Отрыв нашего крыла должен был начаться производством двух атак: в озерном дефиле и от Постав к Свенцянам, которые и должны были прорвать наш фронт на означенном участке. Район атаки был обширен и хорошо выбран. Наши резервы оказались бы недостаточными, чтобы позади сомкнуть наш фронт. К тому же ввиду плохих железнодорожных сообщений с озером Нарочь (железная дорога туда еще только строилась) наши резервы лишь с трудом могли достигнуть поля сражения. Если бы прорыв удался, то дальнейшее вытекало само по себе, и дорога на Ковно оказывалась свободной.
На участках, расположенных севернее, атаки велись южнее озера Дрысвяты у Бидзы и главным образом из предмостных позиций у Двинска и Якобштадта.
С 18 по 21 марта положение 10-й армии было критическим. Русские обладали огромным численным превосходством. 21 марта русские одержали в озерной теснине успех, который для нас был очень болезненным, западнее Постав их атака была лишь с трудом отражена. Земля размякла, в болотистых местах вода образовала пруды, а дороги стали буквально бездонными. Подкрепления, спешно подвозимые штабом 10-й армии и нами, шлепали в болоте, с трудом подвигаясь вперед от железной дороги Вильно – Двинск. Всеми овладело напряженное беспокойство о дальнейшем. Но русские, которым приходилось продвигаться по еще менее благоприятной местности, чем та, которая находилась позади наших позиций, сами выдохлись. 26 марта, когда русское наступление вновь достигло большого напряжения, мы, в сущности, уже преодолели кризис.
Положение армейской группы Шольца и 8-й армии было не менее тяжелым. Лейб-гусарской бригаде, растянутой на широкой позиции, пришлось отражать массовые неприятельские атаки. Она выполнила это блестяще. Неприятельские атаки далее к северу, у Двинска, были особенно упорны. Дивизии, укомплектованные солдатами старых сроков службы, дрались с таким же самоотвержением, какое проявляли рядом с ними их молодые товарищи.
У Якобштадта фронт был занят особенно жидко, но расположенные там западнопрусские полки выполнили свой долг, и неприятельские удары были отражены.
К концу марта русские атаки уже истощились. Как тогда говорили без преувеличения, они утонули в «болоте и крови». Потери русских были чрезвычайны. Тонкие линии наших храбрых войск, еще хорошо обученных и имевших обильное количество офицеров, господствовали над массовой тактикой плохо обученной русской армии. Напряжение войск, принимавших участие в этой операции на глубоко размытой земле, в холодную и сырую погоду, было очень велико.
Фронт Главнокомандующего на Востоке выдержал первое большое оборонительное сражение.
Оборонительный бой для высшего командования только кажущимся образом протекает с меньшим напряжением, чем наступательное сражение; в действительности же он больше бьет по нервам. Деятельность вождя сводится лишь к своевременной подаче резервов, а для этого прежде всего надо вообще иметь резервы. Но этого трудно достигнуть, когда управлению армий приходится жить изо дня в день и нелегко решиться на переброску резерва, пока направление неприятельской атаки еще не точно выяснено, а решаться все-таки надо, так как иначе резервы подойдут слишком поздно. Также очень трудно отнимать у частных начальников резервы, пока они еще думают, что им самим угрожает атака. В тех условиях доверия, которым пользовались подполковник Гофман и я в штабах армий, эти серьезные вопросы решались без трений, на общую пользу армий (см. схему 7).
В начале апреля наступило спокойствие.
28 апреля 10-я армия прекрасно подготовленной атакой, поддержанной сильной артиллерией, вновь овладела утраченными в мартовских боях участками между озерами Вишнев и Нарочь. Это была первая атака на востоке, при которой мы применили те средства артиллерийской борьбы, которые на западе стали уже обыденными. Результат был хорош.
Мы рассчитывали на продолжение широко задуманного русского наступления на нашем фронте. Армии были приведены в порядок и резервы выделены. По распоряжению верховного командования нам передали германские дивизии, находившиеся на Австро-венгерском фронте. В течение всего мая атаки со стороны рижской предмостной позиции и в районе Сморгони казались вероятными. Мы приняли соответственную группировку и со своей стороны также помышляли о наступлении. При тех слабых силах, которые имелись в нашем распоряжении, оно могло иметь во всяком случае лишь местный характер у Риги, с целью захватить столь неудобную для нас предмостную позицию.
Его величество посетил нас в конце мая. Император объехал всю область Главнокомандующего на Востоке. Генерал-фельдмаршал и я сопровождали его. Мы посетили также и Митаву. Этот город показался мне родным, германским, и это впечатление я никогда не забуду. Все, первый раз попадавшие в Прибалтийский край, получали то же ощущение, это кусок нашей родной земли.
В начале июня мы ликовали по случаю успеха, одержанного германским флотом в морском сражении у Скагерака. Этот бой был великим подвигом мировой войны, который оказал влияние на поведение нейтральных государств. К сожалению, радость была омрачена данными о наших потерях, которые вначале были сообщены в преуменьшенном виде, а затем увеличились.
III
Я с глубоким интересом следил за деятельностью нашего флота. В мирное время во флот было вложено много средств. Теперь флот призывался как полноценный боевой фактор, чтобы наряду с армией бороться за победу и защитить от Англии, которая хотела нас задушить. Ввиду участия Англии в войне надо было ожидать, что борьба, по историческим английским традициям, будет вестись против всего населения Центральных государств, не считаясь с существующими нормами международного права и требованиями гуманности. С самого начала было ясно, что наши крейсера не смогут удержаться на океанском просторе. Средиземноморская дивизия ушла в Константинополь. Крейсерская эскадра Восточной Азии и Индийского океана, после начала японских операций против Киао-Чао, гарнизон которого вел безнадежную оборону, осталась без опорного пункта и должна была возвратиться в отечественные порты. Бои при Коронеле 1 ноября и при Фолклендских островах 3 декабря 1914 года знаменуют победу, бедствие и конец крейсерской эскадры. При воспоминании о них сердце каждого германца переполняется гордостью и глубокой грустью. Наши крейсера и вспомогательные суда разбрасывали мины в неприятельских водах и при случае делали небезопасными для противника и океаны. Действия их приносят большую честь германской смелости, но дать решительные результаты они не могли. Но, несмотря на это, их деятельность не была бесплодной, германцы будут помнить ее.
Средиземноморская дивизия в Босфоре, после того как Антанта отказалась от атаки Константинополя, в общем была обречена на бездеятельность. Неприятельское превосходство в Черном и Средиземном морях было велико. Австро-венгерский флот проявлял мало предприимчивости. По объявлении войны Италией он только совершал не имеющие значения набеги на ее восточное побережье.
В Балтийском море боевые силы обеих сторон находились в соответствии, что давало возможность поддерживать германское торговое судоходство. Это имело огромное значение для войны, так как обеспечивало подвоз руды из Швеции. Флот, поддерживая свободное плавание в Балтийском море, уже выполнил часть лежавшей на нем задачи. Это позволило и Главнокомандующему на Востоке установить сообщение между германскими портами Балтийского моря и Либавой, что имело большое значение для снабжения войск в Курляндии. Западная часть Балтийского моря для флота осталась районом учебных упражнений.
Главные силы флота находились в Северном море, опираясь на устье Эльбы, Гельголанд и Вильгельмсгафен. Мы должны были бы здесь прямо идти на решительное сражение, как этого хотел адмирал фон Тирпиц, последний, однако, в этом вопросе не шел напролом. Только этим путем мы могли бы разрушить неприятельские планы, о которых у нас не было достаточно ясного представления. Английские морские маневры 1910 и 1911 годов давали указание на то, что Англия помышляет о широкой блокаде. Таковая, правда, находилась в несоответствии с международным правом и могла быть осуществлена только с одобрения нейтральных государств, в особенности Соединенных Штатов.
Англия избегала сражения, но британцы должны были бы решиться на него. Этого настойчиво требовали традиции, взаимоотношение сил и обстановка войны. Если бы Англия выиграла сражение, она могла бы окончательно прервать подвоз в Германию руды из Швеции, и мы никогда бы не смогли в такой степени развить подводную войну, чтобы она стала опасной для Англии. Великобритания задерживала свой флот по политическим мотивам. В бою с германским флотом был риск: Англия могла поплатиться своим мировым положением, своей позицией среди союзников и в пределах империи. Все остальные причины, как то – недостаток доков на восточном побережье для быстрого исправления полученных в бою повреждений, неубедительны. Англия отказалась от сражения, и это нельзя занести в число славных действий ее гордого флота.
Морской бой 28 августа 1914 года в Немецком заливе за пределами Гельголанда не имел стратегического значения. Дерзкое мужество руководило нашими крейсерами. Наш флот был более предприимчив, чем неприятельский. Мы несколько раз обстреляли неприятельские берега, остававшиеся уже в течение многих столетий неприкосновенными. 24 января подобный выпад привел к бою при Догербанке.
Стремление наших моряков вызвать английский флот на бой по возможности близ наших берегов явно сказалось, когда адмирал Шеер стал командовать флотом открытого моря. 31 мая 1916 года ему удалось ввязаться в бой. Он его не убоялся, несмотря на то, что находился далеко от наших морских баз.
При осторожности неприятельского флота угроза нашим береговым крепостям представлялась маловероятной, их гарнизоны могли быть выведены. Из них был сформирован морской корпус, который после взятия Антверпена нашел себе применение на берегах Фландрии. Некоторые его части столь же храбро дрались и на сухопутном фронте.