знакомилась с Германией, преклонялись перед интернационализмом, заявляли себя принципиальными противниками нашей формы правления и давали одностороннюю и ложную картину германского мышления, нашей сущности и наших порядков.
Надо было наверстать упущенное в деле пропаганды, начать борьбу на вражеских внутренних фронтах и вести ее всеми силами в пользу энергичного развития подводной войны, на которой вскоре остановилось наше решение. Мы не имели права отказываться от таких действенных средств борьбы.
Из разговоров с руководящими людьми я понял, как мало признавалась даже теперь, во время войны, необходимость пропаганды с помощью больших, популярных в массах и жизнеспособных идей. Правительство стояло по отношению к ней в нерешительном раздумье. Оно все еще не понимало сущности пропаганды. Оно отказывалось от нее потому, что считало ее слишком базарно крикливой, между тем как правильная постановка пропаганды состоит в том, что ее существование не замечается: она работает бесшумно. Чувствуя свою собственную неспособность, правительство считало более или менее безнадежным всякое широкое и сильное противодействие с нашей стороны неприятельской пропаганде. Такой взгляд или слова «наше дело справедливое, нам не нужно защитников» не разрешали вопроса; у нас были все основания, чтобы приступить наконец к делу, чтобы не только упорно защищаться, но и перейти от обороны к нападению. Только таким образом мы могли отплатить противнику и не пойти ко дну в великой борьбе народов.
При вступлении в верховное командование я нашел лишь очень скудные зачатки пропаганды, которые не заслуживали названия организации.
Бюро Эрцбергера я оставляю в стороне, так как незнаком с его деятельностью. Позже оно прекратило свое существование.
Летом 1916 года верховное командование предъявило правительству требование создать твердую организацию пропаганды. После преодоления многих препятствий, особенно со стороны министерства иностранных дел, в июле при последнем был организован военный отдел.
Наряду с этим отделом, задуманным с чисто военными целями, министерство иностранных дел обещало создать для экономической и политической пропаганды подобные же учреждения. Только на этих условиях начальник штаба действующих армий основал военный отдел. Все три отдела должны были, по директиве министерства иностранных дел, вести широкую активную пропаганду, переходящую в наступление против пропаганды Антанты и не ограничивающуюся, как прежде, слабым отпарированием неприятельской лжи. К сожалению, политическая и экономическая пропаганда министерства иностранных дел ограничилась работой в прессе и изданием брошюр; большей частью эта работа выливалась лишь в воздействии на газеты путем опровержений и объяснений политических событий и использования неприятельских промахов. Это было каплей в море и не имело никакого значения.
В военном отделе министерства иностранных дел полковник фон Гефтен постепенно создал большую саму по себе организацию. Она была подчинена верховному командованию, но финансировалась главным образом министерством иностранных дел, которое получило за это право совместного обсуждения и установления основных директив; этим своим правом министерство иностранных дел, надо сказать, совершенно не воспользовалось.
Полковник фон Гефтен является человеком, стоящим духовно необычайно высоко и пламенно любящим родину; одушевляемый идеальными порывами, он во всякое дело вносит огромную энергию, обладает творческой способностью и умением увлекать за собой сотрудников. Все, что было сделано в области пропаганды, является главным образом результатом работы его и его помощников.
С помощью слов и иллюстраций, а главным образом путем фильмов полковник фон Гефтен старался укрепиться в нейтральных странах.
Устной пропаганде придавалось главное значение. Передача новостей от одного к другому – самое опасное, а потому и самое лучшее средство пропаганды. Мысль висит в воздухе, а откуда она – никто не знает.
Пропаганда иллюстрациями и фильмами облегчалась благодаря созданию графического отделения и управления плакатов и фильмов, в дальнейшем Всеобщего акционерного общества фильмов. Фильмы являются прекрасным воспитательным средством для народа, и полковник фон Гефтен намеревался применять их и после войны, его военная организация имела это в виду. Картина и фильмы, а также графическое изображение в форме плаката действуют настойчивее и резче, чем письменное слово, и потому сильнее влияют на массы.
Наряду с этим шла печатная пропаганда при помощи телеграмм, радио и корреспонденции, пропаганда брошюрами и докладами, а также работа через бюро нейтральных военных корреспондентов. В первую очередь полковник фон Гефтен пытался путем быстрой передачи информации пробраться во враждебную нам печать нейтральных стран.
Художественная пропаганда также поощрялась. В этом направлении мы, может быть, переусердствовали. Министерство иностранных дел придавало ей особенное значение и пользовалось ею еще раньше.
При посольствах нейтральных и союзных стран, а также в оккупированных областях на востоке полковник фон Гефтен создал свои органы – военные заграничные бюро, которые обрабатывали и распространяли материал, полученный из центра, в духе, соответствующем особенностям данной страны. Они работали в полном согласии с послом.
Нечего было и думать о том, что полковнику фон Гефтену одному удастся добиться того, что было упущено за долгие годы мира и войны, чтобы бороться с неприятельской пропагандой и ее влиянием в нейтральных странах и незаметно внедриться в неприятельские государства. Островное положение Англии и Америки делало это невозможным. Воротами для проникновения во Францию являлись Швейцария и Испания, но с Испанией мы имели плохую связь. Следовательно, оставался только узкий проход через швейцарскую границу. Швейцария также являлась единственным путем в Италию.
Германская пропаганда с трудом удерживала свои позиции, несмотря на все старания, и ее достижения были недостаточны в сравнении с величиной задачи. Нам не удалось существенно повлиять на неприятельские народы. Сильно воинственное правительство беспощадно заглушало там всякое зарождающееся чувство мягкости и слабости, всякий намек на мысль о мире, в особенности «соглашательском мире».
В нейтральных и союзных государствах мы также не достигли ничего существенного.
Мы пробовали вести пропаганду и на неприятельском фронте. На востоке русские сами работали над своим несчастьем[32], и там наша деятельность имела второстепенное значение. Стойкость солдат на Западном фронте еще не была поколеблена настроением на родине, и пропаганда, которую мы начали постепенно там вести, не имела никакого успеха.
Совсем другая картина получилась бы, если бы полковника фон Гефтена поддерживала сильная воля имперского канцлера и все могущество его высокого поста. Я часто предлагал ему создать что-нибудь цельное. Организация имперского учреждения германской пропаганды становилась неоспоримой необходимостью. Я придавал этому тем большее значение, что пропаганда посредством выступлений государственных деятелей становилась все действеннее. Лорд Нортклиф был прав, утверждая, что речь английского государственного деятеля приносит Англии 20 000 фунтов; 50 000 фунтов, если немцы ее перепечатают, и 100 000 фунтов, если они на нее не ответят. Ураганный огонь выступлений неприятельских государственных деятелей не вызвал с нашей стороны никакого серьезного отпора и еще меньше мы думали о том, чтобы его заглушить. Военный отдел министерства иностранных дел не мог организовать такой борьбы, это могло сделать только имперское учреждение, обладающее особым авторитетом. Наконец, в августе 1918 года в этом направлении была сделана слабая попытка и было создано нечто крайне несовершенное, но это было уже слишком поздно.
При таких условиях нельзя было достигнуть совместного выступления Австро-Венгрии и Германии в деле объединенной пропаганды, образцовый пример которой давала Антанта. Мы все это рассматривали как наше внутреннее дело, касающееся только нас или отчасти Австро-Венгрии, вместо того чтобы понять, что мы составляем один организм, против которого враг поднял угрожающую руку для нанесения сокрушающего удара.
Армия не нашла себе союзника в лице сильной, идущей из глубин страны пропаганды. Одерживая победы на полях сражений, Германия оказалась бессильной в борьбе с психикой неприятельских народов.
IX
Осенью 1916 года армия получала с родины только незначительную поддержку в отношении моральных сил. Пока это еще не вызывало дурных последствий. Войско устало и было сильно истощено, но дух его и настроение были хороши.
Между армией и тылом поддерживалась тесная взаимная связь.
Отпуска давались настолько широко, насколько это было возможно. Количество отпускных всегда было меньше, чем этого желали армия и я. Совершенно независимо от военного положения состояние транспорта исключало возможность отпусков в таком размере, в каком я бы охотно их разрешил. Кроме того, их приходилось ограничивать в напряженные моменты войны.
Раненые и больные также передавали родине вести из армии, а армия в свою очередь получала сведения о родине от приходивших к ней пополнений и возвращавшихся раненых и больных.
Доставка писем, газет и пакетов была поставлена хорошо, выбор газет на фронте был ничем не ограничен. Запрещены были только несколько органов независимой социал-демократической партии. Впрочем, запрещение газет входило в права командующих армиями. Я знаю только немногие отдельные случаи, когда они воспользовались этим правом.
В то время в армию прибывало еще достаточное количество пополнений. Однако их надо было употреблять не только для пополнения существующих боевых единиц, но приходилось пользоваться ими и для формирования новых дивизий, как это ни было нежелательно. Это было необходимо для приобретения оперативной свободы ввиду ожидавшегося натиска противников на западе и востоке. Сформированные таким образом, правда за счет существующих батальонов, 13 дивизий должны были к весне 1917 года быть уже боеспособными.