Борода Черномора зашевелилась, выдавая его нервозность. Карлик хотел этого и был всего лишь в одном шаге от того, чтобы согласиться. Но… Его абсолютная клятва верности, словно натянутый собачий поводок, напомнила ему, что не стоит этого делать.
— Отец Евлампий… — в то же самое время обрабатывал священника Хаос. — Ты ищешь Истину, но твой Бог молчит. А я могу показать тебе истинное лицо твоего «Творца»…
Видение изменилось — темный собор, где лики святых на иконах искажены яростью, где вместо алтаря стояло огромное зеркало, в котором отражалось… Там отражалось что-то, чего я совершенно не сумел рассмотреть. Однако, священник вскрикнул, не сумев сдержать ужаса. Видимо, это отражение в зеркале предназначалось только для него, являясь индивидуальным кошмаром.
— Нет! Ты лжёшь!
— А может, ты просто не готов видеть? В моём мире ты точно узнаешь Истину. Или… ты сам сможешь стать Истиной… Великой, всеобъемлющей… В моем мире возможно всё…
Отец Евлампий побледнел. Его вера всегда была его опорой. А что, если Хаос прав?
— Нет! Ты лжёшь, демон! — скинул с себя нахлынувшее наваждения священник. Его вера вновь была крепче гранита.
— Ваня… — Демон ухмыльнулся, растекаясь приторным елеем лести, — Чумаков. Ты же солдат. Но тебя постоянно предают… А я обещаю… — И дальше по тексту вагон и маленькая тележка всевозможных плюшек. Чумаков молчал, но его рука непроизвольно потянулась к пистолету.
Зная деда, я решил, что сейчас, наплевав на все условности, он пальнет прямо в эту ухмыляющуюся рожу демона. С дедулей тот, ну, вот никак не угадал. Ваня убеждено (до самой своей смерти) считал, что человек — сам кузнец своего счастья. И оно, это счастье, достигается не за счет какого-то вагона плюшек. И я с ним был в этом совершенно согласен.
— А ты… — Хаос посмотрел на меня глазами Раава. — А ты… ты устал… — Его голос стал мягким, почти жалостливым. — Причинять Зло во имя Добра не каждому под силу… А что, если я дам тебе возможность скинуть это бремя? Только отдай «Гнев» и всё… Иначе…
Я посмотрел на своих спутников, проникая в их мысли и желания. Они уже не колебались. Хаос поставил не на ту карту — и проиграл. Каждый из них уже столько успел пережить в своей жизни, и не важно — длилась она столетиями, либо едва-едва перевалила за два десятка лет, что сумел закалиться крепче любой стали.
— Выбирайте! — громыхнул напоследок Хаос, но никакой моральной поддержки в наших душах так и не нашёл.
Пространство вокруг нас содрогнулось, вспыхнув малиновым заревом. Лицо Раава, отражающее чувства Хаоса, исказилось яростью — его планы рушились, а мы стояли перед ним, непоколебимые, как скалы. Похоже, давненько он со смертными не общался, либо с такими упёртыми, как все из нашей компашки.
— Нет!
Это слово прозвучало одновременно из наших уст. Черномор хищно осклабился, поправляя бороду. Самое занимательное, но коротышка на полном серьёзе раздумывал, как бы вырвать у Хаоса его обещанные знания — но только на своих условиях. Отец Евлампий ещё крепче сжимал кулаки, не находя креста на привычном месте и шептал молитвы. Хотя, сомневаюсь, что Создатель его услышит из этой психоделической задницы. А в глазах Чумакова застыл холодный, стальной блеск.
— Мы уже выбрали, — добавил я, ощущая жар формирующейся печати «Гнева» на ладони. Причём, формироваться она начала совершенно самостоятельно, без какого-либо моего участия.
Хаос зашипел, его форма начала распадаться, словно пепел на ветру. Черные трещины побежали по иллюзорному миру, обнажая бездонную Пустоту за его пределами.
— Вы обречены! — громыхнул Раав.
От его голоса, раскатившегося эхом по всему миру Хаоса, вздрогнула земля. Но звучал он уже слабее, почти жалко. А потом окружающий нас мир взорвался в огненном вихре. Когда дым рассеялся, мы вновь стояли на чудесной лесной тропинке, в окружении зеленых исполинов под обычным голубым небом.
Ветер гулял меж исполинских дубов, а где-то невдалеке куковала кукушка, отсчитывая кому-то годы. Я, по старой детской привычке, даже не стал считать, чего она там накуковала — тогда не хотел этого знать, а сейчас тем более не хочу. Сколько мне их там на роду написано — все мои.
На тропе не было никакого провала, осыпавшейся земли или хотя бы маленькой ямки. Черномор фыркнул, презрительно сплёвывая на землю:
— Так этот грёбаный демон нам всем просто мозги засирал?
Я криво ухмыльнулся:
— Похоже на то…
— Если так, то его ментальное воздействие весьма впечатляет, — поделился соображениями карлик. — А всё остальное — просто срань!
Я промолчал, но хорошо запомнил, как Черномор чуть не поддался на посулы Хаоса. И если бы не абсолютная клятва верности, хрен его знает, чем дело закончилось. Ну, ничего у меня есть время плотно поработать с этим бородачом. Попытаюсь вылепить из него полезного члена общества, а не эгоцентричного злобного ублюдка.
Ваня после слов коротышки лишь грязно выругался. Запомнил, похоже, дедуля пару виртуозных оборотов Черномора. А батюшка лишь молчаливо кивнул, благодаря Бога за наше чудесное спасение. Задерживаться на месте мы не стали, а двинулись — туда, где нас, похоже, ждала новая битва. Ну как тут не вспомнить гениальные строки: «И вечный бой! Покой нам только снится![1]»
Лесная тропа опять петляла между деревьями, будто пытаясь запутать нас ещё больше. Но мы шли — неспешно, но уверенно. Воздух был наполнен запахом хвои и влажной земли. Казалось, что после иллюзорного и безумного мира Хаоса эта тишина и простота были каким-то обманом.
— Как думаешь, Ром, на этот раз он правда отстал? — спросил Чумаков, пристроившись рядом — дорога позволяла, продолжая настороженно поглядывать по сторонам.
— Судя по тому, как иллюзия исчезла — да, — ответил я, ощущая, как печать «Гнева» на ладони пульсирующая в такт шагам, начала «рассеиваться» Она в этот раз будто жила собственной жизнью — я бы не за какие коврижки не сумел бы её так быстро скастовать. — Похоже, что силёнок у него в нашем мире весьма ограниченное количество.
— А может, это очередная ловушка? — Черномор пробормотал это себе под нос, закидывая бороду на плечо. — Такие твари просто так не сдаются…
— Ну, если и ловушка, то мы её уже основательно расшатали, — я довольно хмыкнул. — Хаосу явно не понравилось, что его планы, которые он так холил и лелеял, пошли прахом.
Отец Евлампий шёл молча, но его глаза блестели даже в тени толстых раскидистых лип, мимо которых пролегала тропинка. Он мерно перебирал в голове чудодейственные молитвы на случай, если Хаос вдруг решит вернуться.
Уже в сгущающихся сумерках лесная тропа внезапно вывела нас к широкой просеке, где и закончила своё «существование». Это могло означать только одно, что мы, наконец, добрались-таки до нашей секретной базы в Подмосковном лесу. Конечно, за время нашего отсутствия здесь кое-что поменялось.
Впереди, за последними деревьями, открылась поляна, огороженная колючей проволокой. Высокие столбы с фонарями и вышки с часовыми в форме ГБ. Сразу понятно, что мы пришли туда, куда нужно. Но не успели мы сделать и шага, как из-за деревьев раздался резкий окрик:
— Стой! Кто идёт⁈
Сразу несколько фонарей ударили в нашу сторону, ослепляя. Лязгнули затворы винтовок и на наблюдательных вышках началась утвержденная уставом суета.
— Тревога! — Тут же пронеслось по периметру, а следом завыла сирена. — Стоять! Не двигаться! Руки вверх! — раздались отрывистые команды. — Кто дёрнется — сразу положим!
Мы замерли, послушно подняв руки над головой.
— Весело тебя, однако встречают, командир, — ехидно ухмыльнулся карлик. — Сплошь скоморохи…
— Лучше помолчи, родной! — «ласково» посоветовал я коротышке. — Это стандартная процедура на секретном объекте — хрен его знает, кто тут бродит в темноте? А если враг?
Неожиданно с вышки у ворот раздался знакомый до боли голос капитана госбезопасности Фролова, или Контролёра, как предписывал регламент использования оперативных псевдонимов.
— Ковалёв, глуши свою верещалку! От неё уже ухи пухнут! Свои это! Свои, черт побери!
Наступила секунда молчания, а затем из-за ворот охраняемой территории отозвался другой голос:
— Есть, глушить верещалку, товарищ Контролёр!
Ещё мгновение — и вой сирены оборвался. Фонари перестали слепить, а ворота скрипнули, открываясь нараспашку. И тут уже никто не сдерживался — навстречу нам высыпали люди и рванули к нам: я без труда узнал профессора Трефилова, рыжебородого Тома и товарища летнаба…
Однако, налетевшего, как бешенный ураган, моего одноглазого братишку Лихорука, никто из моего окружения рассмотреть так и не сумел. И этот ураган буквально сшиб меня с ног, унеся в ближайшие кусты.
— П-п-ратиш-шка Ш-шума ф-фернулс-ся! — вопил на всех «диапазонах» злобный дух, пребывая вне себя от счастья.
Да и я тоже испытывал незабываемые чувства, которыми ментально тут же поделился с Лихоруком. Черт, да я тоже был рад встрече, хоть мы не виделись всего-ничего, даже месяца не прошло.
— Позже поговорим, братишка, — сообщился я, — а то мы с тобой сейчас всех здесь переполошим.
— Лих-хорурк рад, п-ратиш-шка Ш-шума! Ош-шень и ош-шень рад! — произнёс он, исчезая.
— Я тоже! — Послал я ему сигнал по нашей энергетической связи. — Ошень-ошень рад…
Я поднялся с земли под настороженные взгляды чекистов. Они явно не поняли, что со мной только что произошло — что за невидимая сила сбила меня с ног и протащила по воздуху добрый десяток метров. Я поднялся на ноги, отряхнулся и произнёс:
— Не переживайте, товарищи! Всё в порядке — это издержки энергетической сферы деятельности… — Бездарно сливать существование Лихорука я так и не собирался — он был моим тайным оружием.
Хотя Черномор как-то странно повел носом, словно ищейка, а затем пристально на меня посмотрел. Ему я сказать могу, потому что знаю на сто процентов — он меня не подведёт и не предаст, даже под пытками не выдаст. А отец Евлампий, когда Лихорук пролетел рядом, инстинктивно вновь принялся искать свой крест, словно ощутил присутствие моего одноглазого приятеля.