
— Нет, с Москвы, — ответила девушка. — Но часто бываю на Донбассе. Я врач. И так уже получилось, что путешествую с… гуманитарной помощью. Чтобы по два раза не ездить, захватываю с собой всё, что удаётся собрать из лекарств и провизии. У нас благотворительная медицина. Волонтёры. Врачи без границ. Но те, которые лечат, а не забирают органы.
— А я думал, это байка.
— А я видела тела, Борис… Без органов, — без эмоций ответила Лера. — Не байка. Жизнь вообще страшная штука, если это кому-то нужно. Так что если мы боимся жить даже в тылу, то что говорить о том, что творится на фронте?
— У меня друг недавно с фронта вернулся. Двое, — добавил Глобальный. — Один, кстати, как раз и живёт в Жёлтом золоте. Выбыл по ранению… Шац зовут. То есть, это прозвище.
— Матвей Алексеевич? — приподняла бровь Лера. — Как тесен мир.
— Лопырёв вам нужен? — удивился и Боря. — Вот уж действительно, тесен.
— А я — Лопырёва! Вика, — устала молчать блондинка на переднем сиденье и повернулась. — Я — дочка Шаца. Вот впервые еду его увидеть… лично.
— Дочка? — удивилась Лера. — Он никогда не рассказывал про вас в больнице.
— Интересно, почему это? — не поняла Вика, но погрустнела на глазах. — Он же уже знал. Мы незадолго до ранения созванивались. Неужели уже… забыл? Ну да, мы там мало знали друг друга. Там и воспоминаний-то никаких нет.
Боря тут же попытался объяснить:
— Так тут всё дело в том, что у него рассеянный склероз. Он же вообще скоро всё позабудет.
— Простите, а он забывал ещё кого-то, кроме Вики?
— Да. Его… недруга, — прикинул Глобальный. — Артёма Князева и Битина Сергея. Они постоянно не в ладах… были.
— Часто забывал?
— Да постоянно. Раз пять так точно, — уточнил Боря.
— А ещё кого-то забывал? Вас? Друзей? Может, имена любимых животных?
— Да нет вроде. Всех помнит.
— Что ж, если раньше я ещё не была уверена, то теперь все сомнения развеялись, — усмехнулась Валерия. — У него не рассеянный склероз. Даже в малой степени. У него психосоматический сбой.