Но карма как бы намекала, что не стоит кричать о мусоре, когда мусоришь сам. А Диана только остановила картинку с мужиками, сделала скриншот и приблизила его в фоторедакторе. Монохромные лица стали немного чётче, но ровно настолько, насколько позволяло HD-разрешение 1280 на 720 точек при приближении. До Full HD камеры наружного наблюдения спорткомплекса ещё не дотягивали.
Но Борю дрожь пробрала. Узнал!
Перед ним стояли Бита и Князь. Ровно в той же одежде, что и вчера. Только босса уже не несли на руках, а переминался на своих двоих.
«А где третий?» — добавил внутренний голос: «Как его? Лапоть?»
Ответа не было. Боря посмотрел на Дарью каменными взглядом. Мыслей нет. Одни эмоции. Но те как у корюшки. Подвяленной.
— Что будешь делать? — спросила она и тут же ответила. Потому что любящая женщина всегда знала правильный ответ. — В полицию надо звонить!
— Звонить, да, — пробормотал Боря и пошёл на улицу.
По пути телефон лёг в руки, но позвонил он не в полицейский участок, а Шацу.
«Его знакомые, то пусть сам и разбирается», — одобрил внутренний голос.
Голос Шаца был как с похмелья: с хрипотцой, как будто струны гитарные рвал и пел что-то навзрыд.
Но выслушав суть запроса, протянул следом:
— Вот же жулики малахольные-е-е. Не понимают с первого раза. Надо Бите было вместо тачки хоть велосипед подогнать. Взыграло, видать, обиженное эго.
— Ага. Эго. Взыграло. Обиделся, — повторил Глобальный почти по слогам.
Его состояние можно было описать как мешком пыльным пришибленный. Но понятийный аппарат сбоил. Вот если в мешок цемента насыпать — тогда да, пришибить как нечего делать.
«А пылью зачем махать? Только глаза щипать будет», — пытался разобраться внутренний голос.
— Но ничего, Борь, — обнадёжил собеседник. — С этим разберёмся на раз-два. Не было, говоришь, Лаптя?
— Не было на камере. Насчёт прочего не уверен, — добавил Боря и с надеждой в голосе спросил. — Так что теперь делать?
— Что делать, что делать, — пробурчал Шац и видимо хряпнув рюмашку следом, закусил малосольным огурчиком и добавил. — Хуй к муравью приделать! Пусть спотыкается, пока развлекается… Ты не переживай. Это даже не твой запрос. Это на меня снова наехали. Через тебя. На участок соваться не стали, не дураки. Но номер запомнили. Ты же за артиллериста отыграл в этом бою. Лапоть не умеет поражение принимать. А как Князь проснулся, план мести быстро продумали. Номер тачки пробили, и им подсказали, где ты в последний раз на камере отметился. Они и навестили.
— В смысле подсказали? — ужаснулся Боря, представив на миг, что было бы, если явились к Дашке или к Степанычу.
Всё-таки глобальный предиктор бдит, и все под колпаком ходят.
— В смысле намекнули, — заверил Шац. — У Князя всё на мази. Свои люди по городу есть. Но не переживай, я-то ему рога пообломаю. Носорог дикий среди людей гулять не должен. Дикие долго не живут. Дай мне пару дней, разгребу.
— Как это пару дней? — воскликнул Глобальный. — Мне же работать надо. Сегодня.
— Работа не волк, в лес не убежит, — ответил Шац. — Возьми отгул.
На фоне послышался плеск и девичьи вскрики. А затем кто-то спросил скороговоркой «ёбананутыгдебляна». И связь отключилась.
Боря телефон опустил и только на Стасяна посмотрел. Тот слышал половину разговора.
Крановщик спросил сразу:
— А не кинет? Ты сейчас время просрёшь, заяву ментам не подашь, а потом скажут — чего ждал? Мы бы по горячим следам поймали, а теперь ищи-свищи.
Боря на корточки присел. Голову снова обхватил. Мигрень такая началась, что в голове колокола, а уши сейчас наружу полезут. Давит на них изнутри что-то, хочет выбраться наружу. А не ко времени это. Ох, не ко времени!
— Братан, ты так-то не гони, а то опять загремишь, — приподнял его одним рывком Стас, просто положив руку на плечо.
Хотел того или нет, Боря подскочил.
— Загремлю? Куда загремлю? — пробормотал Глобальный.
И представилось как в хату заходит, только с караваем. А в хате той Антон Сергеевич сидит в сарафане и кокошнике и говорит «ну наконец-то, смена пришла».
— Как куда? — приподнял бровь Стасян и словно потемнело небо. — На больничку. Или на кладбище. Все болезни от нервов, ёпта!
Боря молча вернулся в спортзал, выцыганил у Дарьи таблетку обезболивающего и вдруг вспомнил, что часть инструментов, и все трубы с батареями так и стоят по коробкам у неё в подсобке. Значит, работать можно здесь начать.
Пока об этом думал, прикинул, что и к участковому можно зайти кран починить, заодно и посоветоваться. Только это в другом конце района. А туда ехать надо.
И тут третья мысль пришла, глобальнее всех предыдущих.
«Есть же машина!» — почти воскликнул внутренний голос: «Идём у Яны джип забирать. Он же внедорожник для придирчивых».
То ли таблетка подействовала, то ли мысль по душе пришлась, только полегчало сразу Боре. Он оставил Стаса в спортзале, обозначив фронт подготовительных работ с батареями, а сам снова такси заказал и к жене Антона поспешил.
«К тому же вчера ещё обещал заскочить», — напомнил внутренний голос: «неудобно получилось. Прообещался, выходит. А женщина хрупка и беззащитна, пока муж сидит. Таких не то, что обманывать нельзя. Таких беречь надо».
Решив немного поберечь Яну, Боря из такси вышел и уверенно зазвонил в домофон. На этот раз открыли на первом звонке. Даже на пороге поджидали.
Боря был настолько ослаблен от всех утрешних впечатлений, что на лифте прокатился. А как вышел и свернул, удивился. Стоит и смотрит: стоит дева в халате и волосы на палец накручивает.
«Видимо, чаем хочет напоить», — прикинул внутренний голос.
Но чутьё подсказывало Глобальному, что нет под тем халатом ни-че-го. Уж больно лицо довольное.
Глава 11Плюс другой
Яна — женщина серьёзная. Обстоятельная даже. Впустив за порог, она сразу закрыла двери на все замки, но целоваться не полезла. Только тапочки выдала и заявила:
— Прости, что не открыла вчера. Не могла отвлекаться.
— От чего отвлекаться? — на всякий случай спросил Борис, так как не планировал в ближайшее время быть связанным, четвертованным или участвовать в пытках, даже если это нравится той стороне.
Хотя зачем эта жесть? Ответ мог быть любым и вполне бы устроил сантехника. Женщины всё-таки принимают душ, красят ногти, а некоторые даже пылесосят и моют посуду. Не говоря уже о том, что могут борща сварить и угостить не званного гостя.
— Я же работу нашла! — огорошила довольная женщина в халате и прокрутилась на одной ножке.
Танцуя с пояском, как гимнастки с лентой, она явно намекала на то, что настроение у неё отличное. Но едва Боря попытался представить, как Яна гнётся гимнасткой, вдевая голову себе между ног и показывая «лайк» на камеру, как та уверенно потащила на кухню. И без всяких акробатических ухищрений налила чая с лимоном.
Потому что воображать — это одного, а угостить по-человечески — другое.
«Хороша чертовка. Знает, что мужику с морозца надо», — одобрил внутренний голос, пока губы пробовали кипяток с привкусом бергамота.
— Когда закрыли Антошку, счета же все заморозили, карточки заблокировали, — начала она издалека. — Я по сути осталась без средств к существованию.
Боря оглянулся. Тишина в доме. Ни кошки, ни собаки, ни тёщи, ни зятя. Кормит вроде, никого не надо.
— Да, у нас нет детей, — расценила это по-своему хозяйка. — Заботиться не о ком, но обо мне кто позаботится? Я уже пять лет нигде не работаю. Как второй институт закончила заочно, так и… ну ты понимаешь. Домохозяйка.
Боря кивнул, откусил край лимона и потянулся за конфеткой. По руке никто не ударил, что уже хорошо. Но попалась тянучка, которую без вреда для зубов быстро не прожевать.
Капкан! Диалог в монолог превратился.
Яна, будучи всё ещё в лёгком халатике, теребя поясок, нервно продолжила:
— А там, на площадке… в момент моей слабости ты… убежал.
Глобальный поперхнулся чаем. Постучал по груди, покашливая. Поднял намокшие глаза. Говорить с конфеткой во рту неприлично. Тянучки придумал либо стоматолог без клиентуры, что практиковался у Сатаны, либо человек с обилием детей, который хотел пять-десять минут тишины. А тут и Сатаны никакого не надо. Всё лучшее — детям. Каждого мужика поскребёшь — найдёшь одного такого.
Делая задумчивый взгляд, Боря кивнул и бровями подыграл.
Продолжай, мол. Внимательно слушаю.
— Вот, а мне взыгралось. Взбрыкнуло что-то, — продолжила она. — Ну, поднялось такое… внутри. И огнём по животу потекло, как в молодости. Я давай пор… — она осеклась, посмотрела на гостя, словно решаясь рассказать или нет. Всё-таки личное, а не минет на площадке.
Но под рукой больше нет собеседников. Тем более молчаливых, способных выслушать.
И Яна вдруг выпалила скороговоркой:
— И я как давай порнуху смотреть! И трогать себя… гладить. Хорошо мне, оказывается. А потом что-то нажала на сайте, и мужик вылез в окне. Я со стула навернулась, а как подскочила, попыталась сразу выключить всё. Но горит проклятый глазок камеры, а мужик никуда не девается. Он только поржал и давай аплодировать. Главное, такой, говорит мне вполне человеческим голосом из колонок — «покажи грудь».
Боря глаза округлил. Если каждую просьбу по жизни выполнять — стереться можно как ластик.
А Яна, глаза опустив в пол, продолжила:
— Комплименты ещё говорил… Много. Потом какой-то провал в памяти… Ну я и… показала. Он в ответ тоже много чего показал. Я вообще не знала, что мужик может за несколько секунд раздеваться. Стоит, значит, голый, наяривает. А я сиськи мну и охреневаю от процесса. А он… охуевает! Член то всё больше. Залупа красная. Натёр, поди, пока всех упрашивал.
Она сглотнула и едва на шёпот не перешла, чтобы МОССАД с ЦРУ через вентиляцию не расслышали:
— А я краем глаза смотрю, интересно же. А сосками моими стекло можно резать. Думаю — ни шутя себе, изголодалась. Антону то всё некогда, работник месяца. Вечерами постоянно на работе пропадал, чтобы у людей тепло было. Командировки одни, да разъезды, учат их там всё руководить. А тут… сам понимаешь, внимание. Не обещание внимания, а приказы почти. И просьбы. И мольбы. Много всего!