Генерал-фельдмаршал фон Макензен получил соответствующие указания. Мы напали на Добруджу, в то время как на северном румынском фронте все было еще чрезвычайно неопределенно и грозило всякими опасностями.
III
Главная масса болгарской армии стояла на греческой границе. Она была усилена германским командным составом, приблизительно одной германской дивизией и другими германскими частями, как то: артиллерией, пулеметными, воздухоплавательными и телефонными частями. Кроме того, Болгария получала от нас, в меньшей мере и от Австро-Венгрии, деньги и большое количество военного снаряжения. Болгарские железные дороги были малоработоспособны. Мы должны были помочь и здесь, чтобы улучшить условия транспорта.
Антанта послала в Салоники вновь сформированную сербскую армию и свои собственные войска, но к действиям не приступала. Генерал Сарайль принял командование и начал с применения к Греции беззастенчивого насилия, формируя греческие отряды из сторонников Венизелоса.
В Албании еще с весны австро-венгерские боевые силы стояли западнее озера Охрида, южнее Берата и на нижней Воюзе. Итальянцы заняли Валону и растянулись до Северного Эпира, захваченного Грецией. Несмотря на это, фронт Антанты между Эгейским и Адриатическим морями не был еще сомкнут. Существовало для нас еще малоудобное сообщение с Грецией через Корицу, но оно не имело значения. Греция находилась до такой степени в руках Антанты и так зависела от нее во всех жизненных вопросах, что серьезно никто не мог думать о том, чтобы перетянуть ее на нашу сторону.
Болгарская армия и сама Болгария хотели вести войну постольку, поскольку это отвечало их национальному стремлению сделаться великой державой Балканского полуострова. Ожидать какой-нибудь военной помощи от Болгарии на другом театре военных действий четверного союза не приходилось.
Когда в 1914 году Турция присоединилась к Германии, Болгария заставила заплатить за свой нейтралитет присоединением турецкой территории на правом берегу Марицы и полосой шириной в 10 километров на левом берегу, от Адрианополя до моря. За свое вступление в войну против Сербии она заявила притязание на приобретение территории за счет Сербии, а в случае вступления в войну Румынии – на так называемую болгарскую Добруджу, которая по Бухарестскому мирному договору 1913 года отошла к Румынии. Соглашения, заключенные осенью 1915 года относительно выставления германских и австро-венгерских войск, касались только сербского похода и потеряли теперь значение. Завоеванная тогда область была взята в управление Австро-Венгрией и Болгарией. Граница проходила вдоль Моравы от ее устья вверх к Пристине, Призрену и дальше вверх по Дрине.
Управлению 11-й германской армии подчинялся на Македонском фронте участок по обе стороны Вардара. Здесь была расположена большая часть германских отрядов, единичные отряды находились также в других местах фронта. В Нише помещалась этапная инспекция. Отдельного этапного района в Сербии мы себе не выкроили. Только сербские железные дороги находились в нашем ведении. Возможно, что таким путем были избегнуты политические затруднения, но для германской армии такое самоограничение давало себя неприятно чувствовать. Она не встретила в рамках управления болгарской армии той предупредительности, на которую могла рассчитывать вдали от родины, хотя Болгария во многих отношениях определенно взяла на себя такие обязательства. Немецкий солдат, широко понимая интересы Германии, на македонской границе сражался так же самоотверженно, как на западе и востоке. Он знал, что и на Балканском полуострове он защищает свою родину. Болгарский народ и болгарская армия не доросли до такой высокой сознательности. Они не могли понять даже того, что когда германские части уводились с Македонского фронта, то это делалось, чтобы бороться за решение войны на другом пункте.
Еще прежде, чем разразилась румынская гроза, болгарское верховное командование решило наступать в направлении Салоник. С военной точки зрения решение было правильное. На Струме, прилегая к морю, левое болгарское крыло стояло бы гораздо увереннее, чем теперь вдоль границы. Завладение участком восточнее Струмы последовало 27 августа без существенной борьбы. Расположенный там IV греческий армейский корпус не оказал никакого сопротивления и спокойно позволил болгарским войскам пройти мимо него. Он остался вокруг Драмы и Кавалы. Верховное командование тотчас дало германскому офицеру, находившемуся для связи, указание принять под свое покровительство греческие войска. Они очень скоро предоставили себя в наше распоряжение и были перевезены в Герлиц, чтобы, с их согласия, быть там интернированными. В тылу болгарской армии положение стало, таким образом, ясным. На Струме стояла Антанта. Дальше болгары не пошли, тем временем их главное наступление на Флорину не удалось. Здесь болгары 19 августа перешли греческую границу, чтобы сначала занять горную цепь Малка – Нидзе, восточнее Флорины, находившуюся в руках сербов. Передние отроги были заняты внезапной атакой, главный же натиск был отражен сильным ответным ударом сербов. Болгары понесли сильные потери. Болгарское наступление не удалось и вместе с ним было сломлено болгарское мужество. Болгарский царь и Радославов, которые в начале сентября были в Плессе, плакались и просили германских войск. Наше правительство настойчиво поддерживало их перед нами, точно так же, как и в вопросе об аннулировании Германией болгарских долгов. В этом вопросе я тогда не разбирался, и, собственно говоря, он меня не касался.
Уступить просьбам Болгарии и дать ей подкрепление германскими войсками противоречило бы здоровым принципам войны. Более важные задачи общего ведения войны были поставлены на карту в Семиградье. Верховное командование отказало в поддержке. Я мог установить, что пути сообщения, имевшиеся между долиной Вардара и Монастырской равниной, никоим образом не были достаточны, чтобы хотя приблизительно снабдить всем необходимым уже находившиеся там войска. Посылать туда еще новые части было бы ошибкой. И здесь надо было в первую очередь создать здоровые условия, хотя бы болгары при этом потеряли часть территории; с этим надо было просто примириться. Мы не могли все сделать с помощью германской армии. Верховное командование помогло все-таки, насколько позволяло положение. Штаб германской армии был переведен от Вардара к правому крылу, чтобы следить за правильностью тактического руководства и за целесообразностью работ по постройке тыловых путей сообщения. Германским железнодорожным и рабочим частям пришлось взять работу в свои руки в чрезвычайно трудных условиях горной страны и в течение долгих месяцев выполнить то, что должно было быть сделано еще до наступления на Флорину.
Болгарским главнокомандующим был генерал Жеков. Он был верен союзу, но ему не хватало школы полководческих талантов, которых требует современная война. Будучи безупречным человеком, он не был достаточно проницателен, чтобы устранить многообразные серьезные недочеты болгарской армии. Он запутался в узкой партийной политике и позабыл о войне. Его тогдашний начальник штаба Луков был человек с неясным мышлением и интриган; он виновник несчастья Болгарии и четверного союза. Проникнуть в психологию болгарского народа было для меня трудно. Он казался мне настроенным националистически и готовым сражаться за гегемонию на Балканском полуострове.
Радославов действовал заодно с Германией по внутреннему убеждению. Его судьба была тесно связана с союзом. Он был очень настойчив в предъявлении своих требований к Германии и в проведении своей великоболгарской политики. Он давал свободу развития всем тенденциям подобного рода, чтобы потом в своих требованиях опираться на волю народа. Притом он забывал, насколько он затруднял тем самым свое положение в случае возможных мирных переговоров. И он не разъяснил народу требования, предъявляемые войной; возможно, что он сам их недостаточно понимал.
Царь также твердо стоял на почве союза. Это был необыкновенно умный человек, но умелые переговоры он предпочитал решительным действиям. У него всегда имелись в запасе различные комбинации, и он считал возможным оттягивать решения. При его большом умении ладить с народом он в мирное время обходился этими качествами. Во время войны их оказалось недостаточно. В особенности я сожалел о том, что он не был солдатом и не имел на свою армию того влияния, какого требовало его высокое положение.
Наследный принц Борис, примерно воспитанный своим отцом, был человек военного склада, не по возрасту зрелый. У него было ясное понимание требований войны. Начальники, находившиеся в Болгарии, и я охотно вели с ним дела. Лучшего правителя Болгария никогда не найдет.
IV
С уходом войск Антанты из Галлиполи положение дел Турции изменилось к лучшему. Энвер-паша получил возможность предоставить часть своих войск в распоряжение германского верховного командования. Он сделал это, правильно поняв, что отныне и для Турции война решится на других театрах военных действий.
Правда, эти войска предварительно надо было обучить, обмундировать и вооружить, и это требовало времени. В конце июля – начале августа XV турецкий армейский корпус отправился в Галицию; теперь одна турецкая дивизия была послана в район Варны. Энвер взял эти войска из армии маршала Лиман-паши[23], на которой продолжала лежать оборона Константинополя и Малоазиатского побережья.
Англичане оттеснили турок с Синайского полуострова. Они усердно строили теперь железную дорогу широкой колеи и водопровод. Надо было ожидать, что, как только постройка подвинется достаточно далеко вперед, неприятель вступит в Палестину.
Турецкие успехи при Кут-эль-Амаре ни к чему не привели. Англичане готовили новый поход на Багдад, на этот раз, по-видимому, серьезный. И здесь надо было рано или поздно ожидать новых военных действий. Оба предприятия должны были иметь успех, если бы англичане серьезно взялись за дело; по-видимому, они так и собирались сделать. Но они должны были бы употребить на это тем больше войск, чем упорнее оказалось бы сопротивление турок. Таким образом, ценность турецкой армии косвенно получила для нас величайшее значение. Чем мужественнее Турция сражалась бы в Палестине и Месопотамии и чем больше войск Англия должна была бы послать туда, чтобы достичь своих целей, тем больше облегчалось бы наше положение на западе. Правда, в индусских войсках Англия располагала силами, которые она лишь неохотно пускала в дело во Франции и применение коих в Азиатской Турции нисколько не облегчало нас на западе. Все же и это требовало от британцев добавочного военного напряжения.