— Квартиры у меня есть, ремонт только сделать надо, — вздохнул Боря, ещё позавчера предполагая готовить их к продаже только годика через три, потом по договорённости, а теперь хоть немедленно распродавай, и всё равно не хватит. — Так двушку или трёшку? Давай по существу. Чем больше деталей, тем лучше подбор.
Кишинидзе взял минуту на размышление, но тут Арсену новая смска прилетела, после прочтения которой он плясать на месте начал. Прямо с букетом! А затем выдал:
— Ай, да дядя Вахтанг! Ай да… любимый мой родственник! Вот здоровья ему и долгих лет жизни! — и он снова обратился к риелтору, в свободное время торговавшему цветами, пока недвижимость простаивает. — К чёрту квартиру, Борь! Я в этом убогом районе ребёнку своему жить не позволю. Я же здесь каждую собаку знаю. Люди так себе. Про многих можно сразу сказать — опасны для общества. А если похитят, не дай бог? А если надавить на меня через него попытаются?
— Да кому ты нужен? — заржал Сомов. — Тебя на прошлой неделе бомж Валера на три буквы послал. Вот и всё внимание к вип-персоне.
Арсен только букет в салон положил, Борю за оба плеча прихватил и глядя в глаза, добавил решительно:
— Боря, этого убогого не слушай. Его титькой не докормили. Лучше дом ищи! Загородный. В городе душно. Здесь рэп казахский играет, я там вообще ни одного слова не могу разобрать. Аллергии ещё всякие ходят, собаки гадят. И Валера периодически крыльцо обкладывает. А детям всё лучшее нужно. Дом с травкой вокруг, например. Чтобы босиком бегать можно было ему. А мне в беседке чачу пить… Найдёшь такой?
«Да чего его искать?» — возмутился внутренний голос: «Таких домов в Жёлтом золоте хоть жопой жуй. Но они тебе не по карману, Арсенчик».
И всё же, запал в глазах участкового не пропал. Видно, и вправду была сильна поддержка диаспоры.
Тогда Боря осторожно добавил:
— Я пришлю вам несколько вариантов на рассмотрение. Сами выбирать с Кристиной будете. Но…
— Да что «но» с такими родственниками? — то ли поддержал, то ли подколол тут же Сомов. — Капитан Кишинидзе же и так как у Христа за пазухой с диаспорой этой. Даром, что христиане.
— Да, что «но»? — тут же затряс Борю Арсен, вновь переключая внимания на себя. — Если не хватит, второго сделаем! Материнский капитал же. Плюс тётя Тамара ну о-о-очень детей любит. А у самой нету. Балова-а-ать будет.
— … но у тебя же машины нет, — договорил Глобальный. — Как ты за город собрался ездить?
Кишинидзе тут же застыл, глядя в одну точку. А затем кивнул. Медленно. Открыл дверь УАЗика, поднял вверх указательный палец, затем потряс им, как будто стряхивал и снова всех заверил:
— Троих сразу надо делать! Какой там через девять месяцев праздник следующий?
— Точно! — теперь уже точно подкалывал Сомов. — За третьего скоро будут даже амнистию давать.
— Ай, завали, Сомяра! — буркнул Арсен и первым сел в служебный автомобиль. На пассажирское, так как водила из него сейчас был бы быстрый, но безответственный на радостях.
Сам же капитан Сомов только подошёл к багажнику джипа и без зазрения совести взял один тюльпан. Дарить некому. Но так, на всякий случай.
А пока продавец не успел ничего сказать, участковый сам объяснил положение дел:
— Расклад такой, Боря. Русской диаспоры у нас в городе почему-то нет.
«Мы ж не за границей», — тут же добавил внутренний голос, но Боря перебивать не стал.
— И на квартиры с домами нам с тобой никто не скинется. Разве что взаймы попросят. По-семейному. Менты ведь в золотых ванных купаются, и не только постовые, а сантехники вообще работают отсюда и до первой грыжи. И пенсия вам часто уже не нужна бывает. Потому что — ну куда столько? Поэтому тюльпан беру бесплатно, а тебе совет — чтобы до обеда все цветы распродал и духу твоего здесь больше не было! Понял?
— Так я ж… понял! — не стал отпираться Боря, всё-таки купюры попадали в карман чаще, чем по теории вероятности.
«Видимо, место злачное», — тут же добавил внутренний голос, уже делая какие-то заметки на будущий год.
И не прогадал. Так как стоило только отъехать полицейскому автомобилю, как тут же к джипу на цветы и коробки тут же снова начали съезжать самые разные автомобили от Нивы до Роллс Ройса…
Боря только к обеду и очнулся. И то только тогда, когда от всех цветов остались лишь пустые коробки, три мятых тюльпана, одна алая и две белых розы, где у большинства уже листья не первой свежести.
Сумма, которая была в бумажнике ещё с утра, неожиданно почти утроилась. Но это почему-то совсем не радовало. Боря вдруг понял, что и эти деньги все равно придётся отдать Ларисе. Буквально все, до последнего рубля.
Он даже пожалел, что не продал Арсену свой японский внедорожник с ходу.
«Но ведь и тогда — не хватит», — напомнил внутренний голос, от чего даже захотелось сплюнуть.
Сложив все оставшиеся цветы в одну потёртую коробку, Боря сел за руль, крутанул список контактов в телефоне и резко зажмурился. Раз так фартит, то эксплуатация удачи в приоритете. Куда палец ткнёт, туда в первую очередь и поедет.
Перст, не будь дураком, тут же ткнул в контакт «Леся Василькова». И Боря даже вспомнил, что обещал на днях заехать. Да всё как-то времени не было. А тут как раз живёт неподалёку. Семь минут, и он там.
Контакт как раз ответил.
— Леся, ты дома? — поинтересовался сантехник. — Можно заеду?
— А… ну, конечно, — после лёгкой заминки, ответила она.
И по одному голосу Глобальный понял, что гостей даже в такой день не ждала. И тем более — внимания. А тут — запретный плод, но столько витаминов.
От этой мысли сантехнику вдруг стало так стыдно, что в приложении к белой розе шоколадку в бардачке тут же отыскал.
«Не до всех Стасян добрался, завалялась одна, за зелёным светоотражающим жилетом», — отметил внутренний голос и тут же оправдался: «В магазин-то не будем заезжать. Это же сейчас тебя о чём-то попросят, а ты ещё и подарки дарить должен? Цветок и шоколадка! И на этом хватит. Кто вообще дом Шацу чуть не спалил? Забыл?»
Боря кивнул, завёл мотор и покатил к новостройке, адрес помнил прекрасно. Сам же квартиру подбирал. Сам заселял. И по документам — всё сам. Как и положено взрослому человеку.
Но даже после этого вопрос стоит — что ей вообще от него ещё надо?
Глава 4Восьмое Марта: день надежды без одежды
Леся Василькова порхала по маленькой кухне созревшим одуванчиком. И всё вокруг единственного цветка в стеклянной вазе по центру стола. Рассказывала она на эмоциях, с красками и активной жестикуляцией. Сама при этом была в вечернем платье, несмотря на предобеденный обеденный час. Смотришь на неё — конфетка: накрашенная, с уложенной причёской.
«Даже земли нет под ногтями», — отметил это дело внутренний голос, слушая вступительный монолог в пол-уха, когда речь шла о жизни Нины Альбертовны.
Речь шла о бабушке, которую Боря в глаза ни разу не видел. Всё знакомство было с ней заочно. Хорошо её знал лишь Василий Степанович. Наставник сантехнического дела и гуру спаек и трубопроводов. Вот они, да, работали вместе то ли двадцать, то ли тридцать лет. А ему до неё дела нет. Так зачем рассказывает?
«Вроде бы даже шуры-муры у Степаныча с Альбертовной намечались. Но это не точно», — напомнил внутренний голос, уже пропуская всё сказанное Лесей.
Но тут по кухне резко прозвучало резко-отрезвляющее и бодрящее не менее, чем три кружки кофе:
— Я понимаю, что давно дожила до того возраста, когда сама решаю на кого проводить впечатление. Но, Боря, хватит пялиться на мою грудь и сконцентрируйся на следующем моменте. Она всё-таки оставила мне в наследство сорок миллионов!
А Боря то ли смотрел, то ли нет. История умалчивает. Но как пил чай, так от известия весь и расплескал. И всё на многострадальный тюльпан полилось. Удобрением.
— Сколько-сколько? — повторил задумавшийся сантехник, но тут же припомнил детали. — Погоди, но ты вы ведь говорила, что на лечение всё потратили. И именно из-за долгов квартиру-то вы и разменяли.
— Да, потратили. Да, разменяли, — активно закивала ширококостная Леся, и в своем пышном теле так резко присела на барный стульчик, что булка провисла с другого края. А её хозяйка только руками развела. — Но потом — бац! И наследство. От нотариуса известие! Получите-распишитесь, мол, но… есть одна деталь.
— А, деталь, понятно, — протянул Боря, уже понимая, что всё это мошенничество и нелепые обещания сделать из воздуха золотую гору. — Тебе просто надо заплатить пару миллионов, да?
— Ну как пару… шесть, — призналась Леся нехотя. — Пять — налоги и лям нотариусу. Он их в сейфе держал. Никаким банкам не доверял. Но и сам не слинял. Так что, считай, за терпение.
— А, ну понятно, — продолжал улыбаться Боря. — Принесёшь ему шесть, отдаст сорок. Чистая прибыль — тридцать четыре миллиона. Да?
— Да! — повеселела Леся, вытерла расплесканный чай возле сиротливой шоколадки на столе и снова посмотрела на гостя.
А Глобальный о миллионах не думает, шуткой посчитал. Да забыл тут же.
— Борь! — снова начала Леся, но уже не как растерянная девушка-диспетчер, а как прожжённая жизнью курсантка в чине. — Ты не понял меня! Я в полиции всё-таки работаю. Пробила этого Новруза Мининбаевича по самое не балуйся. Я теперь об этом Пятихаткине всё-всё знаю. Где живёт, какой недвижимостью обладает, на чём ездит. Это реальный человек, с реальной конторой. Так что да, занесу его долю, получу свою тут же, ну и налоги заплачу на наследство. И всё. Я — миллионерша. Даже эту квартиру сходу смогу у тебя выкупить, не ждать три года, чтобы тоже налоги не платить. Раз деньги есть, то чего бы не заплатить?
Боря прищурился.
«Может, брешет?» — прикинул внутренний голос: «С другой стороны, зачем ей это? разговариваем начистоту».
И сантехник так прищурился, что вот-вот перелом бровей будет. А когда, наконец, дошло, как будто лба архангел коснулся.
«Да её же сам бог послал!» — крикнул внутренний голос так пронзительно, что снаружи должно быть слышно.