Но тут Дашка совсем близко стала. Зажмурился сантехник, предчувствуя обилие лещей и все не копчёные. Тут же придавили грудью крепко. А затем он был крепко… поцелован.
Глаза открыл Боря, а она сверху на него по ступенькам залезла. Дверь закрылась. Там орут, главное. А внутри салона уже пусто. Эвакуировались все. Даже водитель отлить вышел.
«Она тебе не игрушка!» — закричал внутренний голос: «Отдал корешу — терпи! Сам виноват. Дурак ты, конечно. Мог бы такую семью создать, что закачаешься».
Боря и рад бы согласиться, а потом возразить. Сказать своё решительное «нет» попыткам всё вернуть. Нельзя взад отмотать. Только горячо вдруг внутри стало. И всё равно уже, что к полу прижали. Над ним дыхание прерывистое. И губы целую так, словно последний мужчина на Земле остался.
Боря шире в штанах сразу стал.
Но тут внутренний голос вдруг как ляпнет:
«Ну что ты за человек?».
И, главное, тоном учительницы начальных классов говорит. Той, старой, ещё советской закалки. И так сразу стыдно стало, что отпихнули руки спортсменки.
А затем голосом, полным вселенской тоски, сказал:
— Даш… давай домой иди, а? Завтра тебе Стасяна верну в целости и сохранности.
— Да какой Стасян! — рявкнула она, а затем затихла. — Ты совсем дурак⁈
— Я… не знаю! Я запутался.
Она только за щёки себя взяла, вздохнула и тихо добавила:
— Ладно, бывает. А ты чего с ним не работаешь?
— А я на другом объекте.
— Это каком же?
— «Семьдесят второй» дом, первый подъезд.
— А квартира?
— Так все квартиры… но завтра, — припомнил Боря и на всякий случай добавил. — Но в форме там никто не ходит. Проверять будешь?
Взвыла Дашка от глупости мужской и солидарности надуманной. Из автобуса выскочила. И как давай всех в него загонять без громкоговорителя. На эмоциях он ей не нужен. Глубинное задели, остро-женского коснулись. Взыграло.
Боря только в себя пришёл, подушку одинокую в упаковке продавца к груди прижимая, а автобус уже всех качков погрузил и во тьму укатил. Грустно даже стало немного. Только губы горели. Как будто человек что-то важное ему сказать через поцелуй хотел, член заодно поглаживая. Но что?
Убедившись, что кровь вернулась в головной мозг, Глобальный по ступенькам ко входу в участок поднялся и постучался.
— Ну чего тебе ещё, Глобальный? — показался на входе участковый.
«Вроде только недавно душа в душу сладости обсуждали. А снова какой-то отдалённый», — добавил внутренний голос.
Выспаться бы снова недельку и жизнь в порядок придёт. Так не же — суета жизненная. Всё куда-то стремится, хочет всякого.
И Боря не нашёл ничего лучшего, чем спросить:
— А можно у вас переночевать?
Хромов выдыхал около минуты от такой наглости, а затем снова сплюнул. Фигурально. И подушку рывком забрал. Если нет у человека мозгов — то беречь нечего.
Рукой только в сторону обратной дороги показал и добавил в спину напутственное слово. Что-то подсказывало Борису, что значит оно — «нет».
«Обидно, чая так и не попили», — возмутился внутренний голос, пока ноги ступеньки пересчитали и руки брелок от автомобиля достали.
Сел Глобальный за руль. Вздохнул заметно короче. А как включилась и голова, ржать начал дико. Истерика просочилась.
Такое может случиться только с ним. Кто в тюрячку сам просится?
Отсмеялся, слёзы смахнул, ключ провернул и к Степанычу собрался. Но краем глаза на часы глянул — за полночь давно.
«Спит старик. Чего тревожить?» — добавил внутренний голос, что после полуночи теперь и за совесть отрабатывал.
Сантехник на заднее сиденье посмотрел. Можно и тут заночевать. Но подушку забрали. За новой не съездить. В городе из круглосуточного сервиса только грузчики функционируют. Магазин закрыт давно.
Вспомнив о ключах Яны, повёл автомобиль к дому Антона. Руки, однако, сами рулить начали. И очнулся у спорткомплекса «Юность».
— Да что же это такое?
Припарковался у входа почти. Присмотрелся. Горит огонёк на втором этаже. Не спит хозяйка. Накричалась уже на качков и по домам разогнала.
«Может и чая налить».
— Дашка, ты вообще дома-то вообще бываешь? — пробурчал Боря, ключи от квартиры Яны в бардачок выкладывая.
Конечно, всегда можно вернуться, забрать и удалиться. Но так здесь хотелось остаться. Попытка — не пытка.
Боря решительно автомобиль на сигнализацию поставил, встал перед окном и давай телефоном махать. Светится тот, мелькает. А чтобы лучше видели, звонок поставил к «Дарья, спортзал».
Где-то по ту сторону окна в чувства девушку приведёт. А не приведёт, так и не надо. Всё-таки не по-пацански у чужих девушек ночевать.
В окне действительно вскоре мелькнуло лицо бледное. Затем дверь центральную отворила дама заплаканная, с косами расплетёнными. Внешне держится вроде, а в душе — тоска. И глаза с грустинкой. За один такой взгляд хочется обнять и напечь оладушков. Но это ещё за мукой с яйцами в магазин ехать. А сам едва на ногах стоит.
— Ну чего тебе, Боря? — устало обронила она, за последние сутки как полгода от жизни отмотав.
Возможно, и килограмм-другой от нервов потеряла. Но на весы её Глобальный не ставил. И точно утверждать не мог. Только руку к груди прислонил ночной гость, голову чуть склонил и пробормотал в ответ:
— Долгий был день. Устал я чего-то. Может… переночуем вместе?
Дашка застыла. Ни движения. Возможно, рядом пролетело бы перекати-поле, но дождь был против. Только капли били по спортивной шапке Бориса и стекали по вискам. Эротично получается даже.
— Боря, как Земля то тебя держит? — не выдержала этой картины дольше минуты Дашка и дверь распахнула. — Заходи уже!
Боря и зашёл, не чуя ног. Дождь по одежде течёт. Кроссовки мокрые. В душе чёрте что, ещё и луком пахнет.
— Можно я в душевую?
— Можно, — ответила Дашка и спросила. — Тебе машину вернули, что ли? Как добрался?
— Нет… новую нашёл, — признался Борис.
— Что, значит, «нашёл»?
— Карма, — со знанием дела ответил сантехник и начал раздеваться ещё до подхода в душевую. — Кто работает, тому приз.
Только горячая вода в темечко может привести в чувство. А ещё на плечи. И в спину напор посильнее сделать.
Поясницы коснулась рука.
«Слава богу, женская!», — успел только подумать Боря, повернулся и в объятьях кудрявой нимфы оказался.
«Так ты — кудрявая!» — восхитился мужчина одними глазами. Но выразилось это почему-то выпуклостью спереди вместо слов.
«Не по-пацански», — всё ещё шептал едва слышно внутренний голос: «Не по-па-ца…».
Горячая вода глушила мысли, смывала грехи и отодвигала мысли о последствиях на следующий день.
«Когда же я всё-таки высплюсь?» — подумал Боря и отключил мыслительный процесс, отдавшись на волю случая.
А где-то на скамейке, с кружкой чая в руке и полным ртом овсяного печенья (с шоколадной крошкой), принялся икать один заключённый под стражу крановщик.
Капитан, заметив это дело, гантель погнутую отобрал. И Сомова с Кишинидзе с телефонами наперевес из камеры выгнал.
Один мобильную видеокамеру в зубы взял, коротко поаплодировав. Другой добавил:
— Ну даёт. Талант! На зоне не пропадёт.
Капитан брови сомкнул на переносице:
— Что ты мелешь?
— Ляпнул, не подумав, — тут же добавил старлей и чуть склонился к заключённому. — Моё почтение, маэстро.
Хромов следом сам вышел, решётку на замок закрыл, свет выключил. Но вскоре в отдалённом свете коридора вернулся. С подушкой подмышкой.
Сунул между решёток, пробормотав:
— Держи, тебе Боря передал. Ты это… чехол только не снимай. Утром надо будет спрятать. Разбужу пораньше.
Стасян кивнул с пониманием.
«Опять аванс».
Отдал крановщик опустевшую в три глотка кружку, обнял подушку и устало прилёг на скамейку. Жить можно! Карма всё-таки работала. Только ноги полностью вытянуть не удавалось. С другой стороны, ноги не протянул — тоже радует. А Боря где-то рядом уже суетится.
Кто-кто, а Боря о нём позаботится.
Глава 17Караси? Какие караси?
Утро началось задолго до восхода солнца. Боря проснулся от приятного ощущения внизу живота. С открытием глаз оно не только не растаяло, но напротив, стало ярче и только набирало обороты.
«Так вот ты какой, утренний минет», — обрадовался внутренний голос и тут же принялся строить планы: «Так и до Камасутры не далеко. А где секс спозаранку, там и зарядку делать не надо».
Боря приподнял голову с подушки и заметил, как ритмично двигается одеяло. Округлое, со звуками интересными. В районе паха дёргается, привидение изображая. Только не страшно в целом, а страшно приятно.
«Ей же жарко, неудобно», — подсказал внутренний голос.
— Дашка… ты чудо, — протянул Боря и одеяло потянул в сторону.
Забота изнутри пошла волной, встав в один ряд с желанием взять старательную спортивную деву с косичками замуж. А попутно сделать не только батареи в круг в Юности, но и всю территорию вокруг спортзала в спорткомплекс расстроить.
Всё для неё, лишь бы улыбалась!
Но что-то пошло не так. Одеяло-то сползло, а под ним не Дашка со щеками красными и глазами поплывшими, а… Диана!
Боря только рот открыл. Моргнул. Ничего не меняется: чернявая сосёт, да причмокивает. Вот и пирсинг у брови, и глаза серые, и причёска короткая. Меньше гораздо Дашки она и худенькая вся, почти тощая. Но то не от занятий спортом, а по причине телосложения.
Боря снова моргнул, сглотнул во рту неприятное, утрешнее. Дышать таким на девушек старательных нельзя, а до умывальника ещё добраться нужно. А Диана вдруг сама глотать начала. И процесс этот уже не остановить.
Так они и смотрели друг на друга примерно минуту. Боря с двояким чувством радости и печали, а девушка с администрации с острым желанием на месте Дашки оказаться.
Осознав, что назад не отмотать, Глобальный лицо отвернул и в сторону говорить начал:
— Диана, послушай меня внимательно… Хорошо?