Тут не выдержал Пёс. Подскочив от стола, капитан в кителе с медалями на нём, воскликнул:
— Так прадед тоже Донбасс от немцев защищал? То-то думаю, родным духом там пахнет. Как чуял. А немцы ныне обещают снова свой «зоопарк» перебрасывать.
— Ну да, Леопарды не этим летом, так осенью прибудут, — хмуро добавил Могила, выпил вторую без закуси и брата усадил обратно. Тому только и осталось, что сидя допить, раз старшего перебил.
— Донбасс отвоёвывал, фрица скидывая в Днепр, — кивнул дед и продолжил. — Затем Киев брал.
— О, так мы… — тут же снова повеселел Пёс.
— Тихо ты, пиздюк мелкий! — цыкнул на него Могила и кулак пудовый к носу подставил. А это кого хочешь отрезвит.
— А как Киев вычистили, по Львову прошёлся с веником, — кивнул дед. — Варшаву посетил без визы и на броне прокатился до Одера. Дальше, правда, не пошёл. Пока дробь из плеча доставали и три ребра зарастали после штыковой в окопе, письмо его догнало. Моя мать писала, что я не говорил совсем, но когда новая телеграмма пришла и её к ним в деревню переслали на дом, мать тут же так интенсивно ругаться начала, а я на радостях как давай за ней слово в слово повторять, что потом остановить не могли.
— А что в телеграмме было? — подняла голову мать Стасяна.
Дед сначала замолчал, потом перед собой смотрел секунд десять, затем с трудов ответил:
— Сына не уберегла. Голод. Прости. Прощай.
На несколько минут за столом повисла оглушающая тишина. На посетителей даже официанты коситься начали, но Боря лишь знак подавал, чтобы не мешали. Наконец, первый не выдержал Пёс. Поднявшись с заново наполненным стаканом самогона, он громыхнул:
— Нахуй всё! За нашу Победу!
Возражений не оказалось. Все выпили стоя. До дна.
А дед отставил стакан, осознав свою норму и тихо добавил:
— Вот так я один и остался… единственным. А батя как вернулся с фронта в орденах и медалях весь, сначала за уши оттаскал, что матерю всех на чём свет стоит. А затем их прямо с кителем на глазах моих в овраге и зарыл. И о Великой Отечественной больше не вспоминал. Ну а дальше как-то проще и понятнее было. Пахали, трудились, работали. Батя и землю по итогу получил вне колхоза и дом новый построил и на сталелитейном потом работал ещё не один год. А пасеку так и не думал бросать, да и на охоту с рыбалкой мы с ним ходили столько же, сколько я с вами. В общем… хороший был мужик. Дай бог каждому такого батю!
История Макара Берёзовича всех подкосила. Перерыв вынужденный взяли. И кто подышать свежим воздухом пошёл, кто перекурить. Катя с Валей так первые прошмыгнули.
Боря со Стасяном и его братьями на крыльце встали. И пока Пёс как оглушенный стоял, Могила выдал:
— Ну правильно. Мы же не америкосы. Это у них если героев нет, то их выдумывают, как и свою победу. А у нас этих героев столько, что хоть в бочке соли. Мы кровью помним, через что народ прошёл. Что ему ордена и медали? Они по сути три войны прошёл. И ни об одной за столом не вспомнил.
— А мы о чём рассказывать за столом будем? — спросил Пёс, поглаживая свои награды. — Как снова с Европой сошлись один на один? Чую, она от нас не отстанет. Предстоит ещё потолкаться и за Россию, и за Сербию. Говорят, история повторяется. И не раз нам ещё до Берлина и Парижа шагать, пока до Лондона с Вашингтоном добраться не смеем.
— Базара нет. Но бля буду, весь овраг перекопаю, а медали прадеда найду, — ответил ему в тон старший брат, поглядывая на двух девушек, что стояли в трёх шагах от Стасяна, да с ним же за столом и сидели. Мать говорила, что вместе живут. А вот вместе с дедом или вместе с братом — уже и не ясно. Но люди взрослые, сами разберутся.
Катю вдруг резко согнуло помолам, склонилась над мусоркой с утробными звуками. От алкоголя отказывалась, сок пила, но всё равно не помогло. Организм сбоил.
— О, — тут же заметил это дело Пёс. — Походу пока мы там толкаемся, Стасян тут время не теряет… да, бро? Я слышал прадед тебе квартиру подогнал. Вместе живёте же?
«Гробовщик» повёл хмуро бровями, не зная, что толком сказать.
— Или это прадеда бонус? — вроде бы в шутку добавил младший брат следом. — Тоже на память?
Стасян молча сделал шаг вперёд, нависая над младшим братом как зонтик над отдыхающим на турецком побережье и сказал:
— Не знаю о чём ты. А ребёнок мой. Квартиру вскладчину купили. Но если не будешь хернёй страдать, то и тебе поможем по возвращению. Ты же, не хуй собачий, а брат мне. И знаешь, что? Я люблю тебя. ты хоть и ебантяй, но тоже из наших. Так тебе ли не по боку, от кого племяннику пойдут? Все — наши. Сидоренковские.
Пёс глаза округлил от удивления. Но тут же заулыбался, обнял брата. Лбом в грудину уткнулся и ответил:
— От Одера до Оби, считай. А хотелось бы, чтобы от Сены и до Амура было.
Стасян его по спине похлопал и со всей серьёзностью добавил:
— А медали мы всем кланом искать будем, но все до одной откопаем… память же!
Следом их всех приобнял и Могила. А глядя на трёх братьев, Боря впервые в жизни пожалел, что у самого брата нет. Но тут Стасян освободил одну руку и сгрёб в охапку его следом.
— Клан своих не бросает! — послышалось от Стасяна и все вчетвером рассмеялись в голос.
Cтепан МазурТот самый сантехник 10
Глава 1Семеро по лавкам мудят
2023 год, середина апреля.
Весна медленно, но верно подступала к Сибирским просторам, действуя по принципу «всё меньше снега, всё больше слякоти». И пока одни мечтали увидеть первую траву или достать подснежники, другие мечтали перестать жить по расписанию, которое придумали за них в месте, где не им нарушать распорядок.
Однако, сиделец сидельцу рознь. И зона для человека совсем небольшого роста оказалась словно мёдом намазана. Ни забот тебе, ни тревог по выживанию в зимних условиях. Валяйся себе на шконке, покрикивай на чушканов, чтобы место своё знали. Ищи чмырей, проверяй всех на прочность. А как посылку пришлют кому — подмазывайся. И вот уже — «пожалуйте за стол, угощаю», «присядь на пенёк со мной», да «кабанчика раздербаним?».
Работать карлика никто не заставлял в виду особого положения. Если в первые дни отбывания срока администрация ещё смотрела на него с надеждой, то после комиссии всё тщательно измерив с рулеткой, быстро пришла к выводу, что руки у работника коротковаты, чтобы до машинки «стингера» дотянуться, на стремянку такого тоже не загонишь, в строю в пупок смотрит. Пристально, зато без толку. Но раз ноги до пола достают, то — ладно. И на других внимание сконцентрировать можно.
Помотала жизнь Григория Маливанского. Сначала по Сибири поскитался от деревень до Новосибирска и обратно. Потом по западу пошлялся и даже за границей побывал. Но не прижившись толком ни в Германии у брата Генриха, ни в Москве у брата Абдулы, этот карлик только теперь и делал, что деньги заколачивал в местах не столь отдалённых. На казённых харчах созданы все условия для работы «по удалёнке».
Для этого у Грини в руках был телефон, а на симке заброшены деньги на месяц вперёд, номер же карты он знал на зубок. До неё без его ведома никто не доберётся.
Так во всяком случае, убежал охранник. А с ним договор. Пятьдесят на пятьдесят по прибыли. Плюс снеки, чаёк и сигареты, чтобы больше вдохновения было. А проверить баланс всегда на телефоне можно. И им же — распорядиться. Но в основном по выходу. И Маливанский посчитал, что к моменту освобождения накопит довольно приличную сумму. Трат ведь почти нет. За коммуналку платить не надо, жильё есть, кормят как по расписанию, по нему же и спать укладывают. Ну не жизнь, а чисто курорт!
Вот и сейчас, закусив шоколадным батончиком, Гриня снова перевёл взгляд на дисплей телефона с широким экраном. Такой в зад пихать не нужно было. В коробочке принесли. Новенький. Зарядка не нужна. Разрядится — в дверь постучи, тут же на зарядку поставят. А через час снова постучи — отдадут. И всё без вопросов. А до шмона сами в камеру наведаются и попросят забрать на хранение.
— Ну ладно, за работу пора, — пробурчал довольный общим положением дел карлик, потянулся и взялся за виртуальную клавиатуру, отправляя очередной «ждунье» сообщение после дежурных слов о знакомстве.
Ведь женщины, как известно, любят ушами.
Ты давно знаешь, что я не сделаю тебе больно. Целую твой аккуратненький кустик, снайперски выискивая языком место большего удовольствия. Важно попасть в него сразу. Ты расслабишься, и тебе захочется продолжения. Трусики с джинсами сползут гораздо ниже. Позже они слетят с тебя вовсе, оставив на тебе лишь тоненькие летние носочки с забавными рисунками.
Гриня перечитал и покачал головой. Не женщинам одиноким с лишним весом такое отправлять надо, чтобы тысячей-другой раз в неделю «подогрели», а в издательства московские. Прямо туда, где деревьев не жалеют, хуйню всякую сентиментальную издавая, озвучивая и даже обрисовывая. Только на обложке со сладкой парочкой не Гриня Маливанский написать следует, а какая-нибудь Анжелика Куничка. И успех придёт! А с ним экранизации, известность, и спрос на оплачиваемые интервью. А когда апогея достигнет в творческом развитии, тут-то он каминг аут и бахнет. Только не гомоообразный, а литературно-гротескный, что… только увеличит его популярность! Всё-таки поскреби любого популярного автора и найдёшь от одного до пяти литературных карликов, если работают в дуэте, тандеме или сразу групповухой.
Но именно он — уникальный. Потому следом, может, даже и в Голливуд позовут.
«Переводы-то на зарубежные издания точно будут. Рекой польются. А там, кто знает? Может, однажды, даже братан в Германии книгу мою на полке в книжном найдёт и подписать попросит? А то всё смычком машет и арфисток портит. Хорошо устроился… гад такой», — промелькнуло в голове заключённого, который только-только начал разбираться в филологических вопросах и углубился в литературный русский.
Это ничего, что совсем непросто с русским языком работается. Облака в нём плывут, лёд трогается, грибы то ли уже пошли, то ли ещё пойдут, а вот техника уже накрылась, и книга вышла. Как и молоко — убежало. С этим — с детства ясно. Всё-таки не брат-иностранец, которому трудно объяснить, что фраза «Ничего не получилось» — выражает досаду, а фраза «Ничего получилось» — удовлетворение. Но вот как перевести на немецкий, что «Очень умный» — не всегда комплимент, «Умный очень» — издевка, а «Слишком умный» — угроза. Переиначиват