18 и 19 марта два солдата одной из минометных рот перебежали к противнику; по документам, которые были найдены у неприятеля, и по показаниям пленных нам стало известно, что эти перебежчики сообщили данные о предстоящем наступлении.
На остальных фронтах, главным образом у Лилля и перед Верденом, началась повышенная артиллерийская деятельность.
В полдень 20-го числа верховное командование должно было принять ответственное решение: начать ли 21-го наступление или отложить его на некоторое время.
Всякое промедление должно было очень тяжело отразиться на войсках, тесно сосредоточенных вплотную к противнику; они во всех отношениях подвергались почти невыносимому напряжению. Масса и моральное давление толкали вперед.
Но действие артиллерии было построено на стрельбе газовыми снарядами, а действенность последних находилась в зависимости от направления и силы ветра. Ввиду этого я должен был ждать и подчиняться тому сообщению, которое наш специалист по метеорологии, поручик доктор Шмаус, должен был доложить мне в 8 часов утра о вероятном состоянии погоды. До утра 20 марта сила и направление ветра отнюдь не являлись особенно выгодными, даже, наоборот, оттяжка наступления казалась почти неизбежной. Это было бы для меня большим ударом. Ввиду этого я очень волновался, каково будет донесение. Хотя оно гласило не особенно благоприятно, но все же наступление представлялось возможным. В 12 часов дня был отдан приказ обоим фронтам – выполнить наступление, как намечено планом. Теперь уже его больше нельзя было отложить; все должно было идти своим ходом. Верховное командование, высшие начальники и войска выполнили свой долг. Дальнейшее находилось в руках судьбы: неблагоприятный ветер мог ослабить действие газов, туман мог затруднить и замедлить продвижение пехоты и не позволить полностью выявить наше превосходство в обучении и командовании. Это был преобладающий взгляд на туман; были, впрочем, отдельные голоса, которые оценивали его как благоприятную данную.
21 марта в 4 часа утра сражение началось сильным огневым ударом по фронту в 70 километров между Круазилем и Ла-Фером. В основных чертах для 2-й и 18-й армий был установлен общий расчет времени; 17-й армии, которая действовала самостоятельно, была предоставлена бо́льшая свобода. В пределах этого расписания отдельным участкам предоставлялась инициатива.
В течение двух часов вся наша артиллерия обрушивалась на неприятельские батареи; затем огонь большинства орудий был переброшен на неприятельские окопы, по которым действовали также минометы. Немного ранее 9 часов утра сильный артиллерийский огонь сосредоточился для создания огневого катка. Только часть орудий продолжала обстреливать батареи и отдельные опорные пункты противника. Наша пехота двинулась на штурм.
Атака 17-й армии, имевшей против себя наибольшие силы противника, докатилась лишь до второй линии неприятельских позиций, а огневой каток оторвался далеко вперед; пехота потеряла с ним соприкосновение. Пехота, не имея никакой артиллерийской поддержки, залегла перед неприятельской позицией.
При атаке 2-й армии совместная деятельность пехоты и артиллерии сложилась более удачно, и пехота ворвалась во вторую линию неприятельских позиций.
В 18-й армии все прошло планомерно, и она хорошо продвигалась вперед.
В течение 22 марта положение 17-й армии почти не изменилось. Но 2-я армия, которую возглавляло энергичное командование, разбила противника и двинулась вперед. 18-я армия захватила значительное пространство. 17-я армия, по-видимому, предоставила отдельным боевым участкам слишком много тактической свободы, между тем боевая деятельность отдельных частей находилась в слишком тесной взаимной зависимости. Верховное командование настаивало на централизации управления.
Вследствие положения, создавшегося в 17-й армии, не удалось отрезать противника в изгибе у Камбре, и наступление 2-й армии не было облегчено. Последняя должна была сама прокладывать себе дорогу и не могла поэтому достаточно быстро продвинуться вперед, чтобы в свою очередь помочь 17-й армии. Таким образом, фронту кронпринца Рупрехта не удалось овладеть районом между Круазилем и Перонью так, как этого требовала основная идея сражения.
25 марта 17-я и 2-я армии в очень жестоком бою прошли далеко за линию Балом – Комбль, а 18-я армия заняла Нель, встретив при этом лишь незначительное сопротивление. Боеспособность 17-й армии уже истощилась; она понесла слишком много потерь 21 и 22 марта, так как, по-видимому, вела бой в слишком густых построениях. 2-я армия была свежее, но она уже жаловалась на район воронок и не могла продвинуться дальше Альбера. Ее левое крыло задерживалось переправой через Сомму и только отчасти противником. 18-я армия еще была преисполнена порывом к бою и победе и 27 марта заняла Мондидье. Вскоре противник организовал севернее Соммы новый фронт, преодоление которого представляло большие трудности. Неприятельское сопротивление в направлении на Амьен казалось слабее.
Приходилось изменить первоначальную идею сражения; центр тяжести дальнейшего наступления надо было перенести непосредственно в направление на Амьен. Я еще надеялся, что нам удастся вырастить наступление в операцию, и эту точку зрения я проводил во всех своих указаниях, даваемых армиям. Но 17-я армия больше не двигалась вперед, а 2-я и 18-я армии еще захватывали пространство. Я продолжал стремиться усиливать левое крыло 2-й армии и направлять его, как и 18-ю армию, на Амьен.
Но наша наступательная сила здесь уже теперь оказалась недостаточной против сосредоточившегося и перешедшего к активным действиям противника. Подвоз боевых припасов был недостаточно обилен, наступили также затруднения с продовольствием. Несмотря на всю предварительную подготовку, на восстановление колесных и железных дорог требовалось слишком много времени.
Пополнив весь свой комплект боевых припасов, 30 марта 18-я армия произвела атаку на участке между Мондидье и Нуайоном. 4 апреля 2-я армия и правое крыло 18-й атаковали у Альбера и южнее Соммы в направлении на Амьен. Эти атаки остались безрезультатными. Мы, с несомненностью, удостоверились, что неприятельское сопротивление оказалось выше уровня наших сил. Переход к сражению на истощение был недопустим, ибо таковое противоречило нашему стратегическому и тактическому положению. В результате верховное командование в согласии с соответствующими начальниками должно было принять весьма ответственное решение – окончательно приостановить наступление на Амьен (см. схему 31).
Антанта со своей стороны перешла в наступление у Альбера и юго-восточнее Амьена. Но ее атаки велись разрозненно и не дали никаких результатов. 24 апреля, после тщательной подготовки, 2-я армия еще раз попыталась улучшить свои позиции у Вилер-Бретоне, причем мы пользовались танками. Сначала наши войска продвинулись вперед, но не смогли удержать захваченную ими территорию.
Фронт между Альбером и Мондидье лишь постепенно успокаивался. Время от времени там вновь вспыхивали бои, и обстановка продолжала быть напряженной. На остальных участках нового фронта, близ Арраса и Нуайона, успокоение наступило значительно раньше.
Сражение закончилось 4 апреля. Это был блестящий военный подвиг, который навсегда будет запечатлен в мировой истории. Мы достигли результатов, которых не удавалось добиться ни англичанам, ни французам, и к тому же наш успех относился к четвертому году войны.
В стратегическом отношении мы не достигли тех успехов, на которые можно было рассчитывать 23, 24 и 25 марта. Самое крупное разочарование заключалось в том, что мы не взяли Амьена, что чрезвычайно затруднило бы неприятельские сообщения между фронтами севернее и южнее Соммы. Обстрел железнодорожных сооружений Амьена дальнобойной артиллерией далеко не являлся равноценной заменой захвата их в наши руки. Но наши войска все же нанесли поражение англичанам и французам и доказали свое превосходство над ними. Если нам не удалось достигнуть тех результатов, которые были возможны, то это случилось вследствие понижения боевой ценности войск и прежде всего оттого, что войска не всегда твердо находились в руках офицеров. Войска задерживались у попадавшихся им продовольственных складов и вследствие этого теряли драгоценное время.
Основы нашей тактики себя оправдали. События в 17-й армии не обусловливали принципиальных изменений, но отдельные тактические положения нуждались в развитии и подчеркивании. Прежде всего, надо было еще больше разредить построения пехоты. Преодоление пулеметных гнезд во многих случаях происходило с излишними трениями и задержало наши атаки. Самостоятельность пехотных отделений, как и их совместная деятельность с войсками сопровождения, во многих случаях оказалась не на высоте. Особенно трудно было частям после окончания атаки устроиться для обороны и главным образом уловить момент, когда дальнейшее наступление уже больше не могло дать никаких результатов. Все части, в особенности конные, очень страдали от бомб, сбрасываемых неприятельскими аэропланами.
О том, как изменилось стратегическое положение с занятием новых позиций, пока что нельзя было дать окончательного заключения; сами по себе эти позиции ни в каком отношении не были выгодными. Мы еще находились в начале операции, и верховное командование еще не могло предвидеть, какие затруднения для него сложатся в дальнейшем. Аврское предмостное укрепление вызывало особые тактические затруднения, и даже поднимался вопрос о его оставлении. Но так как противник заключил бы из этого, что мы отказываемся от дальнейшего наступления на Амьен, то было решено его удерживать.
Теперь надо было упрочить новый основной фронт. Часть вымотанных боем дивизий была сменена свежими со спокойных участков; менее пострадавшие дивизии были оставлены на фронте. Постройке тыловых сообщений повсеместно было уделено величайшее внимание и забота. Для общего руководства существенную важность представляло, чтобы те части, в которых не было необходимости на новом фронте, были отведены на отдых для обучения и укрепления в них дисциплины. Мы должны были выгадать резервы для дальнейших предприятий и для отражения возможных неприятельских контратак; последние в создавшихся условиях, впрочем, могли иметь лишь чисто местный характер.