почти. Аплодисменты мешают.
— Сам толпу собрал, сам и разгоняй! — крикнул ему над ухом Боря. — А нам работать надо!
Стасян улыбнулся тепло и руку поднял, помахал всем, продолжил разговор с напарником:
— Я собрал? Говорят, хозяйка вчера кричала призывно. По всему району услышали, пришли на зов. Может, помощь какая нужна, мол? — сказал крановщик. — А я батареи давно разложил. А тебя всё нет и нет. Дай думаю, разомнусь малёхо. Смотрю — гантель кривая. Не эстетично валяется. Ну я её давай исправлять, чтобы на стойку вернуть красивой. А она, дура, в другую сторону только погнулась. Я обратно — хоп. А она пополам. Что это за металл вообще?
— А по тихой наладить не мог? — шикнул Боря. — Люди-то откуда? Тут же холодно. Заболеют!
— Я не знаю. Они с утра понабежали ещё. Тут вчера то ли резали кого-то, то ли лечили. Показания рознятся, — признался крановщик и спортсмен-любитель. — А я пока слушал, заодно разминался. Ну и так, пока гантели не кончились.
— И зачем ты их кончил⁈ — возмутился Боря. — Ну одна гнутая была, а другие?
— Вторая ржавая была! Я просто потёр чуток, и она развалилась.
— Какая ржавчина? Они из нержавейки!
— Вот и я думаю, хреновая у них нержавейка. Как короеды поели, — усмехнулся крановщик, в толпе прореху для Бори создавая, как для наставника и тренера. — Вот у меня дома гиря двухпудовая на улице валяется дедовская ещё. Так той хоть бы хны. Полвека уже гниёт. Мы ей капусту квашенную придавливаем вместо пресса. Вкус особый придаёт.
— Так домой занеси, целее будет.
— Да что ей будет? Чистый чугун! — добавил Стасян. — Я её как утром через крышу швырну до сортира, пройдусь, подышу свежим воздухом, потом покурю над дыркой. И здоров, считай, — добавил крановщик. — У нас в деревне воздух знаешь какой? Не то что здесь. Как напукано везде. Ну я, значит, покурю, чтобы подгадить немного организму, а то ведь так никогда не помру, как и батя, потом обратно швырну гирю в палисадник. И размялся вроде. Не ногами же и руками махать, как дурак. Дрова рубить надо, воду таскать, скотину кормить, это дело. Работаешь весь день по хозяйству, скучать некогда. На ночь потом повторю только процедуру с гирей, чтобы лучше спалось. Так вот и терпит меня всю жизнь. А это что за инвентарь? Разве это снаряды? Ты его чинишь, чинишь, а он гнётся, ломается. Тьфу, а не снаряды! Ну кто так делает?
Боря на горку гнутых гантелей вновь посмотрел, почесал лоб:
— И чего нам теперь новые гантели отливать? Или за эти заплатим?
— Ну, — протянул Стасян. — Не подумал как-то. Ты мне в аванс впиши, хорошо? Я же не со зла. Помочь хотел. Думаю, куда им гнутые то? А эти теперь только на сувениры.
— Не подумал он, — буркнул Боря, как вдруг в толпе Дарью заметил. — Ты скоро весь будешь из аванса состоять. Посиди пока, я сейчас сразу поговорю, а то поставят ещё за гантели на проценты, а мы ещё с батареями толком не разобрались.
Дашка стояла в толпе. Бледная вся, трусило её знатно, улыбалась робко. На камеру её снимали. Бормотала едва дыша.
Нервы.
Ведь не на видеокамеру телефона снимали старшего тренера и владелицу Юности, а на профессиональную, со стойкой и корреспондентом в придачу. А на камере той сбоку написано ЛУНО.
«За гантели, наверное, переживает. А они её микрофоном мохнатым в лицо тычут», — подумал Боря, под руку Дарью взял и никого не слушая, в кабинет потащил разбираться.
Сначала о деле надо, а потом уже болтай сколько влезет.
Глава 13Береги яйца смолоду
В тишине лучше думается. Как только от постороннего внимания в кабинете скрылись, Дашка как будто ожила. Прошла бледность. Улыбка появилась.
— Боря! — заявила она и как на шею прыгнет. — Как же я рада тебя видеть.
У ангела спорта всё всегда в порядке. Светится вся. Только нимба не надо.
У сантехника только от ответной улыбки хрустнуло в ухе. Потекло что-то по ушной раковине. Но где-то внутри. Не снаружи.
— Боренька!
— Я тут, — ответил Борис, почесал ухо и проверил на содержимое.
Палец как палец вроде. Зафонило только малость, зазвенело на периферии, но почти сразу прошло.
«Если не кровь, то можно игнорировать», — заметил внутренний голос: «Мужики на пустяки не отвлекаются».
— Что вообще тут творится?
Дашка затараторил скороговоркой от нервов:
— Ты понимаешь, что произошло? Понимаешь хоть?
Боря и рад бы слушать, но дева от спорта словно на ультразвук перешла. Ни слова не понятно. В ушах хрустит. Уже и во втором гул.
Что происходит?
Боря в ухе трёт, остановить её пытается, но куда там. Навеселе Дашка, столько эмоций.
Тогда сантехник издали давай намёки делать, что закрывать спортзал пора. То крестик руками покажет, то горло пальцем порежет.
«Жаль азбуке Морзе не обучены и корабельными флажками махать не умеем», — заметил внутренний голос.
Главное, всё, что изображает телом Боря, больше знаками на домогательства похоже. Аж обидно стало.
«Неужели стоит мужикам бёдрами покрутить и всё секс получается?»
— Боря, потом, — ответила Дашка в то же время, на секс в кабинете почему-то не согласная. — Боря-я-я. Ты слышишь меня? Пото-о-ом!
А он машет всё, показывает.
— Ну ты чего разошёлся? Тут людей столько, успокойся.
«Успокоиться — это верно. В тишине работать надо, в пустом помещении», — тут же добавил внутренний голос: «Одно дело, когда пара-другая качков друг друга маслом мажут. Это ещё куда ни шло. Пусть кричат чего-то себе для разгона духа, пьют всякое химически-разбавленное во время долгих перерывов, и железо мацают. А другое — поди поработай, когда толпа такая. Не велит техника безопасности трубы варить при полном помещении людей. И всё тут!»
Дёргает ухо сантехнику. Отвлекает боль. Злится Боря. Уже настолько плохо, что хоть в больничку обращайся.
— Даша, закрой спортзал, — повторил он настойчиво, теряя связь с рабочими настройками слуха. Рад бы намекнуть, что батареи делать надо. Да не так понимают женщины его. — Разложимся по полной! И ка-а-ак…
— Ты что? — перебила тут же Дашка. — Какой закрой? Ты видел, сколько там людей⁈
Глаза округлились, губы словно сами собой ботексом подкачались. Засвистела опять свирелькой, на дельфиньем запела.
Боря поморщился. Через слово слышно, а понятно через два.
— Ты в своём уме? — говорит. — Мы вчера пока дышали тут с тобой на пару, утром столько любопытных набежало на курсы холотропного дыхания, что хоть в очередь ставь. А у нас такого отродясь не было. Мы же не йогой какой-нибудь занимаемся. К спросу не привычны.
— А что… собственно…
— Как что? Люди пришли. Сами. Без рекламы, — не унималась Дашка. — А тут Стасян давай кренделя с гантелями выписывать. Засняли его зеваки, в соцсети выложили и всё. К обеду — толпа уже с хештегом #водаёт. Его даже репортёры приехали снимать из «локально-уездных новостей окраины». А это наше первое новостное агентство после центральных сразу.
— И что теперь? — пожал плечами Боря. — Не работать, что ли?
Брови старшего тренера спорткомплекса «Юность» под потолок взлетели. Открыть бы форточку — улетят. Но пока на месте остались.
«Закрыто окно. Никуда не денутся», — напомнил внутренний голос. — «А почему закрыто? Холодно же! Трубы делать надо! Но не понимает человек и всё тут».
— Как это не работать? — едва выдавила из себя Дашка. — Работай, но без Станислава!
— Ему до Станислава ещё полный аванс отрабатывать. Пока только Стасян. — уточнил Боря, ухо красное теребя и поглядывая на стол, где сертификат третьего разряда сантехника дожидался. — А эти стоят, снимают с ним чего-то. Работать мешают, а он и рад перекурить.
До сертификата, главное, работы на пять-шесть часов осталось, а не дотянуться.
— Станислав ведёт спортзал к успеху! — заявила Дашка.
— Ага, Сусанин от спорта, — буркнул Боря. — Скажи ещё, что за гантели платить не придётся. Если их теперь в какой-нибудь Польше придётся заказывать, то я пас.
Стук в дверь оборвал разговор. По ту сторону зашумели так, что себя
не слышно, в ушах ещё стреляет. Скривился Боря, пытаясь расслышать, что Дашка говорит, но не выходит толком. Стоит только рот открывает, как рыба.
Пропал звук.
— Что? — переспросил сантехник.
— Боря! — снова воскликнула Дашка, и вокруг него закружилась на радостях от такого внимания социума к спорту на её территории. — Боренька! Это нам… Нам теперь платить будут! В спортзале посещения на год вперёд расписаны, хоть круглосуточно работай! Вип-билеты все до одного выкуплены!
Тупо как-то. Говорит, а не слышно.
— Чего? — вяло переспросил Глобальный, прекрасно понимая, что что-то не так. Но что с этим делать?
Неужто и впрямь в больничку?
— Боря… скажи честно, где ты прятал этого самородка? Это же уникум! Нет, ну ты его видел? Где такой уродился?
— Да знаю я, что урод он тот ещё, — ответил Боря, уловив часть последней фразы скорее по губам, по наитию. — Урод, в жопе ноги. Понимаю. Другие гантели не ломают. Прости его.
— Да с чего он урод-то? — удивилась Дашка. — Самородок он! И жила золотая! Он же денег теперь «Юности» принесёт, как Золотая Антилопа. Ты на него не наговаривай. А если нужен тебе на работе, то не забирай хотя бы на весь день. Хорошо? Сделай ему ставку маленькую, время освободи. Особенно вечер. Вечером тут — пик.
Боря лицом в печёное яблоко превратился, вообще почти ничего не расслышав, но ответа ждали. Пришлось отвечать, скорее импровизируя на ходу.
— Даша, да позже дёрнем по маленькой! Ты чего за воротник-то закладываешь? Днём работать надо! Вечером расслабляться.
Удивления у человека спортивного вида всё больше и больше. Хоть косы расплетай. Но пока сплетены туго. Дёргаются туда-сюда, не поспевая за хозяйкой.
— Боря, ты меня вообще слышишь? — возмутилась хозяйка. — Я тебе что, на алкашку похожа? Предлагаю пересмотреть своё поведение!
Глобальный как будто из дискотеки вышел сельской, протанцевав у колонки весь вечер. Ответил ей, вновь лишь часть фраз разобрав: