Сражение у Арраса, имевшее место 9 апреля, являлось плохим почином для решительной борьбы этого года.
10 апреля и следующие за ним дни явились периодом кризиса. Прорыв в 12–15 километров ширины не так просто замкнуть. При чрезвычайной убыли в людях, орудиях и боевых припасах для этого требуется многое. Задачей верховного командования было решение вопроса о резервах в широком масштабе. Но при существующем наличии войск и при данной военной обстановке иметь позади каждой могущей выйти из строя дивизии другую было просто невозможно. Такой день, как 9 апреля, нарушал все расчеты. Много дней должно было истечь, прежде чем новый фронт мог действительно создаться и укрепиться. Как всегда бывает в таких случаях, даже при наличии резервов, разрешение кризиса существенно зависело от того, будет ли противник продолжать наступление после первой победы, и не затруднит ли он нам новым успехом создание прочного фронта. Раз ослабление неприятеля достигнуто, добиваться новых успехов очень легко.
Начиная с 10 апреля англичане вели атаки в месте прорыва большими силами, но, в общем, без большого размаха; они расширили наступление в обе стороны, в особенности в южном направлении к Бюлькуру. 11 апреля они захватили Монши, а в ночь на 12-е мы очистили высоты Вими. 23 и 28 апреля, а также 3 мая опять были тяжелыми боевыми днями. В промежутках шли тяжелые местные бои. Затем бои продолжались; мы производили успешные местные контратаки, но с другой стороны то тут, то там утрачивали незначительные клочки местности.
Командующий 6-й армией генерал фон Фалькенгаузен, начальником штаба при котором был полковник фон Лосберг, энергично организовывал оборону на новом фронте. Ему помогали штаб фронта и верховное командование. В дальнейшем отходе фронта на еще находившуюся в постройке позицию Вотана, что некоторое время имела в виду 6-я армия, необходимости не было.
Во второй половине апреля сражение у Арраса еще только достигло кульминационного напряжения и обусловливало большие требования на резервы и боевое снабжение, а 16-го числа и французы начали свое широко задуманное наступление на р. Эн и в Шампани.
Английское наступление, несомненно, преследовало крупные стратегические цели, но для меня они остались невыясненными. Несмотря на узкий фронт атаки, я предполагаю, что здесь был намечен большой прорыв, а не просто бой на истощение или для отвлечения сил. Возможно, конечно, что английские войска также еще не вполне оправились от сражения на р. Сомме и предприняли здесь лишь вспомогательную атаку в момент, когда французская армия должна была добиться решения.
Генерал Нивель поставил себе крупную стратегическую цель – в первый же день наступления германский фронт между Вельи и Реймсом должен был быть прорван. Произведенный вслед за тем удар восточнее Реймса, до реки Сюип, должен был расширить прорыв и тем самым обрушить наш фронт на протяжении 70 километров! Центр тяжести атак французской армии направлялся на фронт германского кронпринца.
Напором от Арраса в восточном направлении на Дуэ и прорывом по обе стороны Реймса через Ретель на Мезьер французы намечали обойти позицию Зигфрида, постройка которой была установлена многочисленными летчиками. Антанта хотела поколебать весь наш фронт до самого моря.
Фронт кронпринца и 7-я и 8-я армии особенно тщательно готовились к обороне. Кронпринц и начальник его штаба полковник граф Шуленбург работали без устали. Командующий 7-й армией генерал фон Боен был одним из лучших генералов германской армии; это офицер старопрусского закала до мозга костей, настоящий воспитатель войск и человек непоколебимой энергии. Начальник его штаба полковник Рейнгардт – большая умница – тщательностью своей работы дополнял командующего армией. Командующий 3-й армией генерал Эйнем известен как военный министр; он был очень развитым и дальновидным офицером, знатоком организации и психологии войск. И в этой армии начальник штаба, будущий генерал фон Ольдерсгаузен, в котором свежесть и молодость так и били ключом, отличался чрезвычайным прилежанием, представляя удачный контраст своему начальнику. Штаб 3-й армии, впрочем, в самом сражении почти не участвовал. В первой половине апреля он передал свои функции штабу 1-й армии, командующим которой был генерал Фриц фон Бюлов. Рука об руку с ним работал полковник фон Клюбер, который приобрел большой опыт в сражении на р. Сомме и обладал, как и его начальник, необычайно ясным тактическим суждением. Впоследствии он был убит спартаковцами в Галле на своем служебном посту.
Войска сначала не верили в наступление, так как не замечали никаких подготовительных работ, и только постепенно их сознание сосредоточилось на том, что предстоят тяжелые бои.
Утром 16 апреля, после продолжавшейся целый день артиллерийской подготовки, французы атаковали между Вельи и Бримоном, северо-западнее Реймса. На Шмен-де-Дам французы ворвались во многих местах. Мы были вынуждены очистить с большими потерями выступ у Вельи и отступить на линию высот Шмен-де-Дам. Далее к востоку наши войска крепко уцепились на склоне, круто обрывающемся на север в долину р. Элет. Между Винтербергом и р. Эн французы продвинулись при помощи танков до Жювинкура, но здесь активная дивизия помешала их дальнейшему продвижению. Непосредственно восточнее р. Эн войска удержали свои позиции. В направлении Бримона имел место новый прорыв, который был, однако, ликвидирован контратакой активной дивизии (см. схему 17).
17 и 18 апреля противник возобновлял атаки, но они не дали никаких результатов.
Тем временем начались атаки и в Шампани. Они были направлены на выступ Маронвилье. Одна дивизия не устояла, и мы потеряли господствующие возвышенности.
Но когда французы захотели спуститься по северному склону, они попали под наш артиллерийский огонь и должны были залечь; к сожалению, наши активные дивизии, как я выяснил впоследствии из беседы с командиром полка одной из этих дивизий, были введены в бой слишком рано, вследствие чего попытка 19 апреля вновь овладеть возвышенностями не удалась. Потеря их была болезненна, так как оттуда открывался широкий кругозор на север, но с этим нам пришлось примириться.
Кульминационный пункт апрельского сражения миновал.
Во время боев французская пехота наступала густыми массами и понесла чрезвычайно большие потери.
В начале мая генерал Нивель еще раз попробовал добиться победы на р. Эн и в Шампани. Но наш фронт был уже приведен в порядок и вновь крепко организован, так что новые атаки на обоих боевых участках этого упорного двойного сражения были отбиты с огромными потерями.
7 мая упорные бои еще шли по всему фронту; затем они начали затихать на р. Эн, а после 9-го и в Шампани. Но 20 мая они опять развились в Шампани с полной силой.
Французское наступление явилось весьма кровопролитным, и хотя Франция и праздновала его как победу, однако настроение французов было подавленное. В июле французский военный министр признался, что наступление сопровождалось такими потерями, повторение которых являлось недопустимым. Убыль была так велика, что пострадал дух армии и даже вспыхнули бунты, о которых, разумеется, до нас доходили лишь скудные сведения, с запозданием. Только впоследствии мы разобрались в сложившемся у французов положении.
В командовании французских армий также произошли перемены. Генерала Нивеля сменил генерал Петен. Оба приобрели известность под Верденом: генерал Петен – оборонительными боями весной и летом 1916 года, генерал Нивель – октябрьским и декабрьским наступлениями. От тех вождей, которые имели успех под Верденом, весной 1917 года французская армия ждала окончательной победы.
Но, благодаря нашей оборонительной тактике и устойчивости фронта германского кронпринца, вместо победы получилось поражение французской армии. Мы проявили крайнее напряжение, достигли большого результата и показали свое превосходство над противником в обучении.
Расход человеческого материала и боевых припасов у нас также был чрезвычайно велик. Как разовьются бои в дальнейшем и какие новые требования будут предъявлены к нам, предвидеть мы не могли.
Так как русские не перешли в наступление, то весной 1917 года, несмотря на всю серьезность обстановки на Западном фронте, нам не пришлось переживать такого общего кризиса, какой мы пережили в сентябре 1916 года. Я отнюдь не являюсь сторонником бесполезных обсуждений, но я все же должен дать себе отчет в том, как сложилась бы обстановка, если бы русские в апреле или мае перешли в наступление и одержали хотя бы незначительные успехи. Мы оказались бы тогда, как осенью 1916 года, втянутыми в чрезвычайно тяжелую борьбу. Наличность боевых припасов у нас также значительно бы понизилась. Когда теперь я мысленно прикраиваю русские июльские успехи на апрель или май, то с трудом себе представляю, как бы верховное командование вышло из создавшегося положения. В апреле и мае 1917 года, несмотря на одержанную победу на р. Эн и в Шампани, только русская революция спасла нас от гибели (см. схему 18).
Русское наступление началось только в июле, т. е. через два-три месяца после французского наступления. Здесь не было общего удара, как осенью 1916 года, а было движение врознь, и мы, действуя по внутренним линиям, смогли отбить и справиться с каждым противником в отдельности.
В мае на Итальянском фронте также шли сильные бои. 10-е сражение у р. Изонцо опять закончилось для итальянской армии безуспешно.
В Македонии широко задуманное неприятельское наступление потерпело крушение перед болгарским фронтом.
В апреле и мае подводная война продолжалась успешно и значительно разгрузила Западный фронт.
IV
После неудачи наступления в апреле и мае и ввиду временного отпадения России для Англии и Франции создалось новое положение. Они решили предпринять второе большое наступление, чтобы все-таки еще в 1917 году одержать победу. Но одновременно они хотели обеспечить себе на худой конец окончательный успех в 1918 году. Ввиду этого они перенесли центр тяжести наступления на Ипр, чтобы захватить во Фландрии базу германского подводного флота. Борьба с нашими подводными лодками была нужна, чтобы в 1918 году обеспечить перевозку во Францию новых формирований из Соединенных Штатов.