— И заключается она в том, чтобы «колдуна и некроманта взять под стражу», — рявкнул Котов.
Вот тут шефа проняло. Он даже поднялся из кресла и подошел к майору вплотную.
— Что, правда что ли? — спросил он встревоженно.
— А у меня есть выбор? — резонно возмутился майор. — Раз ты сам подтверждаешь, что всё так и было…
— Но ведь мертвецов выпустил не он, — вступился я за шефа. Разговор всё больше напоминал приснопамятную беседу в «палате номер шесть». — Это был Диббук, которого шеф как раз таки усыпил.
Котов устало потёр загривок.
— Ладно, отцы, предлагаю вот что: я тебя, Сергеич, посажу. На трое суток!.. — он выставил перед собой открытые ладони. — За это время мы соберём доказательства, что твоей вины не было, а всё наоборот… Пустобрёхов сядет в лужу и на какое-то время перестанет брехать. В результате все довольны.
— Да, но пройдёт трое суток, — тихо напомнил Алекс. — А в данных обстоятельствах их смело можно приравнять к вечности.
— Не дрейфь, — майор похлопал Алекса по плечу. — Кадет тебя прикроет.
Я думал, шеф рассмеётся, или хотя бы фыркнет, но тот лишь выжидательно посмотрел на меня. Синхронно с Котовым.
— Э… да. Да, конечно. Не беспокойтесь, — от избытка чувств я вытянулся во фрунт, как на параде.
Глаза будто завернули в туалетную бумагу. Которую хорошенько присыпали солью.
— Не всякому такая честь по плечу. Крепись, кадет, — торжественно сказал Алекс, положив руку мне на плечо. — Не пукни.
Котов, вздрагивая, прикрыл лицо разлапистой пятернёй.
— А я даже рад, что он согласился, — говорил майор, провожая меня через несколько блок-постов до Хама. — Отоспится, книжку хорошую почитает… Может, стишок какой накарябает.
— Он ещё пишет? — меланхолично спросил я. Перед глазами стоял образ шефа, каким я видел его перед препровождением в камеру: без галстука, без ремня, ботинки щерят хищные языки — шнурки у него тоже забрали. На подбородке и щеках уже выступила сизая утренняя щетина… В тот миг взялось откуда-то мерзкое ощущение, что вижу я шефа в последний раз.
— А то, — голос Котова был преувеличенно бодр. — Вернётся — попроси почитать. Любопытное чтиво, я тебе скажу.
— А ты уверен, что с ним всё будет в порядке? — у дверцы Хама мы остановились покурить. Не ожидал, что пальцы у меня будут так сильно дрожать.
— Спокуха, прорвёмся, — утешил майор. — Не в первый раз. Главное, ты сейчас мотнись к отцу Прохору, всё ему честь по чести доложи. Потом — в контору. Девочек успокой…
— На кладбище съездить не надо? — почему-то мысль о кладбище меня приободрила.
— И думать не смей, — запретил Котов. — Мы сами. Чтобы тебя там и духу… Ладно, я побежал. На допрос пора, — он хитро подмигнул зелёным глазом и грузно потрусил ко входу в Управление.
Домой я вернулся уже под утро. Впрочем, темень на улицах была, как в заду у негра, просто я уже научился чуять рассвет. И если приглядеться, в той стороне, где должно быть солнце, можно было различить слабенькое перламутровое свечение. Оно отличалось от света городских фонарей. Неуловимо. Но отличалось.
За те несколько часов, что я колесил по городу в одиночестве, удалось хорошенько подумать. Отдел по борьбе с упырями, наверное, впечатлил меня больше всего. Хотя если вспомнить, еще Сталин с Гитлером соревновались: кто учредит больше оккультных обществ и отыщет больше артефактов… В послевоенное время тоже не брезговали сверхъестественным — взять тех же «Самоваров».
Так что, насчёт чёрта с рогами и святой воды… тьфу, тьфу, через левое плечо.
Но если отбросить всё, что не укладывается в рамки обычного восприятия — восставших мертвецов, задушенных, но всё ещё живых детей, призраков, каббалистически подкованных кладбищенских сторожей, и всего такого прочего… То получается, мы ищем банального террориста.
Который, преследуя свои, сугубо личные цели, решил устроить в Питере конкретный хеппенинг. В рамках которого отомстить за былые обиды моему непосредственному начальнику, а ещё ухайдокать сколько-то народу особо извращенными способами.
К террористам мне было не привыкать.
И я стал думать, что мы имеем. Если отбросить экзотичность жертв… Кстати сказать, пока мы находились «на ковре» у майора, случилась и третья жертва — если считать Пашку с Петькой за одного…
Когда я добрался до отца Прохора, в его крохотную церквушку за Рощино, оказалось, его нет на месте.
Серая старушка — таких полно в любой православной церкви — неласково просветила меня, что уехал Батюшка около часу назад, по срочному вызову.
Я позвонил. Чудо-отрок ответил. Вкратце поведал, что нашли ещё одно тело — тоже подросток. Девчонка, объявленная родителями в розыск неделю назад. Да, жива. Да, так же не поддаётся транспортировке. Находится в пяти километрах от первой жертвы, и в семи — от второй. Мне приезжать не обязательно, они присмотрят.
Я в ответ рассказал, что Алекса упекли в кутузку. Святой отец не удивился. Пророчил, что это ещё цветочки. Горлышко только начинает затягиваться… Ничего, Алексашке не привыкать, — утешил отец Прохор и посоветовал ехать домой. Поесть, поспать — словом, набраться сил перед трудовыми буднями.
Так вот. Собирая в кучу всех этих подростков, я вдруг понял: это отвлекающий манёвр. Нас стараются вымотать, загрузить заботами, заставить думать о том, как спасти детей.
А в это время…
Впрочем, моему скудному воображению не удавалось сочинить, что может происходить «в это время». Если зомби на кладбище и полумёртвые дети — это всего лишь приманка.
Как я уже сказал, домой я вернулся под утро. Заехал во двор, поставил Хама в стойло. Долго не мог попасть ключом в замочную скважину замка на воротах, до того замёрз.
Сад выглядел уныло и запущено. Словно знал, что остался без хозяина.
Когда подошел к крыльцу, на ступеньках сидела Антигона. Курила, пуская дым между джинсовых коленей и стряхивала пепел на каменную дорожку.
— Шефа посадили, — не знаю, почему я начал разговор именно с этого. Скорее всего, просто хотел переложить часть груза на чьи-то плечи.
— И тебе доброе утро, — отреагировала девчонка. — Расслабься. Я уже в курсе. Потому и здесь. Будем вместе оборону держать. Кофе хочешь?
— Спасибо, — за всю ночь это были самые приятные слова.
Глава 12
Мы пошли в дом. Антигона — впереди, я за ней.
И когда девчонка резко остановилась на пороге, я врезался в неё, как бронепоезд без тормозов — перспектива горячего кофе вызвала у меня необыкновенную прыть.
— Ты что тормозишь? — я поймал девчонку за плечи.
— Гляди, — голос её был не испуганным, а скорее, озабоченным.
На пороге лежала крыса. С перерезанным горлом. Тёмная кровь уже пропитала ворс ковра, создав вокруг зверька причудливую кляксу Роршаха.
Я застыл. Не то, чтобы я боялся крыс, или, если уж на то пошло, окровавленных трупов. Но мысль о том, что кто-то напакостил в твоём доме, у тебя под носом, выбивала из колеи.
Мой дом — моя крепость. И осознание того, что в крепости этой появилась брешь — лишала равновесия.
Я сразу вспотел. По позвоночнику поползла холодная капля, ладони сделались липкими, а волосы на загривке встали дыбом.
— Жди здесь, — приказал я Антигоне, и вынув пистолет, бесшумно скользнул в коридор.
Конечно, особняк был старый. С скрипучими паркетинами, с шуршащим чердаком и собственным живым эхом. Но еще в первый месяц я досконально изучил все шумные места, и теперь избегал их бессознательно. На инстинктах.
Я не надеялся кого-либо застать, и уж тем более, поймать на месте преступления. Но не проверить всё, все закоулки и тёмные закутки — не мог. Если б меня спросили, почему — затруднился бы ответить. Просто так положено.
На обследование дома ушло минут восемь. Антигона всё это время послушно стояла перед ковриком, и внимательно разглядывала невинноубиенное животное.
— Чисто, — доложил я, вернувшись к порогу.
Но тут же понял, что противный свербёж в заднице никуда не делся. Не надо было гадать, почему: дверь в покои шефа как была закрытой, так и осталась. И не то, чтобы он запирал свои апартаменты на ключ. Просто никому — ни мне, ни девочкам, — как-то не приходила мысль вломиться к нему без приглашения.
— Там точно никого нет, — сказала Антигона, проследив за моим взглядом.
— Почему ты так уверена? — когнитивный диссонанс между долгом и внутренним запретом на помещения шефа разрывал пополам.
— Уверена и всё. Расслабься.
Девчонка, аккуратно переступив коврик, пошла к кухне, а я, опустившись на корточки, стал рассматривать труп.
Пасюк был здоровенный, что называется, матёрый. Желтые громадные резцы выпирали из оскаленной пасти, в глотке угадывался синюшно-фиолетовый язык. Кровь, вытекшая из разреза, свернулась чёрными сгустками на белых позвонках и гармошке трахеи. Голых хвост, напротив, был бледен.
— Окоченела уже, сердешная, — раздался голос над ухом и я подскочил.
— Алекс?.. Но как вы… Откуда вы… Что вообще происходит?
Шеф был в домашнем шелковом халате и мягких тапках. Из выреза на груди выпирала буйная кудрявая поросль, подбородок синел свежевыбритым баклажаном, а голова благоухала одеколоном. Не иначе, только из душа…
— Не мельтеши, кадет, — устало отмахнулся шеф.
— Но что всё это значит?..
— Что пора заводить кота, — всё так же глядя на пасюка, задумчиво выдал шеф. — А то все архивы в подвале пожрут.
— Утречко, — Антигона вернулась с чёрным мусорным пакетом, ведром воды и хозяйственным мылом. Шефу она не удивилась.
— Ты знала? — я хотел, чтобы голос звучал прокурорски, но вышло растерянно и жалко.
— Конечно, — она посмотрела на меня с предубеждением. — А ты что, нет?
— А как же насчёт «будем держать оборону» и всё такое?
— Ты кофею хочешь? Вот и не ерепенься, — отбрила девчонка и принялась аккуратно завёртывать крысу в коврик.
— Но почему ты не сказала, что шеф дома?