«В целом — работы тьма и без Кобы», — подытожил внутренний голос: «Но спортзал хотя бы не заливает. Можно и завтра заняться. А потом всю неделю убить на ремонт в остальном подъезде. Иначе соседи коврик уберут. Или станут покупать одноразовые. Человек всё-таки ко всему привыкает. Но что это за новая статья расходов „на замену ковриков?“ Не практично».
Представляя, как Моисей Лазаревич со всей ответственностью тужится у двери соседа, почитывая газетку и здороваясь с прохожими на лестнице, Боря уже приготовился вызывать такси, но тут из больницы вышел Станислав. Крановщик был в майке, мастерке, сланцах и шортах. Одет явно не по погоде, словно забрали с пляжа.
А всё потому, что человек больше месяца в отделении без посещений. Застиран до дыр. Бледный и не в восторге от самообеспечения. Его лицо при виде холодного дождя автоматически превратилось в остро-недовольное.
Учитывая, что и в бодром расположении духа Стасян был не красавец, теперь к нему не рискнул бы подойти поинтересоваться на предмет «закурить» ни один человек на районе. Даже в пьяном виде.
Тогда Боря решил действовать на опережение. Всё-таки такси можно на двоих вызвать. Или просто подвести. Стасян-то человек в душе добрый. За пару дней в палате сдружились.
«Просто с ебалом не повезло», — вздохнул внутренний голос.
— Ты всё? — поёжился Глобальный. — Давай на двоих такси закажу.
— Да какое такси? — отмахнулся Стас. — У меня тут колымага под боком.
Удивил. Сам, выходит, приехал.
— Но аккума уже села по любому, — поразмыслил Стасян. — Нужно «прикурить».
— Ты что её на общей парковке с лета оставил? — всё же поинтересовался Борис.
— Знаешь что, Боря… — Стасян сам прикурил прямо на крыльце и продолжил. — … медицина непредсказуема! Я ноготь заехал вросший вырезать на пол часика. Кто ж знал, что аппендицит прицепом вскроют? А пока анализы сдавал, камни в почках нашли. Ну и давай ультразвуком долбить, пока песок с меня сыпаться не начал. У нас в деревне о диспансеризации же слышат только перед выборами.
Он выпустил колечко дыма и добавил:
— Да я уже и забыл, что человек мочится больше трёх раз в сутки. Пока сидишь в этой кабинке на высоте, хоть памперсы покупай. Не моё это — ссать на всех с высоты. Я ж не либерал какой. Я простой рабочий.
— Это да, — почти посочувствовал Боря, так как сам долгое время жил не в лучших условиях и сам о работе знал не понаслышке.
Оба, подняв плечи к шее, (как будто это поможет от дождя), перебежкой поспешили к стоянке. Там хозяина под деревом действительно ждала грязная, облюбованная птицами машина японской национальности.
Удивления Бориса стало больше. Бело-серый слой пыли и «подарков птиц» плотно покрыл капот и крышу. Помёт почти в палец толщиной. Сразу и не разобрать, где голуби постарались, а где воробьи помогли.
— Хуясе в цвет покрасили! — воскликнул Стасян, и тут же закурил вторую, чтобы нервы унять и смириться с действительностью.
Как-никак, первый подарок наружной цивилизации.
Боря присмотрелся к ржавым аркам. Под битой бочиной автомобиля было как минимум три слоя краски, два из которых как раз и были серым и белым. Но изначально автопром задумал седан голубым.
«Да кто его слушать будет? Голубой — не пацанский цвет», — добавил внутренний голос.
Владелец заброшенного чуда на колёсах открыл капот и завозился с клеммами на аккумуляторе. Боре оставалось лишь взять тряпку и попытаться оттереть боковые зеркала. Привести в порядок то, что месяц назад походило на обзорные стёкла. Сейчас это была грязь в листьях.
«С другой стороны — отличный камуфляж», — стебался внутренний голос.
Воды долго искать не пришлось. «Небесный сантехник» добавил напора, сорвав вентиль и холодный дождь перестал накрапывать, а просто ливанул как из ведра.
Размазывая грязь по стеклу, Боря с сочувствием смотрел на Стасяна. Повторяя как мантру «данунахуй-данунахуй-данунахуй», тот ускорил все подготовительные работы к реанимации автомобиля. И теперь делал попытку уговорить скучающего водителя скорой помощи дать прикурить.
— Помочь? Да я тебе колёса сейчас проколю! — заявил водитель того, что было принято называть «каретой скорой помощи» вместо, собственно, автомобиля. Всё-таки сила привычки.
— Нам машины некуда ставить, а ты тут на месяц обосновался со своей развалюхой! — справедливо негодовал пухленький водитель. — Ты инвалид, что ли? Если ещё нет, давай исправлю.
— Да я на пять минут заскочил… планировал, — ответил Стасян и тут же добавил разумную мысль. — Смысл меня ломать? Как я тогда уеду⁈ Ты, кстати, знаешь, что когда используют вопросительный и восклицательный знак одновременно, это называется интерробанг.
— Самый умный, что ли? — уже психовал водитель скорой. — Поразвелось дебилов, плюнуть не в кого! Или ты из этих? Альтернативно одарённых?
— Я не блогер, я — крановщик! — возмутился Стасян. — Я действительно нужен Родине, а не имитирую рабочую деятельность. По-хорошему прошу, «дай прикурить»!
— Сколько же раз ты со своего крана падал? — буркнул водитель, но уже без прежней ярости в голосе.
Всё-таки детина перед ним немалая, страшная как тысяча чертей, которые собрались в одну фигуру и не потеряли шарма. Хоть без грима на Хэллоуин идти можно.
Стас даже улыбнулся примирительно. Но в свете молнии ореол небесной вспышки автоматически приравнял его к виду чудища Франкенштейна. От чего голубей, спрятавшихся на ветках от дождя, пробрало как по команде. А водитель только за сердце схватился.
— Хоспади-и-и! — пролепетал он и без дальнейших споров подогнал карету скорой помощи поближе. Сразу видно, что человеку плохо. Только сразу — с рождения.
Стас уже не и не расслышал, как водитель добавил в полголоса:
— Чёрт с тобой, живи. Страшнее всё равно не будет, сколько не разукрашивай.
С прикуренного аккумулятора старая японка закряхтела, кашлянула, взревела и завелась. Свист от ремня под капотом пошёл такой, что Боря не слышал грома.
— Жёванный крот! Она же сейчас взорвётся!
— С чего вдруг? Тут бензина на донышке, — успокоил Стасян.
Тайком перекрестившись, Глобальный уместился на пассажирское сиденье в прокуренном, местами прожжённом окурками, салоне.
«Что тут у нас? А тут — всё плохо», — проворчал внутренний голос.
Бесила шерсть на сиденье, словно водитель пса катал. Или выделил место для всей собачьей семьи. Но это — мелочи. Зато Глобальный пристегнулся сразу. Ведь колёса лысые. Протектор почти под ноль сошёл. Разве что фломастером новый не нарисовали. Рад бы и позади водителя уместиться, это безопаснее. Но пришлось сесть спереди из уважения к крановщику.
А ещё дело в чистоплотности. Позади как овец возили. И там же стригли.
— Ты что делаешь? — тут же спросил Стасян, глядя на ремень на пассажире как на гремучую змею, которая вот-вот на него прыгнет.
Шерсть на сиденьях его не смущала. А на колёса он не смотрел. Работает двигатель — ехать можно.
— Выжить хочу, Стасян! — ответил Глобальный, вдоволь насмотревшись на состояние автомобиля, пока стёкла отмывал.
— А чего такого? — не понял крановщик.
— Того, что ты скоро на штамповках одних ездить будешь! — добавил Боря. — Не будь дождя, я бы на остановку к автобусу пошёл. Честное слово.
— А-а, ссышь? — протянул Стас со свойственным ему пониманием и заверил. — Да нормально всё будет. Не переживай… Тут иконка.
Боря посмотрел на светлый лик святого в рясе, вздохнул. Булки напряглись. Зазор сзади стал настолько плотным, что иголку не просунуть. Тоже считай — защита.
— Давай только потихоньку, да? — тише добавил сантехник.
— Коне-е-ечно! — от всей души ответил Стасян и начал подстраиваться. — Ты, кстати, знал, что акт выбрасывания кого из окна называется дефенестрацией?
«Вот так примерно и работают новости», — прикинул Боря и тут же добавил вслух:
— Поехали уже!
Водительское кресло оказалось довольно близко, так как колени прикрыли водителю уши. А ноги-лыжи со ступнями-ластами полностью скрыли педали с глаз. Боря сколько не пытался, не мог разглядеть ни тормоз, ни газ под сланцем, который словно выпилили из доски для сёрфинга.
«А, может, это просто кажется от бликов молний в глазах?» — прикинул внутренний голос в поисках объяснения. Огромные, длинные пальцы водителя ловко обхватили руль: «Руки такие, что дядя Стёпа из советского мультика впал бы в депрессию как карлик, что тянется за книжкой к верхней полке в библиотеке».
В любом случае, вёл автомобиль бывший пациент с прочищенными почками и удалённым аппендицитом вполне себе уверенно. Улицы мелькали одна за другой.
«Главное — смириться и за руль водителя не хватать», — посоветовал внутренний голос и тут же добавил: — «От тебя уже ничего не зависит, Борь».
— Ты отодвинься, хоть. Не удобно же, — посоветовал Глобальный на очередном красном светофоре, поглядывая на сиденье, которое словно вдавило Стасяна в рулевую рейку.
Сантехник также глянул на часы. Провозились полчаса. Теперь нагонять.
— Да я уже отодвинул на максимум, — уверил крановщик. — Не на заднем же сиденье сидеть.
— Ты уверен, что тебе удобно?
— А мне-то что? Это младшего брата машина. Мелкий пиздюк, — хмыкнул крановщик. — До двух метров так и не дорос. А мы со старшим братюней уже в пятом классе за сборную села играли… друг с другом в основном. Я редко Петро выигрывал. Старше же!
— Во что играли? — спросил Боря, пытаясь не обращать внимания на дорожную обстановку и включить радио.
Но то ловило лишь помехи. А подкрутить возможности не было — вместо кнопок «влево» и «вправо» в приборной панели сияли дыры, которые ловко и прикрыли иконкой.
— Да во что скажут: волейбол, баскетбол, — ответил Стас, поглядывая на мигающую лампочку датчика топлива. — Высокие мы. Все в батю. У него Йети погоняло.
Боря как раз пытался от шерсти штаны отряхнуть. Выходило худо. Возмутился:
— У вас семья бигфутов, что ли?
— Не, ну он жил в лесу, — хохотнул Стасян, полный не обиды, но самоиронии. — Но с кем — подробностей не знаю. Мама у нас метр с кепкой. Старшему чуть выше пупка. Но скажет — как отрежет. Все её уважают, боятся. Этакий карманный генерал. Батя, считай, только её и слушается.