Но это только присказка, а сказка заключалась в том, что Роман — его сводный брат. Матери то разные, а отец один… Но это тоже была лишь первая глава сказки. А где-то на её экваторе словно большими рыжими буквами автор его жизни написал жирную пометку «а пиздец этой ситуации заключается в том, что ты трахнул свою несостоявшуюся мачеху и возможно продолжение рода».
При этой мысли Боря получил перегруз. Взвыл, подскочил и ломанулся по лестнице вниз с таким грохотом, что слышали все соседи. Кроме Петра и Натальи, что были слишком заняты выяснением отношений, которые тянулись на долгие восемнадцать лет назад, когда она была юна и глупа, а он либо туп, либо влюблён, либо слишком беспринципен, чтобы разделять одно от другого. И если раскаянье батьку в снегах застигло и не дало умереть, значит, до самых глубин души пробрало. Понял, наконец, что что-то не так.
Вырвавшись из подъезда, Глобальный закричал на всю улицу:
— ДА НУ НАХУ-У-УЙ!!!
От мусорки ломанулся бомж с фонариком, из подворотни с воем выскочила собака, умчавшись под машины, где-то рядом прослабило трёх котов на крышах детской молочной кухни. А Боря только в микроавтобус заскочил и рухнул на задние сиденья.
Откинув одно из них, он уткнулся лицом него и кричал, кричал, кричал, а как прокричался, принялся бить кресло как боксёрскую грушу. Да всё сбоку. Но и эти силы вскоре иссякли по каплям.
Странно дело, но едва кончились силы, пришёл холодный гнев, а с ним проявили себя зачатки аналитики и ком вопросов.
«Где этот старый мудак пропадал четыре года? С чего вдруг вернулся? И к кому вернулся? К нему с Дуней? Нет же, к любовнице старой…Точнее, совсем не старой, ещё о-го-го какой женщине, но всё-таки любовнице».
Боря ощутил порыв схватить полупустую канистру бензина в салоне, облиться с ног до головы и попросить у прохожих спички. Но вместо этого лишь мотор прогрел. Так как уши замерзали.
От тепла от печки салонной снова мысли появились.
«Или Наташка давно бывшая? Настолько давно, что уже и не правда. Да и что ей предъявить? За прошлое? Глупо. Ладно бы они целовались на том пороге. Так нет же! Она вроде бы возмущалась, а не обниматься лезла. И вообще, не для того нюдсы слала, чтобы с отцом свести. Значит, явился батя не званным. Как снег на голову свалился с того севера. Но что теперь? Роман папой папу будет называть?»
С этими мыслями Боря откинул кресло, выключил подогрев с брелока сигнализации и долго смотрел в тонированное окно-иллюминатор на крыше. Холода он больше не чувствовал. На улице где-то около нуля. В салоне прогрелось. Ещё и одет. Но мысли остыли. А с ними пришла сонливость.
Сонно моргая, Боря пожелал только одного — уснуть и не проснуться. Разобраться с этой семейной мелодрамой не смог бы ни один мозгоправ.
Но ведь могло быть и хуже. Гораздо хуже. Например, отец мог вернуться, когда у них с Натальей уже был бы свой сын.
И что тогда? Брат его брата по отцу брат ему, а сыну брат тоже? При том, что он отец брату своему? Нет уж, лучше умереть, чем это всё разгребать!
Боря поморщился от этих мыслей, перестал ломать голову, и уснул. Но когда первый луч солнца попал в глаз, понял, что не все желания имеют свойство сбываться. Промёрз насквозь, кашлял, но дышал. Тоже, выходит, карма покоя не даст, пока не покается.
Да вот только перед кем?
Размявшись и освободившись от холодных оков, сонным духом Борис явился на работу.
Принцип «в любых непонятных ситуациях — работай», не раз спасал жизнь от самоубийства в период полового созревания. Походило на то, что не раз он пригодится и в годы становления. Организм молодой, жить хочет, выживет. Так что будь здоров и не кашляй.
В унисон ему прокашлял Егор на проходной. Охранник, осмотрев с ног до головы, с ходу угостил горячим чаем по случаю. Себя согреть и гостя. Только кружка одна. Поэтому сначала гостю.
— Ну, дело молодое дома не ночевать. Но видок у тебя, конечно, как после тяжёлого трудового дня. А тебе ещё пахать и пахать до вечера.
Боря, глотая кипяток, чтобы побыстрее отдать кружку, молчал. Все слова выкричал вчера. Все мысли выдумал. Лучше бы хоккей со Степанычем смотрел на диване. И горя не знал. Нет же, потянуло на подвиги.
Мимо обоих промчался чёрной тучей Антон Сергеевич. Увидев сантехника в уголке на стульчике, остановился и поманил за собой лёгким движением руки.
Боря поднялся и нехотя поплёлся следом, не выпуская из озябших пальцев кружки. До работоспособного состояния было как до Марса. И то только пешком.
— Что ж, Боря. Спасибо тебе. Открыл мне глаза, — с ходу начал начальник, запустив в холодный кабинет, где всю ночь проветривалось помещение. — Проси, что хочешь.
Боря приподнял бровь. Неужели?
— Но учти, сделать сегодня много для тебя не могу, — тут же сделал корректировку запроса Иванов. — Леся на работу не явилась, сука такая. Работала она не официально, замещала. Уволить её не могу. Объяснений я с утра так и не получил. Короче, отрабатывать не намерена, а Нина Альбертовна ещё болеет. Так что кто будет сидеть в диспетчерской, сегодня не ясно. У тебя есть чем заняться? Заказы свои знаешь?
Боря кивнул, закашлялся.
Иванов тоже осмотрел с ног до головы и отметив что сегодня его лучший сотрудник вряд ли наберёт и одну звезду в приложении, покачал головой.
— Ты давай это… Забудь сегодня о походах по объектам. Нечего заражать людей. Все лето терпели, ещё потерпят денёк. Ты там вроде хотел по трубам в спортзале сработать.
— Хотел.
— Спортсменам то что твой кашель? — заметил начальник. — Иммунитет у них о-го-го. Не заболеют. Дуй туда!
Боря снова кивнул. Правда, уже и не помнил, зачем хотел в спортзале работать. Для кого? Точно не для себя. А чем Дарья отличается от всех прочих женщин на районе? Косой цвета пшеницы? Смешно.
Всем смешно, да только не ему.
— Я тут подумал. Знаешь, давай, — чего-то там для себя вновь решил начальник. — Меняй им трубы. Материал я выделю. Всё-таки спортзал — место общественное. Поработаем на благо района, так сказать. А про скидки там или прочие вип-пропуска забудь. Всё равно ходить некогда. Толку с него, да?
Боря, не спеша выпускать из руки кружку охранника, допил. Посмотрел пристально и снова кивнул многозначительно. Похоже, начальник тоже многое ночью обдумал.
«Всех эта карма тревожит. Живут чёрте как, а потом в посмертии стыдно становится», — подвёл итог и внутренний голос: «Меняют всё-таки мужиков женщины».
— Тогда что? — снова спросил начальник, копаясь среди бумаг на столе. — Делай спортзал сегодня с напарником, а я подразгребу тут дела. Вечером прикинем, что получится.
— А материалы? Ну там, трубы, батареи.
— А, с этим делом труба, — постучал по столу пальцами начальник. — Значит, так. Вот тебе адрес склада. Там моя мелочёвка бесхозная на дачу лежит в небольшом контейнере. Охраннику позвоню, он тебя пропустит. Вот ключ. Бери что пригодится и делай, — тут Антон уточнил. — Напарник-то на работу придёт сегодня?
Боря кивнул.
Конечно, придёт. И ещё год незримо ходить будет. За брата теперь горой. Сыном ведь мог стать. Не по крови, а по сути. В юридических прецедентах ногу можно сломать. Всякое в жизни бывает. Беречь, в общем, надо. В люди выводить.
Брат же. Как иначе?
Глава 28Нежданчик
Так и не сказав больше начальнику ни слова против, Боря взял ключ с номерком на бирке. «Шестьсот». Почерк на листике под пластиком как у курицы лапой. Учительница русского языка, наверняка, ненавидела Антона.
Борю подмораживало. Состояние в голове такое, что отправь его грузить трупы в морг, сделал бы без раздумий. Вроде в теле, а вроде не в своём. Но брать выходной и идти валяться в постели — не вариант. Там же мысли строем пойдут, самокопание начнётся. Хуже занятия нет, чем жалеть себя. А за работой можно не думать об отце и Наташке. Нового сообщения от неё не было. Значит, не так уж и нужен.
Вернув кружку охраннику с благодарностями, Боря глянул на адрес на листике. «Приречная». Где-то в южном микрорайоне. Сел в микроавтобус и поехал на склад.
Склад ожидаемо оказался речным. Располагался рядом с небольшим грузовым портом. Такие есть в каждом уездном городке. Так как каждый мало-мальски большой город на Руси располагается на реке. Или на озере.
Огороженная территория с будкой-пропуском на входе и камерой внешнего обзора. Боря уже собрался разворачиваться, подъехав к шлагбауму и звонить начальнику, чтобы не попасть в глазок камеры лишний раз, но из КПП высунулся дед с седой бородой. Округлое лицо под утеплённой кепкой показалось. Помахал, показывая проезжать.
Видимо, начальник описал ему автомобиль, так как номер микроавтобуса сантехник не говорил.
«Антон и не спрашивал», — припомнил внутренний голос.
Дед поднял шлагбаум, запустил на территорию и высунулся с одним единственным вопросом:
— К Иванову?
— Да, Антону Сергеевичу.
— Какой бокс?
Боря, припомнив ключ, ответил:
— Шестисотый.
— Прямо полсотни метров езжай, третий проезд, затем направо.
Проехав на территорию и бросив автомобиль у прохода, Боря рассчитывал увидеть небольшой грузовой контейнер со всякой старой мелочёвкой, которую Антон Сергеевич пропускал «мимо кассы». Такой действительно стоял неподалеку в ряду среди больших и малых контейнеров. Но молодой охранник, шныряющий между рядами, на вопрос «где шестисотый?», подвёл его к здоровому красному тройному контейнеру, где сбоку действительно было выведено «600». А по сути, он был сварен из трёх рядом примыкающих.
— Вот он, гордость наша, — буркнул охранник и отошёл на почтительное расстояние, а затем вовсе уткнулся в телефон.
Боря достал ключ, вставил в сырой замок и попытался повернуть. Ключ вошёл туго, а поворачиваться не желал ни в какую.
— Всё в порядке? — донеслось от охранника.
— Ну да.
Уверенный в том, что надо лишь поднажать, как часто бывает со старыми замками, Боря надавил сильнее. Ключ напрягся до предела. Затем в старом замке что-то щёлкнуло, и дужка освобождённо выпрыгнула.