Розенберг также имел интересы в Японии. В августе 1933 года он пригласил в Берлин делегатов японского фашистского молодежного движения. В октябре его посетил принц Толугава, весьма влиятельное лицо в Японии.
Однако подлинным вдохновителем визита Отта в Японию был его старый учитель, полковник Николаи; начиная с 1932 года Николаи поддерживал связь с Садэо Накамо, который и высказал мысль о том, что германская и японская разведки должны сотрудничать друг с другом в мировом масштабе.
Эйген Отт выехал в Японию в качестве военного обозревателя. Он должен был изучить политическую обстановку в «стране и представить свой доклад весной 1934 года.
Остановился он в германском посольстве. Германский посол фон Дирксен был не слишком обрадован прибытием этого «военного обозревателя». Он является дипломатом старой школы и не вступал в гитлеровскую партию. Первые недели для Эйгена Отта прошли незаметно — время уходило на всякого рода званые обеды и вечера. Затем Отт вступил в японскую армию, разумеется, в качестве наблюдателя. Японские офицеры приняли его весьма гостеприимно.
Однажды, за дружеским обедом в ресторане отеля «Империал», он познакомился с некоторыми офицерами из военной разведки; затем как-то в Иокогаме, находясь в «Гранд-отеле», он встретился с адмиралом Суэцугу; адмирал с необычной для японца откровенностью заявил, что Отт может полностью полагаться на него и что он целиком симпатизирует взглядам и планам Гитлера.
А еще позднее группа молодых офицеров из военного министерства устроила в честь Отта прием в одном из «чайных домиков». Участвовавшие в этом вечере гейши были особенно красивы. Рисовой водки было выпито много. Вначале Отт беспокоился, ибо ему казалось, что его хотят напоить; затем, к своему удивлению, он увидел, что его японские друзья сами быстро стали пьянеть. На этом вечере он познакомился с генерал-майором Доихара. Отт очень хорошо знал, кем был Доихара. Да и мог ли сколько-нибудь опытный разведчик не знать того, что Доихара — начальник так называемой «континентальной службы», т. е. всей системы шпионажа, охватывающего Китай? Завоевание Манчжурии считалось личной заслугой Доихара; и хотя официально он был только начальником «континентальной службы», но фактически он контролировал всю систему японского военного шпионажа с его многочисленными организациями и неограниченными фондами.
Внешность Доихара не соответствовала его положению. Это был человек маленького роста, склонный к полноте, к тому же он носил усики «а ля Чарли Чаплин». Но о нем рассказывали всевозможные истории. Говорили, будто бы он в состоянии пополнеть или похудеть на 20 фунтов в весьма короткое время и умеет так изумительно преобразиться, что даже самые близкие сотрудники не могут его узнать; что касается лингвистических его способностей, то они якобы поразительны. Помимо ряда азиатских языков и диалектов, он говорит также на восьми европейских языках. В своем докладе Эйген Отт подчеркнул, что с Доихара он говорил только по-немецки.
Отт быстро подружился с Доихара, который разрешил ему сопровождать себя во время поездок. Отт узнал, что идея германо-японского сотрудничества в области шпионажа исходит от Доихара. Он познакомился с одним из самых близких помощников Доихара — молодой девушкой, носившей коротко подстриженные волосы и одетой в мужское платье. Ее имя было Йосима Кавасима. Она была десятой дочерью принца Су из династии маньчжуров; так, во всяком случае, утверждала молва. Говорили также, что у нее было странное и романтическое прошлое, а в шпионских кругах ее звали японской Мата Хари.
Во время своего пребывания в Японии Отт стал частым посетителем «чайных домиков» в Токио. Большую часть своего времени он проводил с молодым поколением офицеров из военного министерства. Поскольку Доихара более или менее официально поручился за Отта, офицеры были с ним весьма откровенны. Они объявляли себя ярыми врагами тогдашнего японского правительства и утверждали, что его необходимо устранить возможно быстрее. Вскоре действительно последовали убийства ряда министров. С одним из офицеров этой откровенно шовинистической и империалистической клики, Хироси Осима, Отт сошелся особенно близко. Осима, который в то время был еще полковником, работал непосредственно с Доихара и, по просьбе последнего, стал объяснять Отту систему и технику японского военного шпионажа. То, что Отт увидел и узнал в течение дальнейшего пребывания в Японии, послужило основой для его доклада, пересланного в Берлин в январе 1935 года.
Посол фон Дирксен, который имел лишь самое туманное представление о том, что делал Отт в Токио, и что ему полагалось делать, узнал об этом докладе лишь много позже.
Вскоре после того, как Отт послал в Берлин свой доклад, он и сам вернулся в Германию. Последовало несколько встреч с Николаи, а возможно, и с Гессом. Начальство похвалило доклад и решило принять японское предложение о широком сотрудничестве в области шпионажа. В том же 1934 году Отт поехал обратно в Токио. На этот раз он был уже военным атташе.
Вскоре после этого — в конце 1934 или в начале 1935 года — в качестве японского военного атташе в Берлин прибыл Хироси Осима. В то время японским послом был Того.
Теперь роли были распределены; представление могло начинаться.
Однако доклад Отта не освещал некоторых особенностей японского шпионажа по той простой причине, что в то время сам Отт не был знаком с этими особенностями. Позднее он говорил об этом и жаловался на недостаток доверия, проявленный японцами, несмотря на все их внешнее доброжелательство. Впоследствии ему пришлось жаловаться на это очень часто.
В начале 1935 года Отт предпринял по собственной инициативе тщательное изучение именно тех сторон японского шпионажа, которые ему не были открыты. Сделать это было не слишком легко; однако, поскольку Отт к тому времени уже имел немалые связи и ряд молодых офицеров был весьма дружен с ним, кое-чего ему удалось все же достигнуть.
В первую очередь Отт хотел ознакомиться — и со временем добился этого — с функциями так называемых тайных обществ и их ролью в общей системе японского шпионажа.
Самым известным из них было общество «Черного дракона», возглавляемое Мицуру Тояма. Это общество было образовано в конце прошлого столетия и получило двое название от имени реки Амур (китайцы и японцы зовут ее рекой Черного дракона), которая протекает между Манчжурией и Советским Союзом; своей первоначальной целью общество ставило завоевание Манчжурии и Восточной Сибири. Эти откровенно милитаристические, зачастую террористические тайные общества были одной из главных пружин японской агрессии. Причем их влияние на международную политику было нередко весьма значительным.
В области шпионажа общество «Черного дракона» действовало с начала XX столетия в крупном масштабе в Манчжурии и Китае, поскольку эти страны являлись ближайшими объектами японской агрессии. Общество «Черного дракона» орудовало через своих агентов, которых оно окрестило «людьми-волнами».
Эти «люди-волны» довольно тесно сотрудничали с военной разведкой. Многие армейские офицеры, в особенности, из клики молодых, принадлежали к какому-либо тайному обществу, поскольку идеи и устремления так называемого «молодого офицерства» нередко совпадали с программой действий этих обществ. Агенты тайных обществ, действующие на материке, бесспорно, вербовались из явных подонков общества. Это были громилы, наемные убийцы, отчаянные искатели приключений, шантажисты, которые в Японии не проработали честно ни одного дня; жили они обычно на доходы от шантажа или от совершенных ими преступлений, а также на принудительные «патриотические» пожертвования. Не жалея чужой жизни, они не ставили ни во что и свою собственную жизнь.
Многие из этих разбойников колесили по Манчжурии и Китаю под видом продавцов лекарств и опиума, мелких лавочников, нищенствующих монахов с капюшонами на головах, совершенно скрывавших их лица, даже под видом буддистских священников, журналистов, фотографов и т д. Крайне неразборчивые в моральном отношении, гоняющиеся за наживой, физически закаленные, они всегда способны были провоцировать всякого рода инциденты, стычки, уличные драки, которые всегда раздувались Японией, предъявлявшей различные требования, настаивавшей на принесении извинений, делавшей из мухи слона и накапливавшей всякого рода поводы «про запас».
То, что Отт сумел собрать столь точные данные об этих обществах, свидетельствует о его ловкости и пронырливости как военного атташе. Другие агенты германского шпионажа были менее удачливы. Так, например, Рихард Цейзиг, территориальный руководитель АО в Японии, также пытался сотрудничать с японскими властями. Но у него по какой-то причине возникли затруднения. Японцы не только не хотели идти ему навстречу, но сделали почти невозможной какую бы то ни было деятельность представляемой им организации. Полиция буквально следовала за ним по пятам. Японцы считали, что перед ними немецкий шпион, и, разумеется, не ошибались в этом.
Все неудачи Цейзига длились более четырех месяцев, пока, наконец, не вмешался в дело Отт и не исправил положения.
Еще труднее пришлось Вальтеру Донату. Он был начальником германского «института культуры» (одна из организаций Розенберга). Этот институт давал возможность японским студентам знакомиться с Германией. Во всяком случае, таково было официальное его назначение. Но за этой официальной вывеской скрывались попытки вербовать студентов для ведения шпионажа против их собственной страны. Недоверие, которое впоследствии пронизало все германо-японские отношения, рано пустило корни в благодатную почву.
В 1938 году Донат предпринял двухдневную поездку из Кобе на остров Сикоку, находящийся в 60 милях от Кобе. Поскольку поездка была «деловой», он взял с собой японского студента.
После ночного путешествия на пароходе он прибыл около 6 часов утра на Сикоку, в г. Такамацу. Полицейский спросил Доната о цели его приезда и о планах на день. Вскоре после этого, когда Донат со спутником завтракали в японском отеле, им было доложено о «посетителе». Без каких-либо церемоний, не спрашивая даже разрешения, «посетитель» этот подошел к столику, сел и начал подробно расспрашивать Доната о его предках, о работе, о его точке зрения на японский народ, о войне вообще, о возможности японо-американской войны и т. п. и т. д. Затем Донат должен был сообщить ему исчерпывающее расписание своего дня.