— Он самый чёткий дед из всех, кого я знаю, — ответил Борис без ухмылок и поглядывая на тапочки почти коллеги, решил для себя, что лучше сначала заехать в обувной. — Но дед он только по возрасту. А тебя сейчас обуть надо. А то до завтра не дотянешь, если снег пойдёт.
Боря притопил педальку, двигая в торговый центр. Сдача с десяти тысяч осталась, жгла карман. Явись они завтра на работу без обуви, будут вопросы к комплектованию. Начнут доискиваться, а там фото Романа поднимут их архива, сопоставят. Объясняйся потом, что за дивный замысел был у него взять в напарники человека с улицы? Головняк один.
Пока Боря раздумывал, Шац позвонил всего один раз:
— Мы разгрузились. Вы где?
— Осуществляем план «Б», — ответил Боря. — Тут рядом. Расчётное время прибытия четверть часа. Максимум — половина.
— Ускоряйтесь, — не стал вдаваться в подробности мастер логистики и поставок, но совет дал, что надо. По типу того, что если просто всё делать быстрей, то мир вокруг тоже начнёт крутиться быстрее.
«В какой-то степени он прав», — добавил внутренний голос: «В суете своей мы разгоняем вращение планеты».
Они действительно ускорялись, бегая по торговому центру под восклицание охранников. Но беготня ничего не дала. Только время словно на перемотке проходило. С ними и обед прошёл.
К графику приёма пищи узники больницы несколько привыкли. В животах урчало так, что смотрели на них как на бездомных.
— Так, а может перекусим? — предложил Стасян.
— Меряй давай! — приказал Боря. — Пока не обуешь что-то похожее на ботинки, да потеплее, потерпишь.
Обувь разыскали с трудом. Но желудки продолжали урчать. Организм намекал, что завтрак больничный давно переварился. Пришлось по возвращению с покупкой подхватить по хот-догу, чтобы не сбивать лечебный распорядок дня.
Пока Боря без особого энтузиазма жевал свою серую сосиску всухомятку в салоне автомобиля, краем глаза смотрел, с каким удовольствием Стас перешнуровывает зимние кроссовки необъятного размера на примерочные носки. Они отдалённо походили на валенки, но почему-то с дырками для шнуровки и порядком подрезанные.
«Платформа, опять же, не такая. Похожи на кроссовки, всё-таки, но в них может жить сразу вся кошачья семья», — подсказал внутренний голос.
Свой хот-дог крановщик захомячил за пару укусов. И крошек не осталось. Учитывая размер морды-лица, для Стасяна любая порция еды в руке автоматически превращалась в формулу: «раз-два-нету».
Кроссовки пятидесятого размера оказались в единственном экземпляре во всём торговом центре. Выбирать фасон и форму не приходилось, дали чёрные — радуйся. И так набегались, всполошив весь персонал.
Зато в подарок вручили носки. Всё равно без потерь снять уже не реально, да и пятно от противогрибковой мази само себя не смоет.
Припарковавшись, оба бодро шагали по улице к знакомой Боре Сталинке между луж. Сантехник, попеняв себе на то, что так и не успел облагородить округу из-за комы, как собирался, торопливо набрал цифры на домофоне. Но словно по закону подлости, вновь никто не отвечал.
— Борь… ты грешник, что ли? — вздохнул Стасян, снова припоминая карму. — Покайся, пока не поздно, а то молния уконтропупит. Улыбнуться не успеешь.
— Да какой я тебе грешник? С такой жизнью я — мученик! — ответил Глобальный и из подъезда вышла старушка, отворив дверь.
Это походило на призыв ангела-хранителя по запросу, если бы тот не носил авоську и не кутался в платок. Только соседка при виде крановщика перекрестилась со словами:
— Свят-свят! — и пристально посмотрела на обоих, ожидая пока задымятся.
Оба в преисподнюю проваливаться не стали, но зато поблагодарили и прошмыгнули внутрь. Затем поднялись на второй этаж Василия Степановича Дедова. Но и звонок в дверь ничего не дал.
Тишина в ответ.
Вспоминая, что ключ от дома остался в барсетке у Дарьи, Боря пробурчал:
— А может и грешник. Да и с контейнером как-то не очень получилось, — и тут он пристально на напарника посмотрел. — Но я не по своему умыслу! Ты же мне веришь?
— А что получилось? — округлил монобровь с символическими миллиметрами в промежутке Стасян и тут же добавил. — Или не получилось?
Обычно бровей у этого рослого крановщика было ровно две. Густых как щётка для чистки обуви в гуталине, но теперь между промежутком собрались капли дождя и сгладили впечатление раздельности.
— Ну, — протянул Боря, прикидывая что можно рассказать, чтобы товарищу по несчастью не пришлось против него свидетельствовать. — Не тот мы вначале контейнер забрали. А потом тот, но обратно уже не переиграть, а то спросят.
— Я тоже ещё подумал, куда тебе столько гречки? Но мы же всё исправим? — с надеждой в глазах взглянул на него Стас, которого по жизни ещё ни разу не назвали Станиславом за пределами семьи. И даже не думали спрашивать отчества при знакомстве.
Стасян, да Стасян. Свой в доску. Рубаха-парень. Да он и сам привык, что так правильно и единственно верно.
— Так это… это самое… — протянул Боря. — Провизию можно детям раздать по детским домам. И прочим голодающим.
— Африки? — на всякий случай спросил Стасян.
— А что, больше нигде не голодают?
Боря невольно вспомнил про удава, который в теории мог его съесть в Африке и поморщился. Далеко везти.
— Я одного не могу понять, — признался Стасян. — У них же бананы растут и тепло круглый год. Почему они постоянно голодают?
— Это в Эквадоре растут, — припомнил Боря, чётко помня, что покупал эквадорские, но возможно, по ценам африканских.
Потому что чёрт ногу сломит в этой логистике.
Стасян брови сжал, воду выдавил и вновь отдалённо стал похож на человека. Прозвучал резонный вопрос:
— А в Африке не растут?
Боре, судя по виду, было уже всё равно, где бананы растут. С делами бы разобраться.
— Почём мне знать, Стасян? Про Африку я только из детской песенки знаю. Я как-то за пределы не выезжал.
— А что мы об Африке знаем? — задумался крановщик. — Что гулять там нельзя? Иначе крокодил лишнее отхватит?
— Да, но это сказки. А вот с контейнером сложнее будет. На место вернуть без палева не получится, — подытожил Боря, снова звоня и звоня, пока не открылась соседская дверь.
Хорошо знакомый по прошлой (не вполне дружелюбной) встрече мужик с пометкой «сосед» распахнул дверь. Вид недовольный, как и положено уже не молодому человеку, которого беспокоят лишним шумом.
Цокая, он распахнул дверь на весь порог и протянул поучительно:
— А-а, ты опять? Всё не успокоишься? Так и хочешь у старика квартиру отжать?
Стасян брови домиком сделал. Посмотрел вопросительно, губы сложив в знак вопроса.
— Да с чего бы⁈ — начинал терять терпение Борис от нелепых подозрений.
Даже в жар бросило от возмущения. Перед товарищем неудобно. Только что уверял, что чист перед дедами, как тут же оклеветали.
— Как с чего? — забубнил мутный сосед. — То хвостиком вьёшься за Степанычем, то пропадешь на недели! А теперь вон с грузчиком пришёл! Всё обнести хотите? Фуры, поди подогнал уже? У, кровопийцы!
— Слушай, не до тебя сейчас, — устало ответил Боря, едва сдерживая колкие слова в ответ.
Скажет так, что не сразу отойдут непричастные.
«А причастный может и в мир иной отойти. Но уже не от слов, а от дела. Потому что нечего рабочих людей доводить!» — заявил внутренний голос: «Но возраст уважать надо».
Поэтому руки Боря не поднимал. Зато изнутри ударило: стресс взял в оборот. Началась мигрень. Надавило на виски так, что даже немного замельтешило в глазах.
«Опять эти нервы!».
Стараясь глубже дышать, Боря только спросил:
— Где Степаныч?
— Ведомо где… на стакане, — ответил сосед и дверь закрыл с хлопком.
Боря принялся колотить по стене мастера-сантехника от гнева и негодования добавляя:
— Степаныч, как же так⁈
Сосед снова открыл дверь, прошоркал тапочками до двери соседской и показательно достал ключ.
— Чего молотишь? — буркнул он. — Не ты ставил, не тебе выбивать. Что за молодёжь? Торопитесь постоянно куда-то.
— Да не собираюсь я дверь выбивать! — процедил сквозь зубы Борис. — Ему там, может, помощь нужна⁈
— Может и нужна, — прикинул сосед. — Но тебя не знаю. Ты кто такой? Если увижу с вещами, сразу звоню в полицию. Понял меня?
— А если мои вещи? — только и спросил Боря, с одной стороны не собираясь терять зацепку по проникновению в дом без взлома, а с другой, в раба обстоятельств превращаясь.
Лучше сразу узнать, насколько человек рядом кукухой поехал в своей паранойе. Он тебе всё сам и обозначит.
«Раньше таких управдомами назначали», — подсказал внутренний голос: «Время ушло, а самомнение осталось. Однако, Степаныч важней. А нам не до выяснений отношений с подозрительными личностями. Время поджимает».
— Следствие разберётся, — ответил важно сосед и с видом вершителя судеб вставил ключ в замочную скважину, провернул замок. — Время покажет кто есть кто. А кто и совсем никто. Понял? Никитка пожил. Никитка знает.
— Да понял, понял уже, — пробурчал Боря. — Открывай давай!
— В церковь, что ли, сходи, свечку поставь… покайся, — прошептал над ухом Стасян, не собираясь подливать масла в огонь распрей, но немного придерживая Глобального, чтобы тот не сорвался на соседей. — Контейнеры тыришь, дедов обворовываешь. Чего я ещё о тебе не знаю? Ты же не из этих?
— Их которых? — снова уточнил Боря.
— Ну, которые и вашим, и нашим.
— Так я ни тем, ни этим, — тут же обозначил Боря, но тут же прищурился.
Дошло.
Стасян захохотал в голос. Вне зависимости от того, стоял или сидел крановщик, всегда получалось, что говорил он над ухом Глобального. Что в салоне автомобиля, что бродя между луж во дворе, что на лестничной площадке.
— Всё не так однозначно! — заверил сантехник.
Они вошли внутрь и по ноздрям ударил кислый, затхлый запах. Боря прекрасно его помнил. От такого недавно избавлял эту квартиру. И вот — опять.
«Или снова?» — добавил внутренний голос, только усиливая мигрень.