— Не правда! Я не принадлежу тебе, чёртов упырь.
Он был прав. Я привёл их сюда.
Запоздало, душно и ослепительно, мелькнуло понимание: а ведь я мог прийти сам. Один. Он бы впустил меня. Принял, как своего. Мне бы только осталось…
— ХА-ХА-ХА… — смех был настолько театральным, что сводило зубы. — Как горько сознавать, что ошибся, верно? Как пронзительно больно знать, что время никак не повернуть вспять и ничего не исправить.
— Я не твоё создание, — сказал я. — Я всё ещё могу тебя убить.
— Мог бы, — небрежно согласился голос. — Если бы знал, где я нахожусь.
Послышался шум борьбы, упало что-то громоздкое — наверное, стул. Затем что-то разбилось, в воздухе повис скрипучий визг, поднялся до пределов слышимости… И всё смолкло.
Раздались шаркающие шаги — как если бы по полу тащили что-то тяжелое. А затем в круг света вошел Хафизулла. Он действительно тащил за шиворот какое-то тело. Надо полагать, оглушенное.
— Это он? — Котов рассматривал тело издалека, направив на него пистолет. — Лавей?
— Не знаю, — сказал я вслух.
Но чувствовал: это и вправду он. Что-то, какая-то часть меня, почуяла в нём… родственника. Это трудно объяснить. Но большинство людей могут почуять близкого человека. Та незримая связь, что существует между сыном и отцом, дядей и племянником, внуком и дедом. Лучше я объяснить не могу, но в тот момент я думал примерно так.
Вытащив, по примеру Котова, пистолет, я подошел почти вплотную к Лавею.
Наконец-то я вижу его своими глазами. Сколько тайн, недомолвок и полунамёков… Сколько насилия. И вот теперь он здесь. Человек, сделавший много зла. Колдун, погубивший многие души…
— Он мёртв? — я не сразу узнал свой голос.
— Как гвоздь, — на свет вышел Алекс. Без сигары, без сюртука и перчаток. Цилиндр он оставил. Рукава белой рубашки были закатаны, словно он приготовился к драке на кулаках. — Но это ещё ничего не значит.
— Надо его связать, — сказал практичный Котов. — Щас, достану наручники…
— Его не удержат наручники, — бросил через плечо шеф. — Разве что, сделаны они будут из волос девственницы, убитой в полночь, на могиле несправедливо казнённого…
— Опять шутишь? — насупился майор. В руке, не занятой пистолетом, сверкнуло металлическое кольцо.
— Отнюдь, — Алекс стоял в метре от колдуна, и ближе не подходил. — Ни сталью, ни даже пластиковыми стяжками его не остановить. Только серебряный кол в сердце и полная пасть чеснока, — он оглянулся на нас, будто чего-то ждал. — А вот теперь я шучу. Прошу смеяться.
— Что-то не хочется, — буркнул майор, обходя лежащего колдуна. — Здоров, гад.
Если бы Лавей поднялся, он был бы на голову выше рослого Котова. И при всей своей демонической худобе, впечатления слабака не производил. Мосластый, — такой эпитет приходил на ум.
Крупная нижняя челюсть, хрящеватый нос, огромные залысины на выпуклом лбу. Запавшие глаза, густые брови, чёрные, до плеч, волосы… Герметическая внешность. Во всяком случае, именно такое определение я вычитал в одном из опусов из библиотеки шефа… За авторством то ли Елены Блаватской, то ли Френсиса Бэкона, не помню уже.
Из-за спины донёсся придушенный стон… Чёрт! Я подскочил. Мы совсем забыли о девчонках!
— Хафиз, ты нашел взрыватели?
Курд молча покачал головой.
— Ладно… — надо только вспомнить, как нас учили: отсоединить провода…
— Я сделаю, — сказал Котов и шагнул к центру круга.
— Ты уверен?
Он посмотрел на меня, как на таракана-камикадзе. В смысле: над ним нависает тапок, а он всё равно вякает… Я уступил. Если честно, такой уверенности, как майор, я не ощущал.
— Стандартная схема, — бросил Котов через пару секунд, вытащив фонарик изо рта. — Ничего сложного, — он вновь прикусил кончик фонарика зубами. Руки его задвигались, пальцы зажили собственной жизнью.
Есть такой талант у некоторых очень крупных людей. Внешне они производят впечатление слонов в посудной лавке, но когда нужно, могут двигаться совершенно бесшумно и очень ловко.
— Готово, — крикнул он через минуту, сплёвывая фонарик в пыль. — Принимайте барышень.
Он стащил с них, по очереди, толстые разгрузочные жилеты. Не расстёгивая, через голову и руки. И отложил их в стороны.
Антигона избавилась от мешка, отбросив его в сторону. Лицо у неё было красное, потное и очень злое.
— Покажите мне этого мудака, — после долгого сидения в неудобной позе, ноги и руки у неё затекли и девчонка двигалась с трудом, как покалеченная старуха. — Пустите! Я оторву ему яйца.
— Осторожнее в выражениях, — осадил её Алекс. В его голосе слышалось неимоверное облегчение. — С нами святой отец.
— А, он тоже хочет участвовать? — спросила Афина, присоединившись к подруге. — Так пусть встаёт в очередь.
— Хотя мы не жадные, — чёрная краска растеклась по лицу Амальтеи, превратив его в карикатурную маску смерти. — Оставим и вам кусочек.
Девчонки хищно выгнули спины и скрючив пальцы, угрожающе двинулись к колдуну.
— ХА. ХА. ХА.
Боже, опять этот театральный смех…
Лавей, словно его тянули за шею, поднялся на ноги и патетически вскинул руки.
— А вот и я! — крикнул он и поклонился.
— Надо было его всё-таки в наручники, — посетовал Котов.
— Ну как? Смог я вас обмануть? — лицо колдуна лучилось счастливой улыбкой.
И всё бы хорошо. Только улыбался он одной половинкой лица. Вторая так и застыла в немом покое: слипшееся веко, опущенный уголок рта…
— Ты мёртв, — сказал Алекс спокойно. Он встал к колдуну вполоборота, загораживая собой девчонок. — И ты сам это знаешь. Смирись и упади в могилу.
— А вот и нет, — задёргался в экстазе колдун. Половинчатая мимика вызывала отвращение. — Я не могу умереть!..
— Ещё как можешь, — Алекс достал из-под плаща обрез и направил его колдуну в грудь. — Больше я не ошибусь, — и передернул затвор.
— Они мне не повредят! — колдун затанцевал, словно привязанный к невидимым верёвочкам. Ноги его едва касались пола. — Мне больше ничто не может повредить.
Он действительно был высоким. В глаза бросалась странная форма черепа, рук, грудной клетки — казалось, он вообще не принадлежит к человеческой расе.
Но что-то всё равно было не так. Он будто двоился перед глазами. Расплывался. Образ его становился всё более эфемерным, воздушным, лёгким… Он ни в чём не виноват! — мысль вспыхнула в голове, как сверхновая. — Он великий человек, гигант! Как они могут?.. Я повернулся к Алексу. Это он злодей! Он хочет убить ни в чём не повинного…
— Сопротивляйся, кадет, — приказал шеф. — Он морочит тебе голову.
— Ерунда, — улыбался мой господин. Он протянул руку, и под крышкой черепа я вдруг почувствовал его ласковые пальцы. Они массировали, гладили мой мозг, и я испытывал неземное блаженство.
— А ну, от…бись от него, — это сказала Антигона. Встав передо мной, она накинула на шею колдуна невидимую верёвку и дёрнула на себя.
Лавей, к моему удивлению, споткнулся. Ощущение пальцев из-под черепа исчезло, но соображал я всё равно с трудом.
— Уходите, — скомандовал Алекс, расстёгивая жилет. — Все уходите. Котов, Сашхен, девочки… Оставьте нас одних.
Глава 20
Колдун вновь захохотал. Никогда мне больше не будет нравиться громкий смех…
— Ты считаешь меня таким наивным? — он вдруг выпрямился и перестал улыбаться. — Думаешь, я совершу ту же ошибку во второй раз? — он пренебрежительно фыркнул. — Чемоданчик, что ты так трогательно тащил всю дорогу. Он ведь предназначен для меня? Гранаты? Динамит? Пара шашек? Ты всегда был мелочен, мой злейший друг. Твой жалкий чемодан — это пшик, детский фейерверк! Я ЗАМИНИРОВАЛ ВЕСЬ ТУННЕЛЬ! Стоит мне нажать кнопку — и вы все будете погребены под тоннами земли.
— Ты же знаешь: меня это не убьёт, — пожал плечами Алекс.
— И сколько тебе понадобиться времени, чтобы выкопаться? Недели? Месяцы? А как же твои друзья? Эти милые девочки… Жаль, у тебя не будет времени узнать, как мы, вчетвером, повеселились.
Алекс бросил короткий взгляд на Антигону.
— Всё в порядке, шеф, — в словах её было гораздо больше уверенности, чем в голосе. — Ничего такого, что не вылечит горячая ванна и бутылка виски… Это, и противогрибковая мазь.
— Отдай взрыватель, — тихо сказал Алекс. — Позволь выйти остальным, и я убью тебя чисто. Кремирую тело и развею над заливом. Но если ты взорвёшь туннель… Каждая частичка меня, каждый ошмёток, будет стремиться мучить тебя. Ведь тебе придётся остаться здесь, вместе со мной.
— Только об этом я и мечтаю, — половинчатая улыбка вновь озарила лицо колдуна. — С тех пор, как ты убил меня там, на берегу Дуная… Я только и мечтал добраться до тебя. И умереть, сомкнув руки на твоём горле.
— Ну так давай, — Алекс отбросил обрез. — Давай сразимся, один на один! Как в старые добрые времена, — он обернулся к отцу Прохору. — Уходите же. Это наше с Антоном дело.
— Нет! — заревел колдун. — Никто никуда не пойдёт!.. У смерти должен быть свидетель. Историю пишут победители — ты это прекрасно знаешь. Так что уговор таков: победишь ты — и вы уйдёте. Все вместе. Просто потому, что я не смогу вам помешать.
— А если победишь ты? — перебил Алекс.
Лавей расплылся в глумливой улыбке.
— Я останусь единственным выжившим.
— Но…
— Они, конечно, могут попытаться выбраться. Рабби и святой отец… И у них даже может получиться. Но они не станут. Они до последнего будут пытаться спасти остальных. Даже зная, что это бесполезно, что они всё равно не успеют… Они будут пытаться.
— Ладно, кончай трепаться, — Алекс махнул рукой и вошел в круг. — Ставки сделаны, господа.
Он принял боксёрскую стойку и затанцевал на носках туфель.
Вполне профессионально, — оценил я. И сделал шаг в темноту…
— Ты нашел взрыватели, Хафиз? — говорить приходилось шепотом.
Курд лишь отрицательно покачал головой.
Зная Хафизуллу — он искал. И искал очень тщательно…
— Он умеет отводить глаза, — к нам подошла Антигона. Вокруг глаз её были тёмные круги, волосы растрёпаны. — Лавей может держать их в руке, прямо у тебя перед носом, но ты ничего не увидишь. Будешь думать, что это гусеница. Или твои собственные пальцы.