— Маливанский. К вашим услугам, — представился не в меру залупастый, но находчивый в критических ситуациях карлик и тут же спросил. — Кого лошить будем?
— Да уж будем! — заверил бывший мэр и дожевав, договорил. — Народ. Ты его смешишь-смешишь, смешишь-смешишь, а ему как будто одних шуток мало. Вечно что-то просят и даже — хотят. Хотят, представляешь себе? И от кого? От меня! Можно подумать в бюджете не мои деньги, а их.
Алагаморов, глядя на это дело с коллаборацией, только губы в линию стянул. Но его честно уворованный по жизни бюджет был заметно меньше. Десятки миллионов с сотнями не спорят. Миллионеры с миллиардерами за одним столом не сидят. Но не самому же за стол подсаживаться в услужение. У него другой путь. Путь тьмы и контролируемого всеобщего хаоса, а не политических манипуляций и планов местных районных князьков.
«Но кто больше своровал — тот и прав», — ещё подумал Алагаморов и предпочёл не обострять.
— Как мне звать тебя? Карл? — в то же время поинтересовался Гриня у бывшего мэра, который очевидно получит повышение и перейдёт в «серые кардиналы».
«Чем ему тут ещё заниматься перед переводом на домашний арест?» — снова подумал Маливанский, тоже очень желая перейти из мрачных, тёплых камер с тесной мужской компанией и трёхразовым питанием в убитую, голодную и холодную однушку, но — свою.
— Это который король? — сразу уточнил осуждённый, которого в камере пока так и звали, отсюда прозвучало логичное предложение. — Не, ты ж парень простой. Зови меня просто Мэр. — Тут он деловито допил чай, оглянул группы охранников и бывших директоров и добавил. — Это для челяди я — Император! Народу нужны громкие прозвища. Я же теперь как есть говорить могу. Всё-таки не перед выборами. А-ха-ха!
— Ха-ха! Лохи! — добавил тут же карлик, поглядывая то на охранников с Хрущём, то на директоров с охранником Егором.
Всё-таки вместе работали, вместе и сидеть должны.
Выбор у Маливанского был невелик, но он был. И решив, что деньги решают всё, Гриня теперь активно чморил прошлых и поддерживал нынешних, при этом активно помогая Мэру дербанить посылку. А больше всего прочего сосредоточился на сырокопчёной колбасе.
Между делом поинтересовался у Мэра в полголоса:
— Слушай, а как ты скомуниздил столько денег незаметно?
— Ну, во-первых, не скомуниздил, а взял своё по должности. Зря я там сидел, что ли? До народа всё равно почти ничего не дойдёт. А, во-вторых, мог. А какие ещё причины нужны, чтобы сделать? Кто первым дотянулся, тот и прав! Не пандусы же инвалидам строить. Придумали тоже — равные права. Равные права у нас только избирательные! А дальше их полномочия — всё. А мои — о-го-го.
Пока Маливанский нарочито ржал в горло над любой шуткой Мэра, почёсывая его эго, Хрущ скалился на скатке, довольный провалом старой власти.
— Ничё-ничё, — говорил он Семёну и Мише в это же время. — Сейчас из стабильного только смена. Постоянная смена власти. Это как говно смывают в унитазе. Что-то сразу уходит. Что-то задерживается. Но самые прожжённые черкаши всегда зацепятся и останутся. Так что сидим и не высовываемся, ребята. Наше время ещё придёт.
— Так мы черкаши? — тут же уточнил Семён, что был помоложе. — Или те, кого смыли?
— Бери выше! — тут же поправил Миша, который был постарше. — Мы можем и за ёршик сойти.
— Вот-вот! — тут же поддержал его Хрущ и снова посмотрел на стол, за которым пировали Мэр с Длинным.
Очевидно же, что такое погоняло дадут. Чисто вопреки, как и положено на зоне.
Шмыга и Старый в это же время осуждали с Валетом свои дела.
— Я одного не пойму, — признался Антон Сергеевич бывшим сотрудникам, как бывший директор УК «Светлый Путь». — Я натырил… ну дай бог… семь миллионов за год.
— Ну и я ещё на три. Но за квартал, — кивнул Тимофей Вольфыч и на Егора посмотрел. — Валетов вот ещё тысяч на триста наворовал на складе на меди. Да, Егор?
— Но это не точно! — уточнил Валет, сожалея лишь о том, что прятал деньги в старой машине, а не дома. Но как жене весточку передать, чтобы не прознали? Переписка вся под контролем, а в иносказательной форме не поймёт. Только и остаётся родным, что посылки ему слать. Придётся дождаться, пока свидания разрешат, тогда и порадует известием.
А пока пусть его старая колымага во дворе стоит. Никому она во век не сдалась. Даже голуби побрезгуют присесть.
— Так откуда они тогда недостачу на сорок миллионов нашли? — подытожил своим размышления Шмыга. — Где в управляйке такие ценные ресурсы зарыты были? Почему я не обнаружил? Почему Тимофей Вольфыч не дознался?
Старый лишь головой покачал:
— Не знаю, Антон Сергеевич. Похоже, с мэрии на нас часть долгов повесили. Там кому-то тоже кушать лобстеров хочется, — и он с ненавистью посмотрел на Мэра. — Такие лица в один присест не наесть. Тут практика нужна. И упорство.
Алагаморов в это же время перелистывал «Мастера и Маргариту» у зарешечённого окна и тихо бубнил подопечным своё:
— Вот что, Блоб и Джоб. На шутки улыбаемся. Но оскорблений не терпим. Мы не терпилы, но сильно и не высовываемся. За средний класс пока отыграем эту партию. А там всех при случае разменяем. Поняли меня?
— Да, босс, — ответил беззубый помощник. — Будем бить точно и своевременно!
— Это понятно, Старейшина, — добавил зубастый. — Как там интересно Глори и Холли на женской зоне прописались? Тоже в средний класс вошли? Или элитой стали?
— Всё у них хорошо, — буркнул Алагаморов.
За Шантыку и Сибгатулину Старейшина переживал меньше всего. На женской зоне другие порядки.
— Так, может, и мы этим в кружку нассым? — с ненавистью взглянул на Мэра Блоб. — Он же обещал нам в прошлом году новые очистные сооружения в городе построить. А вместо этого на день города какой-то наркоман усталый приехал и всех мыльной пеной обдали. Наверное, чтобы лишний раз помылись.
Алагаморов лишь поморщился и снова перелестнул страницу.
— Не мелочись, Блоб. Удар должен быть один. Но сразу в челюсть. Понял? Тут нет никого, кто бы выбрал вариант «вилкой в глаз». Вот и мы жалеть никого не будем.
Сообщник и подопечный кивнул. И пока Старейшина вынашивал новый план мести, считая голубей над зоной, дверь камеры неожиданно для всех снова распахнулась.
Конвоир завёл новенького, щёлкнули браслеты.
— Руслан Иванов, — хмуро представился бритый под ноль мужик с чёрным провалом вместо глаз. Именно так на миг всем показалось в довольно тёмной камере Алагаморову. Но когда новенький добавил всего одно слово, тут же снова тишина повисла. — Киллер я.
Теперь уже одиннадцать человек ощутили, как холодок по спине пробежал, переглядываясь друг с другом и стараясь припомнить чья очередь занимать туалет. Всё-таки воровать это одно. В худшем случае бы в старом мире руку отрубили. Но мокруха — это уже совсем другой уровень. Там человечка сразу целиком на тот свет переправляют, не размениваясь на отдельные детали.
Меньше всего представители старой и новой власти в этот момент ожидали, что со своей скатки вдруг подскочит Шмыга и как заорёт на всю «хату»:
— Руся-я-я! Бра-а-ат!
Антон тут же подбежал к новоприбывшему и начал его обнимать.
Киллер Иванов отстранился немного, но в ответ только оскалился:
— А, и ты тут? Ну здарова… братец.
Интонация была такова, что все на миг подумали, что сейчас Шмыга отлетит к столу от профессионального удара в челюсть, но его лишь обняли и похлопали по спине в ответ.
Зато со стола от пинка в бочину вдруг отлетел… Мэр!
— Ну что, пожопился на полный комплект⁈ Мозгов нет даже дерьмо посолить! — крикнул киллер и стулом добавил своё несогласие с политикой бывшего мэра, которого теперь точно ни один человек в камере Императором не назовёт.
Подхватив его уже на полу, он тут же добавил вполголоса:
— Я тебе говорил, что килограмма на всё не хватит! Пять килограмм взрывчатки нужно было до верного. Мы бы там всю инициативную группу и оставили. Прямо по трассе! А они неплохо и на трёх колёсах добрались. Караваном!
Маливанский, уже угостившись печенькой и кружкой чая следом за колбасой, как в замедленной съёмке наблюдал за тем, как представитель новой власти на его глазах был свергнут и отлетел к окну, а затем начал летать по всей комнате при очевидных физических воздействиях извне. И совсем не полтергейст был тому виной.
Лицо всё держащего в своих руках добряка ещё с минуту назад вдруг сменилось недоумевающим видом со щенячьими глазами.
— Руся, ну ты чего? Обиделся, что ли? Вы бы там порядок у себя в гильдии навели. Кто вообще придумал многоразовых киллеров? Вы должны быть как толчковка. По классике. Использовал и всё. Нету. Как ежегодная отчётность о достижениях. Отчитались и забыли.
Если ту же минуту назад Гриня был готов угостить Мэра последним блином на масленице, то сейчас не подал бы ему и рубля на предвыборную компанию.
— Ах ты пропидорка лысая! — подскочил Длинный и тут же принялся пинать Мэра ногами, так как руками пинать было не принято. — Зажопил денег на дело? Да за тебя порядочный пацан в лапы ментам попал! А ты тут сидишь и жрёшь! То есть лежишь и дожёвываешь.
Тут Гриня на радостях от исполнения роли замахнулся металлической кружкой, забывая, что в ней чай.
Сам чай при этом полетел на Хруща, окатив его сладким душем у нар. Чего бывший «авторитет» уже не смог стерпеть.
Подскочив, он повёл своих воинов в бой добивать свергнутых:
— Совсем страх потеряли? Мочи беспредельщиков, мужики!
Семён с Мишей тут же бросились на Маливанского и Мэра. Но Длинный тут же забежал за спину киллеру, заорав:
— Петухи бунтуют! Все зафаршмачимся, если чё!
Руслану ничего не оставалось делать, как заступиться за своего неожиданного союзника и принять выпад на себя, ловко свалив от хука с правой по Семёну.
Всё-таки безумству храбрых — венки шли со скидкой.
Но картина была бы не полной, если не отметить тот факт, что с криком:
— Наших бьют! — Шмыга ринулся с книжкой на Хруща, который остался в глубоком тылу.