Но из здания с успокаивающими стенами сразу на волю не пустят. Человек в халате нужен, чтобы поставил подпись под распечатанным листиком. Свобода от медицины доказательства любит, да с печатями. Автоматика не справится. Человеческое присутствие требуется, чтобы порадовать бюрократию.
Вроде встань ты с кровати больничной и уйди, раз уже можешь. Но — нельзя. Выписка с бумажкой о закрытии больничного листа нужна на работу. Юридический факт, чтобы лежащего в коме не посчитали халявщиком. Мало ли таких, изображающих кашель, чтобы отдохнуть на островах недельку-другую?
«Система бдит и требует доказательств! Говорят, мухлюя со справками, так и поступал Антон Сергеевич, пока не сменил Канары на нары», — подсказал внутренний голос: «Ну да туда ему и дорога. Кто людей обманывает, рано или поздно сам окажется в дураках. Нельзя быть умнее всех сразу. Конкуренты найдутся».
Продолжая качаться на стуле и глядя на побеленный потолок, Боря больше не думал о начальнике под следствием. Как человек в полном расцвете сил в свои девятнадцать лет, он больше задавался другим, почти философским вопросом.
Почему, когда помоешься — какать хочется?
Антибиотики крутили живот. Боря чётко понимал одно — главное, не растрясти. Иначе последствия могут застигнут где угодно. От медицины ещё ни один далеко не уходил. Но в ординаторской никого не было. Доктора разбежались по палатам. Однако, Глобальному одному сидеть было можно. Доверие наработал.
Пока в себя приходил, расхаживаясь по коридору, восемь раковин прочистил от засоров по палатам. Попутно починил три капающих крана в кабинетах и перевязочной. Ещё один полностью сменил в столовой, когда главврач новый принёс, глядя на энтузиазм пациента.
В награду витаминки лежат на тумбочке. Даже булочками накормили из буфета. Уважают.
Проблема заключалась в халатности местного сантехника. Тот приходил от случая к случаю, порой выглядывая из запоя на окружающий мир одним глазком. Затем срывался и снова погружался на дно. Уборщицы поговаривали, что снова включал телевизор и не выпить уже не мог.
Потому особой надежды на него медперсонал не возлагал. И когда в отделении вдруг заработала вся сантехника ровно так, как и планировалось, отношение к Борису Глобальному стало как к вип-персоне: чистое бельё по размеру и две порции в столовой. А хлеба давали сколько угодно по первому запросу. Хоть лепи из него.
Но истинное почтение выражалось в том, что мог в любое время взять ключ в ординаторской и воспользоваться служебным совмещённым санузлом. Более того — мыться, когда пожелает.
Пользуясь случаем, Боря и понежился в ванной перед выпиской. Расслабился перед погружением в рабочий график как следует. Но стоило отмыть себя до зеркального блеска, как клапан затравил.
Сантехник снова прислушался к ощущениям. Слабоват напор. «Пшик» скажет и затихнет.
«Спокойно, Боря, без нервов», — снова заявил внутренний голос: «Мы всё успеем».
Поспорить с ним не удалось. В кабинет вошёл пожилой доктор. Пациент приподнялся из уважения, но был посажен на место властным взмахом морщинистой руки.
По возрасту видно — опытный. Но ещё не настолько стар, чтобы самому под наблюдение попасть.
— Сидите, Борис. Не вставайте.
Доктор подслеповато глянул на распечатанную историю, поставил росчерк на выписке, заверил печатью и протянул с надеждой в глазах, что не придётся комментировать происходящее.
— Док, так что со мной было? — спросил Боря уже сам, так как чувствовал себя великолепно. Просто хотелось поинтересоваться насчёт здоровья.
Никаких тебе инсультов и инфарктов, от которых отходить и восстанавливаться хоть всю жизнь. Только таблетки с витаминками давали. Беленькие. Иногда Глобальный подозревал, что это слабительное, чтобы долго койко-место не занимали. Но ничего не докажешь.
— Невралгия, — улыбнулся седой доктор с прищуром. — Удар, знаете ли.
На этом разговор мог и закончиться, но упрямый пациент ждал ещё пары слов. А лучше предложений. Развёрнутых.
Пришлось объяснять.
— Нервы. Просто нервы, Борис, — смирился доктор. — Мы часто много на себя берём. Переживаем по пустякам. Но если в преклонном возрасте это выражается болью в груди или пульсацией и голове, то в молодости организм решает, что рано ещё переходить за грань. И просто выключает «рубильник» раньше, чем пробьёт последний час. Так что вам, считайте, повезло. Вас вовремя вырубило.
— Кома — это везение, выходит? — прикинул Боря.
— Ваша кома внутренних органов не отключала, просто перезапустила мозг, — отметил светило медицинской науки, ответственный именно за голову и её содержимое. — Вы истощили резервы организма, Борис. Он ответил, как мог. Ещё вопросы?
— Так что теперь делать? — Боря сам весь в вопрос превратился. — Витаминки продолжать пить?
— Это конечно, — кивнул доктор. — Плюс режим дня настроить и начать правильно питаться. Воду пейте обязательно. Простую. Не кофе, не чай, не сок, не морс, а именно воду. Но это общие рекомендации, — и тут доктор даже голос изменил. — А лично вам советую посетить психолога. Признаюсь, это не больно. Даже в первый раз.
Боря поднялся. Даже в туалет перехотелось. Как любой нормальный молодой человек он боялся стоматологов, смеялся над походами к проктологам, подозревал урологов во всех тяжких и не понимал мозгоправов.
Булки решительно сжались от внутреннего протеста!
«Чушь это всё!» — заявил внутренний голос, поддерживая: «Выспался, отъелся, подремал на сончасе. Что ещё надо?»
Доктор заметил заминку, пошарил в кармане халата и протянул визитку.
— Вот… дочка моя. Мозги на место поставит, если дело в них. Покопайтесь в себе, Борис. Полезно.
— Нервы подлечить, значит? — буркнул Боря, но визитку взял. Из уважения к старости.
Выкинуть всегда можно. А то и использовать. Не зря же деревья росли.
— Лишним не будет. В глобальное время живём… бывайте, — ответил доктор и мгновенно потерял пациента из вида, зарывшись в бумагах на столе.
Это стал доктор Шредингера. Он был здесь и не здесь одновременно.
Боря поблагодарил ценителя научного подхода к здоровью и направился восвояси. Душ уже посетил. Так почему бы не уделить внимание и другой дополнительной комнате перед сдачей запасного ключа от неё? Где ещё лечить нервы, как не в подобном месте отдыха? На белом троне спокойно. Там не стучат в дверь минуту спустя, подозревая во всяком. Зато есть время поиграть в игру на радость клану.
В туалете для врачей — хорошо. Вон и телефон под рукой, и розетка. Дарья отдала гаджет, как из реанимации перевели. Только визитка не пригодилась. Бумага под рукой казённая, двуслойная. Наперёд медицина за него подумала!
Но едва Боря протянул палец к иконке игрушечки на дисплее, чтобы плотнее погрузиться в процесс, как там же отобразился неизвестный номер. Палец невольно угодил в «принять».
— Чёрт! — ругнулся Глобальный, и попытался отключить звонок, но из динамика донёсся знакомый голос.
— Боря! Боря-я-я! Это Антоха! — огорошил невольный собеседник.
— Эм… Антон Сергеевич? — переспросил Боря по громкой связи, так как в попытках отключить звонок нажал на «динамик».
— Он самый! — подтвердил бывший директор управляющей компании Светлый путь. — Не бросай трубку!
— Так вы же это… сидите.
— Это смотря на чём сидеть, Боря, — поправил бывший начальник. — Да, я из СИЗО звоню! Слушай меня внимательно. Я не в претензиях, что половину контейнера обнёс.
— Так это… это самое… Серьёзно? — даже растерялся Боря. И от волнения начал бомбометать. Со всеми звуковыми эффектами полного присутствия.
Среди эха закрытого, тихого помещения получалось эпично. Хоть и не со зла. Вроде нужно прекратить, перестать и немедленно остановиться, но живот крутило и организм сказал «нет» разумным доводам.
— Боря, помехи какие-то! Сверлят, что ли? Долбанный ремонт! — донеслось по динамику. — Слушай, чего говорю. Чёрт с ним, с контейнером! Будь он полный, мне бы в особо крупном размере прилетело. А так может и на условку с конфискацией выйду. Но суть не в этом. В порту два контейнера на меня записаны. «Шестисотый» и «шестьсот шестой». Их арестовали, и близко тебя не подпустят, это понятно. Но есть ещё один. На жену записан. Слышишь меня?
— Так я это… — пытался ответить Боря между оглушающими раскатами. — … не хотел же!
— Боря, ты чего переживаешь? Спас меня, считай. Если бы не ополовинил контейнер, мне бы ещё следствие намотало по самое не балуйся, — успокаивал начальник из мест не столь отдалённых, что само по себе напоминало сюрреализм. — Но ещё может намотать! Слышишь? Третий контейнер вывести из порта надо! Сороковка! «Семьсот третий».
— Как вывести? — не понял выписанный, но не опустошённый пациент. — Куда?
— Да куда хочешь, — обнадёжил Антон. — Хоть на утиль сдай. За склад мне всё равно пока платить нечем. Счета заморожены. Возьми у жены деньги на перевозку и вывези контейнер.
— А что там? — тут же поинтересовался Боря, как и любой любопытный человек на земле.
— Да… всякое. Накопилось по мелочи, — выплюнул динамик неопределённо. — Избавься от этого! Понял? Дуй прямо туда!
— Так я в больнице.
— Боря, не режь без ножа, — взмолился начальник. — Слиняй на часок. К Янке заедь. Она ключ даст. А я охраннику позвоню, договорюсь, пропустит.
— Почему я-то? — сделал последнюю попытку договориться Боря.
Но с ультиматумами особо не спорят.
— А кто ещё? Егор, что ли? Да я ему и степлер не доверю! Поэтому и сидит охранником в коридоре, — удивился динамик. — Молю тебя, вывези контейнер со склада. Потом проси, что хочешь. Там же начпорта Палыч тарифы поднял, а у меня три места. За пару лет за аренду столько намотает, что новую зону можно рядом построить. Слышишь меня?
— Да слышу, — ответил Боря, выдав чпокающее «па» сзади, как будто открыли пробку. — Дорого хранить, значит? Понял. Что ж, вывезу. Ну, постараюсь в смысле.
— Отлично! — донеслось из динамика почти обрадованное. — Адрес Яны в конторе возьмёшь.