— Мося, не выдумывай себе лишнего, — тут же донеслось из другой комнаты. — Номер Бориса я давно переписала из твоего телефона. И если будешь вредничать, я знаю кому позвонить и-таки снова попробовать!
— Моя ж ты умница, — пробубнил Моисей Лазаревич шёпотом, почти одними губами добавив. — Вот это слух!
— Могу и паспорт показать, — потянулся за документами Боря, но был остановлен властной рукой.
— Ой, вэй, Борис. Вы режете меня без ножа. Верю. Таки, доверяю уже. Уберите документы! Всё давно решено, — и тут он снова понизил голос. — Но сделайте мне последнее одолжение. Даже не думайте делать соседям ту же скидку, что и мне. Я всё-таки много лет их знаю. Таких сволочей ещё поискать. Что там можно сверлить каждую весну? Кладовку? Или они там жилплощадь себе в Нарнию расширяют?
Боря хмыкнул. Войны соседские никогда не прекращаются!
— А сосед снизу вообще удивил больше, чем способен, — продолжил Коба. — У него от потопа отклеилась одна обоина, а ведёт себя так, словно я пролил на них целый бассейн и уничтожил французский потолок, японскую технику, немецкую мебель и итальянскую плитку разом. А была ли та плитка, Боренька в квартире патриота? Как по мне, так кроме наждачной туалетной бумаги из Набережных челнов, там ничего отродясь не было. Да и патриот ли — это большой вопрос? Но банку соседи сказали, что была. Даже чеки где-то купили. А следующая страховка теперь по приемлемой цене достанется лишь мои внукам. Нет, ну что вообще за люди в наши дни хранят чеки? А, Борис?
— Понимаю, — ответил Боря, не особо разбираясь в ставках на понижение и повышение процентов у страховых компаний после череды страховых случаев или отсутствия оных. — Но есть же экспертиза. Да?
— Как да, так и нет, Борис, — ввёл в курс дела Коба. — Всё зависит от того, работаете вы в той страховой компании или нет. И хотите ли заморачиваться над дополнительными расходами.
Страховщики — эта часть взрослой жизни, которая от Бори была пока скрыта. Сплошное «Терра Инкогнито». И это было единственное латинское выражение, которое сантехник знал. Означало оно «неведомую землю». В народе же это называлось — «за седьмой завесой». И это только в цензурном варианте.
Боря кивнул и спустился к соседям. На четвёртом, третьем, втором и первом этаже вдоль по стояку документов не просили. Достаточно было упомянуть Кобу и люди сразу брались за кошелёк, поскольку прежде имела место долгая профилактическая беседа на предмет коллективной ответственности. А проще говоря — он давно всех достал так, что проще было откупиться.
Шрапнелью от той беседы на вынос мозга задело и соседей сбоку, что вечером обещали организовать собрание на предмет демонтажа старых труб. Так пять заказов по квартирам в подъезде могло превратиться в пятнадцать. И пока не накидали новой работы, Боря поспешил ретироваться до момента, когда отхватит больший фронт, чем сможет переработать.
Работы вокруг много. А он один. Один напарник гантели гнёт по спортзалам. А другой по струнам бренчит и промоушинга дожидается. Надежды на таких мало. А судя по напору Тимофея Вольфовича, он скорее иностранного специалиста из плена капитализма выкупит, чем объявление на местного нового сантехника подаст. Потому что никто не желает идти простым путём и просто работать. Но всем нужны результаты.
У каждого в своей области.
— Стасян, Роман, — буркнул Боря и сел в автомобиль деньги пересчитывать. — Как вы оба до совершеннолетия-то дожили?
Пачка наличности в барсетке радовала глаз. Часть скинули на карточку.
«Того и гляди налоги придётся платить», — прикинул внутренний голос.
Боря пожал плечами. Кто об этом думает в девятнадцать лет? Налоги — это что-то на богатом. А с него что взять? Даже автомобиль ещё в процессе регистрации. Их тех, что работой не пахнет.
Парковка у «Юности» оказалась в кой то веки забита автомобилями. Водитель внедорожника едва нашёл место, куда приткнуться.
Диана стояла на входе, её окружила куча людей, все чего-то требовали. А она только периодически повторяла:
— Да нет у нас курса повышения либидо! Само получилось!.. Случайность, товарищи. Химией не торгуем… Нет, ну спорт, конечно, способствует, но не до такой же степени… Да, сезонные абонементы ещё есть… Давайте, что ли, в очередь!
Боря, бровь приподняв, не стал терять времени. Просочился и поднялся на второй этаж. И снова обнаружил толпу людей: посетители были повсюду, переодетые и нет, топчущие грязь в зимних ботинках или ступающие в сменке, они заполонили беговую окружную дорожку, смотровые балконы, жались к тренажёрам. А больше всех толпы было посреди зала, где стояли штанги.
Предчувствуя беду, Боря протиснулся в круг и обомлел. Там в окружении перекачанных полуголых культуристов на скамейке-подставке под штангой сидел Стасян.
В майке-алкоголичке, сигаретой в одной руке и гантелей в другой, он объяснял людям как на уроке труда трудовик школьникам:
— Ну как так делаю? Да вот так. Берёшь и… гнёшь… так оно и… выходит. Все поняли?
Они кивнули, зааплодировали, один попробовал, другой. Не вышло. Тогда снова кто-то выкупил у спортзала гантель со стойки спортзала, протянул и тут же попросил повторить.
Стасян брал не только гантели. В качестве интереса ему доставались пачки сигарет.
С важным видом он собирал те и поштучно, пихал одну в зубы, не поджигая и брался за гантель с двух сторон. Чем шире соединение, тем дольше вертел. Таким образом от самой маленькой гантельки из нержавеющего металла они продвигались к более крупным из россыпи на пьедестале.
Боря присмотрелся. Некоторое время крановщик вертел гантель, как будто подыскивая слабое место, а затем на глазах Бориса гантель вдруг начала гнуться под его руками.
Боря челюсть опустил. Поморгал. Нет же, не привиделось. Металл мнёт!
И не то, чтобы крановщик делал это силой взгляда. Напротив, он очень даже потел от натуги, едва не перекусывая так и не зажжённую сигарету пополам. Руки-крюки напрягались, вдувались вены на пальцах. Но как чётко фиксировали десятки видеокамер на телефонах, гнулись сборные и цельнолитые гантели, отваливались края, а некоторые даже закручивались в местах соединения, как будто лепили их из пластилина.
«Да у нас тут уникум!» — воскликнул внутренний голос и тут же добавил: «Уникальный лоботряс! Он вообще знает, сколько стоит эта россыпь гантелей в спортивном магазине?»
Глобальный снова поморгал. Но глаза не обманывали: выгибались гантели, теряли резиновое обрамление. Курочил Стасян спортинвентарь, как мог. А толпа нет, чтобы пиздюлей отвесить ему за порчу имущества, только хлопала в восторге. Слова ему никто против не сказал. Чек не ущерб не предъявил. Довольны все только.
Но Боря был не из таких. Словно выполняя функцию матери Стасяна размером «метр с кепкой», он руки в боки сложил и заявил на весь зал:
— Стасян, бляха-муха! Ты чего тут цирк устроил?
— А я чего? — тут же вжал шею в плечи крановщик.
— Того! — добавил Боря и на горку гнутых гантелей с укором посмотрел. — Мы же не расплатимся!
Переломаны, погнуты и испорчены все гантели в диапазоне от пяти до двадцати пяти килограмм. На иных дужка как рука человека в запястье. Другие выглядели попроще, прорезиненные, но из той же нержавеющей стали внутри, или прочные, закалённые.
«На вид, так все крепкие. Разве что не из титана», — заметил внутренний голос: «А то устал бы!»
— А ты чего так долго? Я же тебя жду, — ответил крановщик, тут же убрал сигарету в карман рабочих штанов сантехника.
— А ты чего?
— А я ничего… так, разогреваюсь, малёхо. Перед работой — самое то.
Сделав это заявление, Стасян под штангой на скамейку прилёт. Отдохнуть от гантелей. Да куда-там? Толпа ждать не будет. Качки уже блинов на гриф до краёв напихали и «замки» по краям вешали. И все главное большие блины, прорезиненные, а под резиной вес четко отмеренный на «25» или «50» килограмм каждый.
Боря поморгал. С одной стороны грифа таких блинов хватает, с другой стороны — тоже немало. А общую сумму кто считает? Не метраж труб же!
Отдыхая, Стасян за гриф двадцатикилограммовый ухватился огромными пальцами, поёрзал и поднимать штангу начал без согласования. Качки по краям ещё замки вешали, а крановщик уже поторопился и за блинами их не заметил. Людей вокруг много. Кто на каждого обращать внимание будет?
Нет, чтобы по блину на ноги качкам уронить, (чтоб отстали поскорее), так Стасян прямо с ними поднимать груз начал.
«Слово против не скажет, не подгонит, не поторопит», — объяснил внутренний голос Боре: «Жалостливый».
Глобальный невольно потом покрылся, сопереживая. А может дело в температуре? А Стасян знай себе поднимает штангу от груди, отдыхая от гантелей. А качки по краям вцепились, блины держат вместо замков-зацепов всем телом, только ноги от земли оторвались и барахтаются.
А люди вокруг снова радуются, аплодируют чего-то, снимают. Спорт — это весело.
Боря только снова недоволен, бурчит опять, как мамка деревенская:
— Стасян, едрить тя в корень. Ну ты чего? В циркачи пошёл? А работать кто будет? Завязывай хернёй страдать.
Слова на языке покрепче были, но не при людях же изъясняться. Вокруг могут быть дети и прочие блогеры.
— Да я-то чего? Они сами! — ответил крановщик и штангу на стойку вернул, качков по краям опустив на пятки.
Те стоят бледные, ни живые, ни мёртвые. Вспотели на пару, хотя вроде не тренировались толком. А на вид здоровые ребята. Мускулистые. Глаза только по пять копеек и сказать ничего не могут. Побледнели чего-то, один перекрестился даже. Стоит, тяжело дышит, напрягся весь. Мышц на нём столько, что дыхание спёрло, дышать мешают.
«Простыли, наверное», — ещё подумал Боря, остро сожалея, что до сих пор отопление в помещении не сделал.
Стасян поднялся, похлопал по плечу одного из качков и снова сигарету в зубы вставил. Холодно в помещении людям. Батареи ставить надо. А как поставить, когда столько толпы кругом?
Давай Боря сразу знаки подавать, что работать пора. Собраться надо. А Стасян сигареты собирает, не думает о батареях, прохлаждается. Штангу только обратно положил, выполз из-под неё и не слушает