— Дико неудобно, но мне бы в толчок. И… с чего это я вдруг Роман?
Боря показал направление к санузлу и добавил полушутливо:
— А, так эти типа звания у нас тут. Так всех новичков называют. Не обращай внимания и кивай в такт. Я сам говорить буду…
Излив всё почти до самой души, теперь Стасян внимательно слушал незнакомого мужика в пиджаке. И Боря тоже. Он и рад бы вставить хоть слово, но говорил в основном Тимофей Вольфович, чётко и последовательно расписав программу реорганизации компании.
— Кроме того, мы будем брать в расчёт международный опыт, — пообещал начальник, поправив галстук. — И перенимать всё лучшее из зарубежной практики.
Следом он посулил повышение заработной платы и обещал создать все необходимые условия на рабочем месте, вплоть до комнаты с лаундж-зоной.
«Из инвентарной её сделают, что ли?» — ещё подумал Боря.
Закончил новый начальник уверенностью, что уже завтра оба сотрудника начнут первый полноценный рабочий день как с чистого листа. И поведут компанию к светлому будущему, как и следует из названия управляйки.
— Так это, поведём конечно, — только и добавил Стасян-Рома. — Чего нам жалко, что ли? С лаундж-зоной это уже не так сложно.
Боря только вздохнул. Если одни только обозначают путь, то другим на месте предстояло пахать. Это значит, что работать теперь за всю контору придётся. Чтобы тем, (идущим впереди), было куда в тыл вернуться и спросить, как идёт работа? Не расходится ли с обещаниями?
Выйдя из кабинета, оба прошли мимо Егора, где сразу заполучили адрес бывшего начальника. А вот с телефоном оказалась проблема — такового в базе не оказалось.
— Жёны в списках не обозначены, — заявил Егор и Боре подмигнул, как будто знал чуть больше, чем положено. — Сам действуй, раз приспичило.
Глобальный снова вздохнул. Лишняя суета. А теперь и подозрения посыплются. А он ту Яну как не знал, так и не планировал узнавать.
— Так, я не понял, — заявил Стас, вновь усаживаясь в автомобиль. — Меня что, на работу приняли? Чудеса! Я же даже заявку не подавал! Или Госуслуги теперь не спрашивают разрешения?
Боря посмотрел на крановщика как на чернорабочего, которому никогда не объясняли инструкций, только команды отдавали и потом спрашивали за результат.
— Ну почему бы и нет? — тут же предложил Глобальный, выкручивая ситуацию в свою пользу. — Как у тебя с работой сейчас? Есть время?
При мысли о том, что придётся одному таскать все материалы на пять этажей в хрущёвке, (и это только в одном подъезде), Боре плохо становилось. Ведь попутно придётся делать и основную работу по заказам. Раз начальник сказал выходить «как только, так сразу», про психологов можно забыть.
Работа — лучший психолог.
— Ну вообще-то я только с вахты должен был вернуться, — прикинул Стас. — Теперь месяц свободен. Швы зажили. Можно и поднапрячься.
— Значит, поработаешь за Романа, — тут же подвёл Глобальный. — А получишь как крановщик.
Но Стасян тут же всё испортил своими разумными выводами:
— Как же я поработаю, если брат уже за мной едет?
— Так скажи, чтобы не ехал, — ответил Боря. — Я сам тебя потом отвезу. На прицеп вашу колымагу возьмём.
— А жить где? — вновь подал голос разума крановщик, словно действительно учился, а не только посещал занятия.
Боря почесал маковку и буркнул:
— У Степаныча. В гараже. В спортзале. Да где придётся, там и будем жить. Хорошему человеку всегда рады, если кошатиной или собачатиной не воняет.
— Где я и где хороший, — добавил Стасян с усмешкой. — Я, когда на кухню захожу, молоко сворачивается. Один раз, помню, даже стекло треснуло. Но возможно, то было от перегара. В Тыквенный спас, да как не напиться? Это вражина всякая его Хэллоуином зовёт. Да мне говорят, там и костюма никакого не надо. Так все сладости отдадут… добровольно.
— Ты на себя не наговаривай, — остановил поток самокритики Боря. — Давай пока здесь разгребём дела. В настоящем, иначе к будущему не придём. Тем более, светлому.
— Да нужны мы и там в светлом будущем? — буркнул крановщик, маковку почесал и выдал уточнение. — А по зарплате что выходит?
— В обиде не останешься. Тем более… — Боря хмыкнул. — … форму тебе уже выдали. Аванс, как никак. Сам говорил. Обувь только прикупить осталось.
— И куртку с шапкой! — быстро договорил крановщик, сориентировавшись по обстоятельствам.
— Точно, обуем, оденем и ты в деле, — кивнул Боря.
— Дело говоришь, — ответил крановщик и принялся набирать брата на телефоне. — Колясик, сучий стержень. Ты в хламину там?.. В смысле Петро подписали? Уехал?.. Ой, да чего ты мне рассказываешь! Ну-ка дыхни!.. Ха-ха, всегда ведёшься… А потому что в хламину… Нет, отец у тебя точно — сосед. Ну или Петро тебя слишком высоко подкидывал… А надо было ещё и ловить!.. С другой стороны, как ещё было потолок белить?..
После двухминутного разговора выяснилось, что младший брат Николай после бани «с квасом» никуда ехать и не собирался до завтра. Что тоже могло стать проблемой. Но история не знает сослагательных наклонений. И обстоятельства изменились.
— Совпало, выходит, — выдал Стасян по итогу и с сомнением посмотрел на ноготь на ноге, который так и не вырезали.
Сам пророс, пока от аппендицита отходил и камни в почках разбивали. Только выглядел тот в тапке не очень.
«Замёрз, очевидно», — добавил внутренний голос Бориса.
Но Боря старался на ногти пассажиру не смотреть, больше следил за дорогой.
Заскочив к Яне по ходу дела, Глобальный позвонил в домофон:
— Яна? Это Борис. Я от Антона.
Открыли сразу. Даже встретили на лестничной площадке. Но стоило довольно молодой даме со скорбным видом вручить тридцать тысяч из рук в руки, как в качестве бонуса её прорвало.
Добавила на сдачу и от всего сердца:
— Да чтобы его кошки драли! — заявила она, пока Боря складывал купюры в карман спортивных штанов. — Пусть там и сгниёт к чертям собачьим! Оставил на голодном пайке. От меня пайка не дождётся! Так ему и передайте.
— Грева, — поправил Боря осторожно, не желая смешивать культуру общения двух миров.
В одном мире благодарят, в другом говорят «спасибо». Главное, не перепутать.
— Да пусть его теперь петухи греют! — добавила горячо жена.
Выслушивать подобные заявления можно было долго. И Боря для экономии времени невольно начал со штанов шерсть звериную собирать. Даме нужно высказаться. Минута времени у него есть. А дальше — извиняйте.
Яна высказываниями не ограничивалась. Сначала рифмы пошли к имени мужа, ранее уже известные. Потом слова покрепче полились, не печатные, а потом расплакалась в голос и на плече повисла.
— Как же я без него буду? Пропаду-у-у! — взвыла женщина средних лет, но ближе к первой половине возраста, когда принято считать, что ещё не все потеряно.
«В этом возрасте женщина опасна, так как уже способна на эксперименты. Созрела», — предостерёг внутренний голос.
Но кто бы его слушал?
Испугавшись, что плачущее эхо подъезда сделает его невольным соучастником преступления со слов соседей, Боря обнял расстроенную женщину. И к груди широкой прижал, чтобы теплом поделиться и шерстью заодно. Ему не жалко. А к запаху курева лучше сразу привыкнуть. Другим муж не вернётся, только прокуренным. С возможными татуировками на теле. С той лишь разницей — либо сам нанесёт, либо нанесут.
Варианты возможны.
Но Яна, вместо того, чтобы о возвращении арестанта подумать, вдруг голову подняла и прошептала горячо:
— Борис… вы слышите, Борис?
И сразу ей от того говора веры стало больше.Потому что искренне говорила, на разрыв души каждое слово раздавалось:
— Я же вразнос без него пойду.
— Вразнос? — Боря попытался представить, как женщина вдруг толстеет и вширь раздаётся, заедая горе и приобретая второй подбородок автоматически.
Но ведь и обратный процесс может произойти — схуднёт с горя. Поэтому правильнее всего на месте остаться. И ничего не менять.
— Да не, не пойдёте, — заявил он, немного подумав.
Женщине лучше всего в стабильности оставаться. Как есть.
— Пойду, говорю! — уверила она, споря. — «Налево» пойду!
— А, может, не надо налево? — на всякий случай уточнил Борис, в спор этот вступать не желая. Заденет ещё тонкие трепетные струны души, порвёт чего ненароком, потом клей и оправдывайся. — Может лучше направо? Ну, или прямо. Туда, куда правильно.
Она отшатнулась и в глазах как будто свет озарения появился.
— А ведь точно, Борис. Налево он сам ходок! — уверила она. — А моё дело правое. Я же теперь женщина-одиночка. Мне… выживать надо! Я прямо пойду!
— Но вы же не мать-одиночка? — прошептал в ответ Глобальный на всякий случай, как будто это имело какое-то значение для женщины, что всё твердо решила секунд пять назад.
— А вы правы, Борис, — добавила она тут же. — Годы то уходят, я не молодею. И матерью пора стать. Чего я всё жду и надеюсь? А?
Пока Боря искал ответы, Яна вдруг рукой за пах приобняла и ладошку сжала. Намёк прямее некуда. И всё с левым уклоном. Пока отросток чуть вправо клонить будет.
Сантехник только «оп» добавил, когда пальцы сомкнулись. На вид хрупкая, а силы в ней столько оказалось, что не отвертишься.
— А? — повторила она, но мягко как-то, с человеческим подходом.
— Не надо херасмента, — пропищал Боря более высоким голосом, за целостность структур опасаясь.
Он точно не знал, как это слово произносится и тем более пишется. Но главное — обозначить. А там пусть сама додумает.
— Хера…чего? — повторила женщина и тут же добавила. — Борис, побудьте в моём положении, а не Антона. Кольца на его пальце уже нет, отобрали. Так что пусть с петухами просыпается. А мне тоже следом снимать. И предстоит хоть раз в жизни за чужой хер подержаться. Я без секса жить не намерена. Что это за жизнь предстоит? Не на месяц, на годы!
Боря пытался вспомнить слова типа «целибат», но на ум приходило только «целкоград», что не очень-то вслух объяснишь. А поверившая в себя дама уже опустилась на корточки, достала прибор и действительно подержалась.