У верховного командования, у начальников и у солдат на фронте еще имелось чувство, что в предстоящих боях они окажутся на высоте предъявленных к ним требований. Мы надеялись на успех, хотя войска представляли уже не солдат 1914 года, а род милиции с большим боевым опытом. Неприятель был не лучше. Даже там, где мы атаковали с равными силами, хотя немного подготовленными к наступлению, победа оставалась на нашей стороне. Что нам удастся достигнуть – прорвем ли мы неприятельский фронт и разовьем наше наступление в операцию, или оно не выйдет из пределов вылазки, это оставалось неизвестным, впрочем, как и все на войне.
13 февраля в Гамбурге, докладывая императору и имперскому канцлеру о предстоящих событиях на Западном фронте, я сказал следующее:
«Нанесение решительного удара на западе представляется самой огромной военной задачей, которая когда-либо была поставлена какой-нибудь армии и которую Франция и Англия тщетно пытались разрешить в течение двух истекших лет. Вчера я беседовал об этой задаче с командующим 7-й армией, и он мне сказал, что чем больше он в нее вдумывается, тем больше он начинает постигать ее величие. Того же мнения держатся ответственные начальники Западного фронта, но, прежде всего, проникся обширностью этой военной задачи я, так как на меня выпала задача разработать для фельдмаршала основания, необходимые для испрошения соизволения на нее вашего величества. Эта задача будет разрешена успешно лишь в том случае, если военное руководство будет освобождено от всех невыносимо связывающих его оков, если к решительному моменту на запад будут подвезены все до единого бойца, которыми мы можем располагать, и если войска будут воодушевлены духом, который дарует любовь к императору и родине, доверие к энергии военного руководства и вера в величие отечества. Значение духовных факторов не следует недооценивать, так как они являются основанием величия всех подвигов. Толчок к их подъему должна дать энергия действий на востоке.
Армии на западе ожидают момента, когда им придется вступить в дело.
Нельзя, конечно, предполагать, что наступление на западе сложится подобно Галицийскому или Итальянскому. Нет, здесь будет страшная борьба, которая начнется на одном участке, продолжится на других, потребует много времени и будет очень тяжелой, но закончится победоносно».
Венцом успеха являлась операция, в которой мы могли бы полностью выявить все наши сильные стороны, и эта операция была конечной целью, к которой мы стремились. Если бы ее не удалось достигнуть первым же натиском, то мы должны были ее достигнуть при последующих; правда, в дальнейшем обстановка складывалась менее благополучно, в зависимости от количества и качества прибывающих американских подкреплений и от потерь, которые мы и неприятель понесли в предыдущих боях.
Все было построено на том, что мы будем оставаться в выигрыше; я, конечно, считался с ослаблением нашей армии, но оно должно было явиться меньшим, чем ослабление противника. Дальнейшее наступление обеспечивало за нами инициативу. Большего достичь я не мог.
Я доложил императору, что армия сосредоточена, и, будучи хорошо подготовлена, приступает к разрешению «величайшей задачи в истории».
Наступление на западе в 1918 году
I
Нелегко было решить, где начать наступление, но это решение приходилось принимать заблаговременно. Содержание войск на тесном пространстве, подвоз по железной дороге огромного количества боевых припасов и всевозможного другого снаряжения, работы самих войск по казематированию позиций для батарей, маскировке дорог, изготовлению укрытий от аэропланов и приспособлений для перехода через системы окопов и, наконец, само развертывание для сражения требовали нескольких недель времени; требовалось предусмотреть все до деталей подготовительных работ включительно. Естественно, это обусловливало опасность преждевременного раскрытия наших намерений противнику. Ввиду этого на тех участках, где мы не предполагали наступать, также производились демонстративные работы, которые одновременно являлись основой подготовки последующих атак. Но большая часть имевшихся в нашем распоряжении рабочих отрядов были заблаговременно переданы на ударный участок. Подготовительные работы в других районах не могли получить обширного развития, но все-таки они допускали известную возможность введения противника в заблуждение; осмотрительно руководимая контрразведка содействовала этому отвлечением внимания противника.
По вопросу о выборе ударного участка я беседовал с начальниками штабов фронтов и с сотрудниками моего штаба и выслушал их мнения. Выбор приходилось делать между тремя участками: во Фландрии, от Ипра до Ленса, между Аррасом и Сен-Кантеном или Ля-Фером, по обе стороны Вердена, за исключением самой крепости. Как всегда бывает в таких случаях, все три направления имели много данных и «за» и «против».
Неприятель занимал крупными силами район Ипра и Арраса, а также позиции перед р. Элет, и к востоку от них до района Вердена занятый участок находился по обе стороны Сен-Кантена; севернее, со времени сражения при Камбре, противник группировался более плотно.
При наступлении в северном направлении местность представляла большие трудности. Проходимость долины Лис западнее Лилля, куда приходился центр тяжести атаки, находилась в большой зависимости от времени года и состояния погоды. До середины апреля нельзя было с уверенностью рассчитывать на возможность движения вне дорог. Учитывая прибытие американских подкреплений, мы не могли так долго откладывать наступление.
Для среднего направления атаки особенности почвы не представляли затруднений, но зато при ее дальнейшем развитии предстояло преодолеть поле воронок, оставшееся от сражения на Сомме.
Верденское направление приводило к наступлению в сильно всхолмленном районе.
Наступления в последних двух направлениях могли начаться независимо от времени года.
Таким образом, фактические условия складывались выгоднее всего при наступлении в среднем направлении; удар здесь приходился по наиболее слабо занятому неприятелем участку, местность не представляла затруднений, и он мог быть предпринят в любое время.
В стратегическом отношении наступление на северном направлении являлось настолько благоприятным, насколько перед ним открывалась крупная, однако все же ограниченная цель[52]. Если бы нам удалось захватить Кале и Булонь, то эта атака приводила бы нас к сокращению фронта. Наступление на Верден также приводило к выпрямлению линии нашего фронта, но это улучшение имело преимущественно тактический характер. Среднее направление наступления, по-видимому, имело лишь отдаленные пределы. Поэтому коррективом к нему должно было явиться перенесение его центра тяжести в промежуток между Аррасом и Перонью, в направлении к побережью. Если бы этот удар удался, то стратегический результат его, во всяком случае, был бы очень велик: мы отрезали бы главную часть английской армии от французской и затем оттесняли бы ее к побережью.
Я остановился на среднем направлении наступления. Главнейшими основаниями для меня являлись условия времени и тактические соображения, причем первое место среди них занимала слабость сил неприятеля на этом участке. Но останется ли противник здесь в слабых силах и в дальнейшем, я, конечно, не мог знать. Тактические требования надо ставить выше чисто стратегических, так как без тактического успеха заниматься стратегией не приходится. Стратегия, которая не задумывается над тактическими условиями, заранее обречена на безуспешность. Наступления Антанты в первые три года войны представляют к тому многочисленные примеры[53].
После установления количества имеющихся в наличии для наступления дивизий и других средств атаки было решено развить удар между Круазилем, юго-восточнее Арраса, и Мевром и между Виллер-Гизленом и р. Уазой, южнее Сен-Кантена; на выступ неприятельского фронта у Камбре атак не велось. Наступление должно было сопровождаться ударом местного значения от Ла-Фер.
Подготовительные работы и руководство наступлением требовали развертывания на ударном фронте двух армейских управлений с новыми этапными инспекциями. Управление 17-й армии (прежней 14-й германской армии в Италии) с командующим армией генералом Отто фон Беловом и начальником штаба генералом Крафтом фон Дельмензингеном получило участок между 6-й и 2-й армиями против Арраса, а управление 18-й армии – прежний штаб фронта Воирша, вместо которого командующим армией был назначен генерал фон N, начальником штаба генерал фон Зауберцвейг, получило район между 2-й и 7-й армиями против Сен-Кантена и Ла-Фер. Граница между 17-й и 6-й армиями пролегала приблизительно на полпути между Ленсом и Аррасом, а между 17-й и 2-й – около Мевра; граница между 18-й и 2-й армиями проходила приблизительно по ручью Оминьон, а между 18-й и 7-й – непосредственно к югу от Ла-Фер.
Таким образом, 17-я армия должна была наступать на фронт Круазиль – Мевр, а 2-я и 18-я армии – между Виллер-Гизлен и Ла-Фер. При этом 17-я и 2-я армии взаимно должны были помочь друг другу и своими внутренними крыльями отрезать противника, расположенного в изгибе у Камбре, направляя удары на Круазиль и Перонь[54]. На долю 18-й армии и внешнего левого крыла 2-й армии выпадала задача прикрытия с юга ударной группы. Силы и снабжение армий наступательными средствами отвечали этим задачам.
17-я и 2-я армии должны были до решительного момента оставаться в ведении фронта кронпринца Рупрехта. 18-я армия перешла в состав фронта германского кронпринца. Вспоминая о ноябрьской кампании 1914 года в Польше, я решил сохранить в своих руках централизованное руководство сражением. Если бы оно велось одним фронтом, то это было бы затруднительно, так как в таком случае всякое мое вмешательство легко выливалось бы в форму подсказывания высшей инстанцией. Нужно было в наивысшей степени привлечь в