Когда искусные творения средневековых мастеров сменились на обычные каменные плиты, непритязательные на вид, покрытые мхом и наполовину вросшие в землю, Виллигут остановился у маленького и неприметного склепа, сложенного без особых изысков из больших замшелых каменных блоков.
Вход в последний приют какого-то древнего родича старика перегораживала массивная деревянная дверь, местами изъеденная древоточцами и проклепанная проржавевшими полосами кованного вручную металла. Даже невооруженным взглядом было видно оставленные на металле следы тяжелого молота кузнеца.
Эпитафия, выбитая над самым входом в склеп, частично заросла мхом, а частично была сбита варварским способом — просто раздолблена вдрызг ударами какого-то тяжелого и тупого предмета. Кто-то явно не хотел, чтобы потомки старика получили это послание из прошлого.
Но остаток надписи Рудольф все-таки умудрился прочитать, хоть она была и выполнена на каком-то особо архаичном диалекте германского языка. Вырванный из контекста кусок эпитафии гласил: «…путь они удавятся и обосрутся от страха…».
«Недурственное послание потомкам, — мысленно усмехнулся Рудольф, „расшифровав“ древнюю надпись. — А это предок Карла был еще тем шутником».
— В 16-ом веке наш замок был захвачен врагами рода Виллигутов, — пояснил бригадефюрер, заметив заинтересованный взгляд профессора. — Эта эпитафия на склепе благородного рыцаря Гуго Виллиготена. Но он был не просто рыцарем, а древним Фюрстом[2], основавшим и построившим нашу семейную твердыню. Но врагов у нашего древнего рода всегда хватало, поэтому Гуго и распорядился выбить подобную эпитафию на собственном склепе, чтобы потомки не расслаблялись, а враги скрежетали зубами. Там были перечислены имена его заклятых врагов. Но пойдёмте же скорее… — Заторопился старик, вытащив из кармана большой медный ключ с очень сложной и фигурной бородкой, покрытый зелеными окислами патины.
Вставив его в огромный навесной замок, Карл с трудом провернул широкую головку ключа. Дужка распахнулась, и замок открылся.
— Помогите мне, мой юный друг, — попросил Рудольфа Виллигут, указав на болтающийся в петлях замок. — Боюсь, в моих руках уже нет той былой силы, чтобы его удержать.
— Давненько же ты не был здесь, Карл, — произнес, улыбаясь Гиммлер, пока Левин вытаскивал замок, действительно оказавшийся непомерно тяжелым, и распахивал скрипучую дверь склепа.
— Каждый поход в эту скорбную обитель, Генрих, лишь добавлял мне седых волос, — печально ответил, ступая на растрескавшиеся от времени каменные ступени, ведущие куда-то в кромешный мрак подземелья. — Знать, что сила где-то рядом, и не иметь возможности ей воспользоваться — тяжелое испытание, друзья…
— Я надеюсь, что все твои беды, как и разочарования целой вереницы твоих благородных предков сегодня закончатся, — весьма серьезно произнес рейхсфюрер.
И Левин понял, что этим Гиммлер давал старику понять, что, если его ожидания рухнут, бед у старого генерала станет еще больше. Виллигут тоже об этом догадывался, поэтому и спешил провести «ритуал познания силы», явно надеясь на чудо.
— Осторожно, камрады! Ступеньки местами разрушены! — Донесся из темноты дребезжащий голос несостоявшегося колдуна. — Сейчас я зажгу факел…
В темноте ослепительно сверкнула искра, затем другая — Виллигут старательно крутил колесико зажигалки, пока пропитанный бензином жгут на загорелся. Затем он поднес огонек к весьма обгоревшему факелу и постарался его разжечь. Некоторое время у него ничего не получалось — отсыревшая пакля, пусть и пропитанная горючим веществом, никак не хотела заниматься.
— Прощу прощения, друзья, — виновато кашлянул в кулак старый генерал, когда факел всё-таки разгорелся, — электричество я сюда не проводил… Слишком сыро… да и накладно весьма, — словно оправдываясь, наконец-то озвучил он настоящую причину.
— Ты сам виноват, Карл! — попенял Гиммлер. — Что тебе стоило открыть нам все карты еще в 39-ом?
— Виноват, герр рейхсфюрер! — По-военному вытянулся во фрунт старый бригадефюрер, щелкнув каблуками. — Этого больше не повторится! На этот раз я оправдаю оказанное мне высокое доверие…
— Ну, полноте, старина! Хватит! Мы же настоящие камрады! — воскликнул Гиммлер, но профессор Левин и на этот раз уловил фальшь в его голосе.
Рейхсфюреру было приятно, что несгибаемый ранее старикан, всю жизнь свято берегущий секреты своей колдовской семейки, наконец-то сдался, раздавленный свалившейся на его голову нищетой.
До Рудольфа даже доходили слухи, что Карл даже подумывал продать своё родовое поместье, либо сдавать его в аренду, чтобы хоть как-то свести концы с концами. И все эти проблемы создал старику никто иной, как сам Генрих Гиммлер. С его-то возможностями устроить старику проблемы не составило никакого труда. И Виллигут был об этом прекрасно осведомлён.
— Спасибо, Генрих! — Голос старика дрогнул. — Сейчас вы попадёте в самое потаенное место, куда никогда не ступала нога человека, не связанного родственными узами с Виллиготенами.
Старик выдернул факел из стены и вновь продолжил спуск в темное чрево древнего склепа. Огонь факела в его руке дрожал, и грузная фигура отставного бригадного генерала отбрасывала на выщербленные ступени его искаженную тень.
Профессору неожиданно показалось, что он видит отражение несуществующих крыльев, развернутых за спиной у теневого двойника Виллигута. Левин тряхнул головой, и «наваждение» исчезло. Затем он скосил глаза на идущего рядом рейхсфюрера, но по его непроницаемому лицу понял, что тот ничего не заметил.
Наконец, достигнув погребальной камеры, старик остановился, воткнув факел в пустую фигурную подставку, специально для этого предназначенную. В самом центре небольшого округлого помещения усыпальницы Рудольф рассмотрел массивную гробницу благородного фюрста Гуго Виллиготена.
Её каменная крышка представляла собой лежащего на смертном одре рыцаря в полных доспехах и с мечом в руках. Открытое забрало рыцарского шлема позволяло взглянуть на умиротворенное лицо прародителя Виллигута, котором профессор сразу углядел фамильные черты: тот же изгиб подбородка и тяжелый мясистый нос. Кровь древнего рыцаря явно текла в жилах старика. А скульптор, создавший этот шедевр, был настоящим мастером своего дела.
На монолитной стене, находящейся в ногах каменного рыцаря, был высечен грубый барельеф. Что там изображено в мерцающем свете факелов Левин так и не смог разобрать, но зато он отчетливо увидел две свастики — правостороннюю и левостороннюю, глубоко врезанные в древний камень. Вот к ним-то и направился старик Виллигут.
Профессор с интересом наблюдал за его действиями: сначала Карл подошел к солярному знаку, лежащему по его правую руку и вытащил из-за пазухи какое-то приспособление, отдаленно похожее на большую печать, сделанную из какого-то тусклого черненого металла. Вставив его в каменные углубления хакенкройца[3], он повторил процедуру и со вторым символом.
Это ключи, догадался Рудольф, продолжая следить за действиями старика. Взявшись за рукояти «печатей», Виллигут принялся их крутить, причем в разные стороны — по направлению «движения» символов, что-то при этом неразборчиво бормоча. Как ни вслушивался профессор в его невнятную речь, он так и не сумел разобрать даже принадлежность к какому-то языку или наречию.
Неожиданно печати засветились, словно метал из которого они были изготовлены, раскалился докрасна. Но если бы это было бы так, старик бы не смог их удерживать и сжег бы себе руки до костей. Но этого не происходило, а значит суть процесса была иная.
После полного оборота ключей древнюю усыпальницу пронзила мягкая дрожь, словно «проснулся» от спячки какой-то механизм. Раздался натужный скрип и, казавшаяся монолитной каменная стена, отъехала куда-то в сторону. Открывая очередную темную лестницу, ведущую куда-то вниз, как казалось профессору в самый ад. Где все им самое место.
А вот радости рейхсфюрера не было предела, он едва в ладоши не хлопал:
— Это магия, Карл? Самая настоящая?
— Самая настоящая, Генрих… — выдернув потухшие «печати», ответил старик. — Гуго был могучим колдуном, и заклятые им ключи работают до сих пор… Следуйте за мной, господа, вы первые, кто увидит святая святых семейства Виллигутов! — Карл вновь выдернул факел из подставки и пошел по лестнице первым.
Следуя за ним, Левин не переставал озираться, но ничего особенного на этот раз он не заметил. Разве что стена сама встала на место, когда они начали спускаться. Влажные каменные стены, по которым местами стекали струйки воды, источали стылую прохладу. Профессор, одетый довольно легко, уже основательно продрог, когда лестница вывела нацистов в большую рукотворную пещеру, вырубленную прямо в скальном массиве, на котором и располагался замок Виллиготенов.
Старик по очереди поджег несколько приготовленных факелов на стенах и липкий непроглядный мрак забился по углам.
В самом центре пещеры прямо в каменном полу была выбита громадная пентаграмма. По обе стороны от которой на специальных подставках лежали раскрытые книги. Одну из них, собранную из потемневших от времени дубовых дощечек, Рудольф узнал сразу — именно о ней ходило столько слухов. А вот вторая… Большой пухлый том с желтыми пергаментными листами был очень похож на настоящий колдовской гримуар или книгу заклинаний.
В своих поисках Левин неоднократно на такие натыкался, только все они не работали. Но именно содержащаяся в них обрывочная информация и позволила создать ту светящуюся субстанцию, которую сейчас сжимал в кулаке старый и бессильный колдун.
Вот только раскрытые страницы книги, лежащей на специальном постаменте, были абсолютно пусты. Профессор вспомнил, пока жив хозяин книги — колдун (или ведьма), никто посторонний не сможет воспользоваться его заклинаниями.
— Друзья, соратники… — Хрипло воскликнул Виллигут, но тут же закашлялся от волнения. — Я долго ждал этого волнующего момента… Если можно, все объяснения потом…
— Действуй, Карл! — решил приободрить старика Гиммлер. — Ведь именно за этим мы здесь! Давай уже, покажи нам