Вероломный локоть вообще ничего не понимал в субординации. Но чётко направленный неуёмной энергией желающего тостовать, мгновенно выбил два передних зуба Елизавете Валерьевне. В целях распределения кинетической энергии из потенциальной, сугубо поровну: один сверху, один снизу. Сама супруга в момент подачи мгновенно откинулась со стула и встретила затылком пол.
Картина поразила присутствующих больше, чем любой возможный тост.
— Тысячи извинений! Тысячи извинений! — мгновенно протрезвел Кишинидзе, говоря уже со скоростью тысячу слов в минуту. Плюс-минус.
Тогда как Вишенка только рот открывал, но ничего сказать не мог от переполнивших его эмоций. А сказать хотелось многое и сразу. Но по покрасневшему лицу и всё более и более накапливаемому запасу воздуха в лёгких, Боря предположил всего лишь два варианта исхода: либо полковник сейчас взорвётся, накачав себя как грелку качок, либо взорвётся лицо Арсена, разукрашенное во все оттенки синего в ближайшие часы разговора, выговора и наговора.
Оба варианта для юбилея подходили мало, поэтому Боря тут же согнулся к потерпевшей, про которую в возможных разборках вообще забыли. Отключившись от нечаянной встречи с полом, она так и лежала, доверив ему своё тело. Глобальный тут же попытался её поднять, но едва поднял следом голову сам за поддержкой, как у стола первым начал действовать… Лапоть.
С криком:
— Не ты женщину танцуешь, не тебе и любить! — он зашёл на Арсена сбоку, махнув правой «с крюка».
Кишинидзе был не в том состоянии, чтобы уворачиваться от вызовов судьбы и приняв кармический ответ почти мгновенно, доверился небесам. Удар буквально выбил из него дух и подбросил свободную душу в это самое небо. Но бренное тело не осознало позыва и рухнуло на стол дальше, где с большим аппетитом музыкант по кличке Кинг-Конг расправлялся вилкой и ножом с фаршированной щукой.
Ничем не мотивированное вторжение тела на тарелку привело к тому, что щука подскочила и улетела дальше, как будто крылья выросли и всегда мечтала быть похожей на гуся. Тогда как с самим гусем в яблоках как раз расправлялась Диана. И когда щуке прилетела ей по щеке, попросила пояснить за так же ничем не мотивированные ласки.
С криком:
— Что за предварительные ласки во время еды? — она подхватила с большой тарелки большую часть гуся и швырнула обратно в Лаптева.
Но видит бог, целилась в Романа Геннадьевича, а попала в Дарью Сергеевну, так как на поверку оказалось, что жирный гусь в хрупкой женской руке, не привыкшей кидать камни на заднем дворе каждый день в тренировочных целях, это мало подходящий для метания снаряд.
— Сучка! — тут же подскочила не Дашка, но сидящая рядом и оберегающая двоюродную сеструху как зеницу ока Татьяна Юрьевна.
В руках не спортсменки, но поверившей в возмездие в моменте, оказалась салатница. Путём проб и ошибок было мгновенно обнаружено, что салат «Харбин» летает над столом гораздо дальше жаренного гуся. А ещё радиус поражения у него: больше. За счёт разлёта ингредиентов. В этом сразу убедился Пётр Глобальный, Наталья Новокурова и Галина Константиновна, которая вроде бы и не сидела рядом с той парой, но получила заряд бомбометания ещё в процессе перелёта салатницы над её головой.
— Да как ты смеешь «маму» пачкать⁈ — подскочила следом Наташка, и её рыжий цвет волос в этот момент гнева стал подобен горящим волосам рассерженных валькирий. — да я тебе за маму знаешь, что сделаю?
И в Татьяну Юрьевну мгновенно полетела нарезка. Кусок за куском. Колбаса вместе с сыром, затем хлебница. Как будто человек пытался сделать бутерброд прямо в воздухе. Затем их догнали рассыпанные по столу оливки и заботливо уложенные в картину шеф-повара маслины.
Безусловно, кидала Наташка так себе. Одни могли сказать, что мешает живот, другие могли добавить, что беременность спорту не помеха.
— В смысле «маму»? — больше всех обиделась почему-то именно Дуня и выразила своё мнение на этот счёт. — Она тебе не мать!
Боря успел заметить только, как мама улыбнулась. Парасолькину-Дубову-Глобальную слова настроенной ТАК невестки явно задели за живое. И она мгновенно выступила в этой схватке за рыжую воительницу. Так с одного конца стола на другой полетели следом котлеты, салат Пекин и креветки в кляре. Тогда как противоборствующая сторона швыряла уже блюда из фьюжена.
Дольше всех держал себя в руках Стасян. Но когда за шиворот потёк тыквенный суп со вкусом карри, не сдержался и он. Вступив в драку у стола, бывший крановщик лишь честно предупредил?
— Да я тебя, Лапоть, за собутыльника знаешь на что порву?
— Будто с тобой мы не пили! — парировал Роман Геннадьевич, который толком ни женщину полюбить по вип-залам не мог, ни руки помыть, ни поесть, как не пытался.
Малый зал почти мгновенно превратился в арену, где разгневанные гладиаторы выясняли кто кому и что должен и просто обязан. И только у Лёхи сработал материнский инстинкт. И подхватив Пашку сразу вместе со стульчиком, он отступил в коридор.
Разумно было последовать за ним, потому что хаос в Малой зале только разгорелся с новой силой, когда с пола поднялась Вишенка и улыбнулась супругу щербатым ртом.
— Проня, я так тебя люплю, — то ли картавила, то ли шепелявила она, пока Бронислав Николаевич со всей ответственностью лупасил багетом по макушке Кишинидзе, Кристина грозила международном судом за супруга, а Лапоть пытался выйти из удушающего захвата Стасяна, лёжа на полу и постепенно синея лицом. Прочие не отставали, крича, сражаясь за честь дам или добивая мужей, случайный мужчин или тех, кто просто не понравился. А тут как раз повод появился предъявить.
Понимая, что Малому залу при таком раскладе после зимней реновации снова потребуется ремонт, Боря выскочил в коридор следом за Алексеем с племянником. Сначала мелькнула мысль пошарить в подарках. Вдруг кто-то догадался подарить фейерверки или хотя бы хлопушки?
Но пробегая мимо барной стойки, нырнул за автоматом. Тот оказался на месте. После чего Боря уже со спокойной душой достал их холодильника рожок и посоветовал родственничку:
— Лёха, ты с малым пока за барной стойкой посиди. Целее будете.
— Ага.
Не только вооружившись, но и зарядившись с таким видом, как будто каждый день этим занимается, Глобальный передёрнул затвор и смело вернулся в Малый зал.
Стоило только дать очередь по потолку, как всё замерло, попадало и пришло в себя. А вместе с телами с обиженными душами над столом перестала летать еда, плескаться в лицо вино и шампанское.
Боря тут же отложил в сторону автомат, сунув его на подоконник рядом с цветами и кашлянул. А как только прочистил горло, взял слово:
— Дамы и господа, ну не нельзя же так… Надо как-то… иначе. У нас всё-таки полстраны воюет, а ещё половина только мечтает так посидеть и вкусно покушать. А мы что тут устроили? Ну давайте ещё стриптизера позовём, пусть хреном помашет. Или… сами справимся? Смотрю вы и так неплохо друг друга херами обложили.
С этими словами он взял с правого плеча креветку, не замеченную ранее, закинул себе в рот и немного пожевав, добавил:
— Вкусно же… кушайте! Что осталось…
Кто-то робко улыбнулся от этой картины, где бывший сантехник следом попытался засыпать пятно на плече солью, чтобы отстиралось лучше. Кто-то застенчиво хохотнул, поминая свой внешний вид. Например, Рая. Валя же понимала, что от пятен уже вряд ли избавится.
А Катя тут же добавила:
— Одной солью уже не отделаешься, тут… текила нужна. А кислых морд вокруг и так хватает. Без лайма обойдёмся.
Тут же по инерции начали ржать все. Всем залом. Вскоре многих было уже не остановить.
И Боре с Ильёй ничего не оставалось делать, как отправиться за текилой к бару. А пока бармен определял, чем ещё напоить гостей из коллекции, а Аглая распределяла кому из официантов что убирать, Глобальный заглянул на кухню и распорядился:
— Так, всё меню повторить.
— Как это повторить? — не понял Руби-Дубов. — Мы же не один час готовили!
Тогда Боря похлопал по-свойски шеф-повара и добавил проникновенно:
— Ну надо, Серёга… Надо.
— Понял, — вздохнул тот и показал «ок». — Сделаем, босс. Они у меня все пальчики оближут!
В то же время размазывая горчицу по лбу, опустил стул над головой Шац, рывком поднял с пола Лаптева Стасян. В очередной раз поморщившись от вида супруги, кивнул и Вишенка.
— Люплю, — повторила ему супруга, улыбаясь широкой просекой в «заборе» так открыто, что сразу веришь.
Приобняв её, как родную и горько вздохнул, полковник первым принял ситуацию.
Тут же подлив в поднятый стакан остатки вина из не до конца разлитой бутылки, он подошёл к Петру Ивановичу, следом приобнял Галину Константиновку и сказал, как есть:
— Тогда второй тост за родителей… Только ради бога, дайте уже закусить как следует!
Малый зал, что только пришёл в себя, снова полёг. Но стирая с пальцев кетчуп и смахивая со щеки майонез, а ещё очень сожалея о соевом соусе и жире на красивых платьях, этот тост поддержал каждый.
— Тысяча извинении, — только в тысячный раз повторил Кишинидзе, стараясь не обращать внимания на расплывшееся тёмное пятно под глазом.
А с тем все обиды простились.
Глава 8День рождения — грустный праздник-7
Убрав из пышной причёски листья салата, Аглая ещё с минуту смотрела на пулевые отверстия в потолке. Взгляд её был мрачен, а лицо выглядело сосредоточенным. Губы постоянно что-то шептали. И если бы кто-то включил этому звук погромче, мог бы многое узнать о себе и людях вокруг.
— Моня, тут кажись проклятья в ход пошли. Валим, пока вуду по самую поясницу не накрыло, — ткнул в бок коллегу Нанай и решили перекурить. — А то мне что-то с самого утра выше копчика стреляет.
Выйдя в коридор первым, Моня Машонкин хмуро добавил:
— Так пусть пояснят за поясницу! Я такого беспредела на зоне за пятнадцать лет не встречал. А тут столько хавки годной на тарелке. Не баланда какая-нибудь залежалая. А они — хоба-ёба и колбасой по хлебалу. Это ж… не по понятиям!