До Стохода мы имели точное представление об остановке, но южнее картина была не столь ясна. Мы знали только, что теперь и генерал фон Бем-Эрмолли ожидает атаку у Бродов и что русские продолжают решительно наступать между Днестром и Карпатами и уже перевалили через хребет. Генерал граф фон Ботмер представлял как бы скалу в волнующемся море и, в общем, удерживался против дальнейших неприятельских атак.
Было ясно, что русские подготавливают новый мощный удар, а мы исходили кровью на Сомме; австро-венгерские войска испытывали сильный нажим на Итальянском фронте. В воздухе пахло бурей, и нервы напрягались до крайности.
V
В эти тяжелые и полные напряжения дни, переживаемые нами в начале июля в Ковно, мы поддерживали непрерывную связь с верховным командованием. Мы повторно указывали на необходимость установить единое командование на всем Восточном фронте. В крайности дело могло идти и по-старому, но при перебросках резервов явно сказывалось, что они происходили бы с меньшими трениями, если бы на Восточном фронте господствовала единая воля. Уже в конце июня генерал-фельдмаршал и я были вызваны в Плесе, чтобы изложить наши взгляды на обстановку на востоке. Положение, конечно, могло быть обрисовано только как крайне серьезное. Само собой разумеется, мы снова вернулись к вопросу о создании единого командования, и особенно настаивали на необходимости большого перемешивания австро-венгерских и германских частей. На спокойных участках фронта Главнокомандующего на Востоке также могли быть размещены австро-венгерские войска. Мы особенно подчеркивали то, что тогда обучение австро-венгерской армии, прежде всего пехоты, могло бы действительно быть поставлено в соответствие с последними требованиями.
Поездка в Плесе не дала никаких результатов в отношении урегулирования высшего командования на востоке. Сопротивление было еще слишком сильно. Зато верховное командование решило сформировать с помощью частей, взятых как с запада, так и с востока, три дивизии для Австро-венгерского фронта. Приблизительно к началу августа они уже должны были быть окончательно готовы в Польше. Начался обмен германских и австро-венгерских дивизий, который мы испрашивали. Мы получили уже истощенную в боях австро-венгерскую дивизию, которая сменила в 10-й армии 10-ю ландверную. Последняя была немедленно отправлена к генералу фон Линзингену. Вторую обещанную австро-венгерскую дивизию, ввиду критического положения на фронте, вывести не удалось.
В австро-венгерской армии было установлено следующее пополнение из запасных частей: все пехотные полки одновременно через определенный промежуток получали для пополнения маршевый батальон из запасных. Эти батальоны часто становились новым боевым батальоном полка. Полки, которые не несли потерь, иногда насчитывали от пяти до шести батальонов вместо трех, а другие в то же время имели очень небольшой наличный состав. Надо было на месте урегулировать состав полков, но при многочисленности национальностей в австро-венгерской армии это, конечно, было трудноосуществимо, и разница в наличном составе частей сохранилась и в дальнейшем. Серьезные опасения возбуждало весьма неудовлетворительное обучение маршевых батальонов в пехоте. Они поставляли лишь большое количество пленных. Мы должны были вмешаться в обучение маршевых батальонов и сделали это. При этом нам попадались хорошие, вполне пригодные солдаты. Но офицеры, которыми располагала тогда австро-венгерская армия, не имели достаточной твердости и не были воспитаны в том строгом сознании своего долга, как мы это привыкли встречать в наших германских офицерах.
27 июня нас еще раз вызвали в Плесе. В этот день пришло известие о падении Бродов. Это заставило австро-венгерское командование отчасти отказаться от своей прежней точки зрения, и оно согласилось, чтобы генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу подчинился весь Восточный фронт до пункта южнее Бродов. Армии генералов фон Ботмера и фон Пфлянцер-Балтина уже образовали фронт, которым командовал наследный эрцгерцог. Начальником его штаба был генерал фон Зеект. Мы остались в подчинении германского верховного командования. Фронт эрцгерцога Карла остался, как был, в ведении австро-венгерского верховного командования. Заставить Австро-Венгрию принять окончательное решение еще не удалось. Но новая организация командования давала все же столь существенные выгоды, что я видел в ней крупный шаг вперед.
Мы сначала возвратились в Ковно. Я распростился с городом, в котором провел счастливое время мирной работы, а затем пережил столь критические часы. Я оставил в административном управлении много надежных сотрудников. Мой же военный штаб остался в прежнем составе.
Я предложил прежде всего посетить штабы армий, подчинявшиеся до сего времени австро-венгерскому верховному командованию, чтобы составить собственный взгляд на обстановку.
Новый пункт для размещения нашего штаба еще не был выбран. Оставаться в Ковно было невозможно, так как он был слишком удален к северу. Мы решили временно жить в поезде.
Генерал фон Эйхгорн взял на себя командование фронтом, в который входили армейская группа Шольца и 8-я армия, с сохранением непосредственного командования 10-й армией. 12-я армия вошла в состав фронта генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского.
Расширенное командование на Восточном фронте
I
3 или 4 августа мы провели в Ковеле, где находился штаб генерала фон Линзингена. Начальником штаба был полковник Хел, бывший начальник штаба 10-й армии. Он в июле принял новую должность, и для этих исключительно трудных условий нельзя было найти более подходящего человека.
Восточный фронт опять пережил тяжелые дни. Тем временем русское наступление разразилось; бои, казалось, будут длиться без конца. Русские сильно атаковали наши войска. Сменять истощенные части можно было лишь в очень тесных пределах. На Восточном фронте было слишком много частей, укомплектованных старшими сроками службы, которые мы неохотно выдвигали на участки фронта, где развивался центр тяжести боевых действий.
Около Риги бои несколько затихли. Но 25 июля русские атаковали севернее Барановичей. Они полагали, что встретят там австро-венгерские войска и одержат успех. Однако русские были приостановлены германской контратакой, и атаки, которые они 25 и 27 июля вели с таким ожесточением, остались совершенно безрезультатными.
Бои на фронте генерала фон Линзингена затянулись и на вторую половину июля. Они вполне никогда не затухали. Обстановка на фронте Линзингена была тяжелая, и он держался нетвердо.
28 июля началась большая русская атака вдоль Стохода, и с неслыханной энергией продолжалась до вечера 1 августа. Русские сосредоточили в данном пункте во много раз превосходящие силы, которые они беспрерывно вводили в бой, не считаясь с потерями. Во многих местах наступали моменты кризиса. Германские ландверные части должны были выбивать противника, проникшего в австро-венгерские позиции. Даже германские войска ввиду своей растянутости должны были несколько податься назад; их потери были тяжелы. Но в результате, введя все наличные силы, фронт удалось удержать.
К северу бои протянулись и на армейскую группу Гронау, которая с образцовым спокойствием сражалась, несмотря на незначительность и растянутость своих сил. Она с крайней осторожностью расходовала свой скудный резерв, и у нее всегда еще оставался запас, чтобы поддержать крайнее левое крыло генерала фон Линзингена.
В этом штабе было, естественно, очень серьезное настроение, но чувствовалась твердая решимость. Было совершенно ясно, что русские, несмотря на огромные потери, вскоре надолго возобновят свои атаки. Русские располагали достаточным количеством людей, но они их расходовали слишком беспощадно. С такой тактикой они не могли достигнуть никакого успеха против нашего редкого фронта. Штаб фронта надеялся, что ему и впредь удастся сохранить положение.
В Ковеле я видел генерала фон Бернгарди, который командовал участком между и на железных дорогах Ковель – Луцк и Ковель – Сарны. Генерал фон Бернгарди был страстным солдатом, глубоко проникнутым любовью к отечеству.
К вечеру мы прибыли во Владимир-Волынский, где помещался штаб 4-й австро-венгерской армии, который был подчинен генералу фон Линзингену. Армия целиком пестрила германскими войсками. Командующий армией генерал фон Терчанский, очень нервный человек, был проникнут идеей «австрийского престижа», вследствие чего чинил генералу фон Линзингену много затруднений. Мы ужинали у него. Вдоль дороги генерал-фельдмаршала, от поезда до столовой, шпалерами стояли маршевые батальоны. Солдаты производили хорошее и бодрое впечатление.
Генерал фон Терчанский удивительно откровенно высказывался о поведении австро-венгерских войск в последних боях. Перед нами открылась невеселая картина.
На следующее утро мы были во Львове, где помещался штаб 2-й австро-венгерской армии. Я был поражен красотой Львова и германским типом этого города.
Он представлял полную противоположность Кракову, который целиком носил характер польского города. В лице генерала фон Бем-Эрмолли и начальника его штаба генерала Бардольфа мы встретили людей с ясным умом и правильным солдатским мышлением. Совместная работа с ними всякому германскому должностному лицу могла доставить только удовольствие. Они отнюдь не находились в заблуждении относительно слабой обороноспособности австро-венгерских войск. К концу июля, после русских атак, армия была отведена за Броды и Верхний Серет. Генерал фон Бем-Эрмолли и генерал фон Бардольф очень обрадовались, когда им была обещана присылка в ближайшие же дни сводного германского отряда. Они с уверенностью рассчитывали на продолжение неприятельских атак. Мы провели еще несколько часов в товарищеском кругу штаба армии и расстались с чувством, что по крайней мере управление армии стоит на требуемой высоте. На фронте же, несмотря на сильные позиции, с предстоящей русской атакой надо было ожидать серьезного кризиса, так как мы не имели возможности своевременно подвезти подкрепления.