«Мои африканцы», «мои иностранцы» — студенты многих стран становятся для Чабаненко своими, она преподает им русский язык. Даже тема ее диссертации связана с молодежью и называется «Молодежный дискурс как реализация типовой и индивидуальной языковой личности».
— Афганистан, Вьетнам, Гвинея, Индия, — перечисляет Марина Геннадьевна страны, откуда приехали учиться молодые люди, — Индонезия, Китай, Кот-д’Ивуар, Лаос, Судан. Зайдите на мою страничку в соцсетях, посмотрите, как они читают стихотворение «Жди меня»!
Тщательно выговаривая русские слова и сложные звуки, студенты произносят по строчке из самого трогательного военного стихотворения Константина Симонова.
Мы с Антоном Соминым расходимся по аудиториям и начинаем читать свои лекции. Его выступление называется «Что нас злит и что тревожит в русском языке». Люди любят жаловаться на то, как портится русский язык, рассказывает Сомин. Но многие слова, привычные нам сегодня, еще недавно вызывали бурные споры. В шестидесятые-семидесятые годы прошлого века в прессе публиковалось множество статей, резко осуждавших слово «пока» в значении «до свидания». Авторы называли подобное словоупотребление «дикостью» и саркастически вопрошали: «Пока — что? Пока мы не встретимся? Пока мы не увидимся?» Но сменилось поколение, и уже в восьмидесятые годы прощаться словом «пока» стало нормой для вполне культурных, интеллигентных и образованных людей. В те же годы старшее поколение интеллигенции раздражало употребление слова «переживать» в значении «волноваться». Как писала в 1972 году выдающийся советский литератор и переводчик Нора Галь, это «одна из примет пошлой, мещанской речи». Сейчас же мы «переживаем», в смысле «волнуемся», совершенно спокойно — не только мещане, но и современные литераторы, включая выдающихся.
Я в своем выступлении рассказываю историю одного необычного топонима, связанного с Кемеровской областью. Поселок при железнодорожной станции Тяжин, обязанный своим появлением в 1894 году строительству Транссиба, в короткий период Февральской революции успели переименовать в Керенский. Кто был инициатором — неизвестно, но Александр Федорович уже успел бежать за границу, большевики выстрелили в историю из «Авроры», миновала кровавая Гражданская война, Колчака изгнали из Сибири, разрешили и почти свернули нэп, а поселок все еще назывался Керенским! Только в январе 1928 года газета «Советская Сибирь» сообщила, что по инициативе жителей ему наконец вернули прежнее имя. Вот такой любопытный факт: большевики не только переименовывали города и поселки на свой лад, но и возвращали им исторические названия!
Мы доедаем пироги, допиваем чай и тепло прощаемся с преподавателями кафедры. Короткая ночь в гостинице — и снова в путь. До свидания, Кемерово! Было очень приятно и комфортно здесь, но воробьям автопробега пора лететь дальше — на родину Тотального диктанта.
Глава 21. Кемерово — Новосибирск (260 км)
Весь наш путь я невольно сравниваю автопробег Тотального диктанта с Трансконтинентальными гонками 1908 года. Сто одиннадцать лет назад, вырвавшись после Байкала вперед, немецкий экипаж удерживал лидерство до барабинских степей Томской губернии (ныне Новосибирская область). Под Барабинском у машины сорвало болты с большой конической шестерни дифференциала, и немцы во главе с фон Кеппеном встали, не зная, что делать. В своей книге капитан немецкой команды вспоминал, как мимо них пронеслись торжествующие американцы, а Кеппену оставалось только помахать им вслед, утирая от обиды слезы. Но он не сдался. Добравшись до ближайшей станции, немец отправился в Барабинск и вернулся оттуда с выточенными местными умельцами болтами. Увы, мастера оказались «умельцами» в кавычках: их болтов не хватило даже на сто верст, новая поломка случилась в окрестностях Каинска. После чего экипажу пришлось ждать, пока доставят по железной дороге новый задний мост из Германии! А американцы все продолжали и продолжали удаляться. Отремонтировав машину, фон Кеппен бросился в погоню и совершил невероятное: не только настиг американцев, но и первым прибыл в Санкт-Петербург! Больше лидерства немцы не уступали — и въехали в Париж, опередив соперника на четыре дня. Увы, радость была короткой: экипаж фон Кеппена оштрафовали на пятнадцать дней за эпизод в Америке, когда им пришлось везти машину поездом до Сиэтла, попав в снежный занос. Итальянцы, о которых все уже почти забыли, добрались до финиша лишь через полтора месяца.
И Thomas Flyer, и Protos стоят нынче в музеях — первый в музее Харра в Неваде, второй — в Мюнхенском техническом. А в 1965 году о Трансконтинентальных гонках был снят великолепный американский фильм-комедия «Большие гонки». Правда, в советском прокате все эпизоды из гонок по России изъяла цензура.
Нам было легче.
Мы ехали по хорошим дорогам. Мы спали в хороших гостиницах. Мы не падали с мостов и без труда находили топливо на ближайшей заправке. Но мы делали большое и важное дело: стежками наших встреч, стоянок, выступлений связывали страну еще одним швом общего дела. В одном из своих интервью это очень точно выразила Женя Анфимова: «Мы задаем тон. К тому, как нужно относиться к идеям и некоммерческим проектам. К самообразованию. К людям, которые пытаются сделать что-то хорошее просто от души, не желая от этого ничего взамен. Нам помогают компании — это живой пример того, что некоммерческие идеи — вот просто для души, для образования — они нужны и готовы поддерживаться. Мы задаем тон тем людям, которые о чем-то мечтают. Которые хотят развивать свои проекты, и мы им честно рассказываем, как это все происходит и как это возможно».
В наши дни дорога от столицы Кузбасса до Новосибирска занимает менее четырех часов. Останавливаемся мы лишь раз — наскоро перекусить да размять ноги. Лес то наползает со стороны Оби (она в трех-четырех десятках километров от трассы), то отступает от дороги, открывая взгляду поля — в отличие от Приморья и Забайкалья их еще укрывает снег. Зима уходит из этих мест в апреле, но в холодные годы снег в оврагах и темных урочищах можно отыскать и в середине мая. Впрочем, сегодня яркое мартовское солнце не только светит, но и греет: родина Тотального диктанта встречает нас теплом. Болотное, Мошково — пролетают мимо райцентры с говорящими о местной природе названиями, и на колеса газелей наматывается последняя сотня километров моего участия в автопробеге.
Было ли случайностью возникновение Тотального диктанта или у этого явления более глубокие корни? Насколько наши произвольные дела обусловлены свободной волей, а насколько предопределены объективной реальностью? Это сложное сочетание, в котором не всегда можно разобраться. Но кажется мне, что Тотальный диктант — вовсе не случайность. Это ответ русского языка на безграмотность эпохи интернета и стремительность перемен нового века. Русский язык решил защищаться, а нас — и основателей движения, и его рядовых участников — рекрутировал для этой миссии в свою дружину.
Эпилог
«Тотальный диктант — как большая семья: все быстро становятся родными».
В Новосибирске куратором Тотального диктанта работает в этом году Андрей Поздняков — человек, увлеченный Сибирью, ее прошлым, настоящим и будущим. Социолог, маркетолог, политтехнолог, публицист, лектор, экскурсовод, общественный деятель — трудно перечислить все ипостаси этого бородача в неизменных темных очках. Первая седина беспорядочно прошила нитями его шевелюру, бороду, усы, отчего улыбка, то и дело мелькающая на лице Позднякова, выглядит скорее грустной и ироничной, чем веселой. Есть люди, которые принадлежат единственному образу. Андрея же легко представить во многих временах и ликах: боцманом эпохи капитанов дальнего плавания, архитектором-конструктивистом двадцатых годов прошлого века, сибирским депутатом дореволюционной Государственной думы. Его легче встретить на каком-то городском мероприятии или просто на улице, чем застать дома. Мы и познакомились на улице — несколько лет назад на Дне города у столика издательства «Свиньин и сыновья» с моими книгами. Со стороны трудно поверить, что этот неторопливый в движениях человек, в первые минуты знакомства показавшийся мне флегматиком, на самом деле очень эмоционален. Давняя и страстная его любовь — сибирский рок. Одна из лекций Позднякова так и называется — «Сибирский рок: история в лицах», а сам Андрей был инициатором и активным участником защиты дома, в котором жила и сочиняла песни Янка Дягилева.
С Тотальным диктантом у Позднякова тоже давняя и взаимная любовь. Несколько лет он ходил на него рядовым участником, а в нынешнем году стал координатором проведения акции во всем городе. Семьдесят с лишним площадок, десятки диктаторов (включая Познера, Быкова и Макаревича), семь с лишним тысяч участников — это будет самый масштабный диктант в истории Новосибирска.
— Мне так не хватало ручки! — признавался Поздняков после диктанта, на торжественном награждении отличников. — Я в голове проговаривал текст, слышал, где запятая, где две «н», где слитно, где раздельно…
Но особое спасибо Андрею лично от меня: ведь именно он сосватал меня в это замечательное путешествие. Я схожу с маршрута в Новосибирске, чтобы уступить свое место Михаилу Визелю. Как же это было здорово — проехать через всю Сибирь и почувствовать себя частью чего-то большого и чего-то большего, чем твоя обыденная жизнь.
— Идея Тотального путешествия, — говорит в одном из интервью Ольга Ребковец, — оказалась очень удачной. С одной стороны, это возможность для нас увидеть много городов Тотального диктанта, познакомиться с местными командами, с жителями, а с другой — большое просветительское мероприятие: мы проводим научно-популярные лекции, мастер-классы, удивляем обучающими стоянками.
Сослагательное наклонение существует только в языке, в истории его не бывает. Каким был бы Тотальный диктант без Ольги Ребковец и был бы он до сих пор — мы этого никогда не узнаем, и слава богу! Потому что ТД с Ольгой — замечательный. И наверное, уместно закончить эти путевые заметки шуточной эпиграммой о человеке, без которого точно не было бы Тотального путешествия: