Наступление 18-й армии началось 9 июня; правое крыло продвинулось к Мэри, а левое остановилось перед очень сильными позициями на высотах, непосредственно примыкающих с запада к р. Уаза. На этот раз неприятель изготовился к обороне, но наша пехота все-таки прошла через всю систему неприятельских позиций, продвинулась дальше и часть даже достигла р. Аронд.
Уже 11-го числа, сначала против нашего правого крыла у Мэри, начались сильные неприятельские контратаки; неприятелю даже удалось отобрать некоторое пространство. 12-го и 13-го бои продолжались, но без успеха. Сосредоточение больших неприятельских сил заставило верховное командование, во избежание потерь, уже 11-го числа отдать приказ 18-й армии – прекратить наступление. Представлялось несомненным, что 7-й армии, которая тем временем перешла в атаку юго-западнее Суасона, пробиться вперед не удастся.
Наступление 18-й армии не изменило нашего стратегического положения, которое осталось таким, как его создала атака 7-й армии, а также не дало новых тактических выводов.
В середине июня на всем новом фронте войск германского кронпринца наступило спокойствие. Напряженное положение оставалось между р. Эн и лесом Вилье-Котере; здесь по временам вспыхивали бои местного значения. Некоторое оживление имело место также на обоих берегах р. Ардр, между Марной и Реймсом. В захваченном районе мы получили богатые средства, что облегчило наше продовольственное положение.
Австро-венгерская армия должна была начать наступление в Италии 10 или 11 июня. Но приготовления затянулись, и наступление было отложено до 15-го. Операция должна была начаться ударом в направлении на Адамелло, на Западно-тирольском фронте, чтобы привлечь туда внимание итальянского командования. Генерал фон Арц предполагал вести главное наступление несколькими ударными группами между Азиаго и морем, причем главные удары он намечал в долине Бренты, у Монтелло и ниже по течению р. Пиаве. Наступление, несмотря на отдельные местные успехи, не дало результатов. Через несколько дней генерал фон Арц должен был принять решение отвести прошедшие вперед войска генерала Гойгингера за р. Пиаве. По донесениям, которые я получил из Бадена, австро-венгерские войска сражались хорошо; какие причины обрекли австро-венгерскую армию на безуспешность, я не могу установить, так как мне недостает для этого данных. Ввиду этого я также не могу судить, верно ли объяснение неуспеха, заключающееся в том, что оно было предпринято на слишком широком фронте (см. схему 37).
Неудача на р. Пиаве вскоре вызвала самые угрожающие толки в Австро-Венгрии, особенно в венгерском рейхстаге. В приблизительно подобном же положении после сражения Эн – Шампань в 1917 г.[61] и теперь, при гораздо более тяжелых условиях, Франция сумела сохранить достойное и величественное поведение. Из Будапешта же доносились безнадежные крики, которые должны были еще больше понизить настроение. И ни один человек не поставил венгерскому рейхстагу вопрос, какое право он имеет на такую критику. Разве рейхстаг сделал все возможное, чтобы добиться победы? Только в утвердительном случае он мог бы критиковать, но и тогда публичное выступление являлось бы ошибкой. Впечатление от неудач австро-венгерской армии в Италии еще усугублялось ходом событий в двуединой монархии.
Безрезультативность австро-венгерского наступления в Италии являлась для меня очень болезненным событием. Я больше не мог надеяться на разгрузку Западного фронта событиями в Италии. В остальном военная обстановка осталась там без изменения. Обе противостоящие стороны временно уравновешивали друг друга; можно было не опасаться дальнейшего усиления фронта Антанты во Франции итальянцами. Генерал фон Арц считал возможным осенью повторить наступление.
Я вновь предложил союзному высшему командованию немедленно предоставить все наличные силы для Западного фронта. Генерал фон Арц согласился. Правда, в этом вопросе ему пришлось вести борьбу с его монархом, который был против такой посылки войск. После долгой волокиты поддержка Австро-Венгрии для Западного фронта свелась к 4-м дивизиям. В июле прибыли только 2 дивизии. Они имели хорошую репутацию, но их снаряжение, в особенности их снабжение боевыми припасами, было плачевно. Чтобы сделать их пригодными для позиционной войны на Западном фронте, надо было предварительно посвятить несколько недель на их обучение. В конце августа и в начале сентября прибыли и две следующие. В середине сентября генерал фон Арц хотел перебросить еще две дивизии, но их пришлось отправить в Сербию, так как вследствие отпадения Болгарии над Австро-Венгрией, а следовательно и над нашим флангом повисла угроза наступления Антанты.
Таким образом, германские войска на Западном фронте были обречены продолжать борьбу, как и до сего времени, без существенной помощи, единственно с теми силами, которые могло собрать верховное командование и дать родина.
На других фронтах союзников в Европе никаких значительных боевых действий не возникало, и лишь западнее озера Охриды в июне и в июле австро-венгерские войска были оттеснены к северу от Берата.
Суждения о болгарской армии теперь звучали несколько благоприятнее. После прибытия первых транспортов с обмундированием и с продовольствием настроение в Болгарии улучшилось, но генерал фон Шольц не заблуждался о серьезности положения; он жаловался на то, что армия все больше втягивается в дрязги политических партий, на армию смотрели как на орудие, чтобы свалить Радославова. Он охотно получил бы в свое распоряжение большее количество германских войск, но так как последние были необходимы на Западном фронте, то в Македонии надо было обходиться без них. В случае неприятельского наступления в Македонии верховное командование и штаб фронта рассчитывали, что местами придется отступать. Образованные тем временем болгарские резервы в известной степени обеспечивали от крупного прорыва.
Английские атаки в Палестине, имевшие местный характер, не удались, а в Месопотамии английские отряды, выдвинувшиеся к Мосулу, отошли назад. Но в Северной Персии и на южном берегу Каспийского моря англичане, по-видимому, усиливались. Турки же все еще стояли у Тавриза и непосредственно перед Баку.
На Восточном фронте положение не изменилось; ничто еще не устоялось.
Общее количество войск, переброшенное Соединенными Штатами во Францию в течение апреля, мая и июня, по имевшимся данным, оценивалось приблизительно в 15 дивизий. В действительности в этот момент во Франции находилось около 20 американских дивизий. Это превышало цифру, которую я считал возможной. Превосходство в числе дивизий, которым мы обладали в марте, свелось на нет. Счет по числу людей складывался еще больше не в нашу пользу, так как американские дивизии насчитывали 12 сильных батальонов. Но до сих пор мы дрались с американскими дивизиями, которые уже продолжительное время находились во Франции, и всегда оставались господами положения, несмотря на нашу меньшую численность. Нельзя было предполагать, что спешно вводимые в бой, в мало обученном виде, новые формирования будут сражаться лучше старых дивизий. Противника никогда не следует недооценивать, но также не следует его и переоценивать. В противном случае в 1914 году мы не могли бы атаковать и разбить русских. Пока наши войска сохраняли свою внутреннюю добротность, они справились бы с любым противником, в том числе и с сильными американскими дивизиями, хотя бы их нервы были менее расшатаны, чем у давно сражающихся армий. На положении, однако, существенно должно было отразиться то обстоятельство, что на спокойных фронтах вновь прибывающие американские подкрепления могли сменить английские и французские части. Этот факт имел огромное значение, и он объясняет те последствия, которые имело прибытие войск Соединенных Штатов на исход войны. Этим путем Америка стала силой, решившей войну.
К 15 июня генерал Фош сильно израсходовал свои резервы, и не оставалось никакого сомнения в том, что французская армия была сильно истощена. Однако весной 1918 года Франция расформировала всего лишь несколько батальонов; теперь французы много энергичнее, чем в предыдущих годах, начали пользоваться для войны богатым запасом людей своих колоний. Можно было твердо рассчитывать, что за время наступившей в операции паузы французская армия вновь усилится. С середины мая английская армия почти сплошь находилась на отдыхе, и ее воссоздание должно было сильно подвинуться вперед; однако нельзя было предположить, что ее силы восстановятся значительно быстрее, чем силы фронта кронпринца Рупрехта, несмотря на то, что условия жизни английских армий были значительно лучше. Полностью надо было учитывать тот факт, что продовольствие армий Антанты было значительно лучше, чем нашей.
В бельгийской армии наша фламандская пропаганда пустила корни. У нас часто появлялись перебежчики, из показаний которых следовало, что благодаря фламандскому движению враждебное отношение к нам бельгийской армии сильно понизилось.
Наша армия переболела. Повсюду распространился сильный грипп, который особенно развился на фронте кронпринца Рупрехта. У меня появилась новая серьезная забота: каждое утро я слышал от начальников штабов о большом количестве гриппозных заболеваний, с которым связывались их жалобы на слабость войск, на случай возможного перехода англичан в наступление. Но, к счастью, последние не были еще на это способны. Заболевания гриппом также закончились; последствием гриппа, однако, часто было большее ослабление людей, чем это полагали врачи. Во время продолжительного отдыха наличный состав войск возрос. Батальоны фронта кронпринца Рупрехта в общем имели удовлетворительную численность, лишь немногим уступавшую англичанам. Только немногие дивизии оставались в слабом составе. На фронте кронпринца германские войска были, естественно, сильно потрепаны боями. Но у нас имелось настолько пополнений, чтобы я мог надеяться за время отдыха довести численность всех батальонов, за немногими исключениями, до такого состава, который бы совершенно не уступал французскому.