ных гостей».
— Лухорук! — тихо окликнул я злыдня. — Знаешь, где сейчас девчонка с матерью находятся?
— Ф-фидел, как они в с-саш-шарованное подс-семелье ф-фместе с-спус-скалис-с-с, — тут же отозвалась нечисть. — На ш-шуть-ш-шуть промеш-ш собой болтали.
«Вот ешь твою медь! Точно бы проворонили фрицев, если бы не Лихорук!» — мысленно выругался я, но тут же поправился, — если бы его не было, я сам бы в «четыре глаза следил». НУ, с биноклем, то есть — оставили мне его партизаны.
— Только мне в подс-семелье х-хода нету — там такая прорф-фа с-саш-шитных-х с-саклинаний наф-феш-шана… — Продолжил доклад злыдень.
— Принял! — с облегчением выдохнул я. Главное, чтобы они теперь не вылезли в самый ответственный момент. — Сколько там «гостей»? — поинтересовался я у нечисти.
— Три руки и еще дф-фа пальс-са, — сообщил мне Лихорук, «просемафорив» два раза своим громадными ладонями.
Во втором случае трех пальцев на одной руке «не хватало» — злыдень их загнул. Значит, фрицев пожаловало на выселки по наши души аж семнадцать человек! А еще недавно эти фраера втроем на мотоциклах приезжали, чувствуя себя на нашей земле настоящими хозяевами жизни. Нет, бедолаги, зря вы сюда сунулись! Может быть сегодня вы и уцелеете…
— И еще шетыре рас-са по дф-фе руки только они ш-шуть дальш-ше ф-ф лес-су.
— Гребаный аппарат! — уже в который раз за день выругался я. — А вот это уже куда серьезнее… Эх, взглянуть бы на ситуёвину хоть одним глазком, — произнес я, понимая всю несостоятельность этой затеи. — Оценить…
Но с моим хилым телом не стоило об этом даже думать. Да еще и слабость от большой потери крови хоть и «смазалась», но всё равно еще давала о себе знать. Куда мне такому соваться к матерым воякам. Кто бы что ни говорил, но немец — вояка серьёзный! Не стоит недооценивать противника — это прямая дорожка к могиле! А я сейчас даже на реального бойца не тяну, так четвертинка половинки в самом лучшем случае.
— Одним глас-ском, хх-ос-сяин? — Неожиданно оживился злыдень. — Это мош-нно — с-смотри…
Неожиданно картинка перед моими глазами словно бы раздвоилась. Я одновременно смотрел на стоявшего передо мной одноглазого уродца, и в тоже время видел ошарашенную молодую физиономию моего реципиента. Ну, то есть самого себя.
За прошедшее время я еще не сумел свыкнуться с моей новой «фотокарточкой». Так-то я себя в зеркало-то всего лишь пару-тройку раз и видел. А чтобы мой мозг нормально научился идентифицировать этого вихрастого молодого паренька как самого себя — уже пожившего пятидесятилетнего мужика, прошедшего времени явно недостаточно. Надо почаще глядеться в зеркало, чтобы привыкнуть. А то так и буду каждый раз вздрагивать, не узнавая себя в зеркальном двойнике.
— Как это? — изумленно произнес я, резко закрывая глаза
Изображение со стоящим напротив меня злыднем пропала. Прекратился поток информации, получаемый мозгом от моих органов зрения. Зато четко проступила моя бледная физиономия, словно я продолжал смотреть на мир своими собственными глазами.
Только вот немного смущал непривычный угол обзора, словно усеченный с одной стороны торчащим длинным носом. Да качество «изображения» немного хромало — некоторые мелкие детали словно размазывались и теряли четкость.
Ах, да! — Запоздало пришло понимание. Ведь Лихорук, как его сестричка — Лихо, получившая в народе прозвище Одноглазое, тоже был лишён одного из двух органов зрения. А, как известно, при взгляде обоими глазами получается полный угол обзора в 180-ять градусов, тогда как при «одноглазом просмотре» этот угол сокращается и составляет около 135−150-ти градусов, да еще закрывается выступающим носом.
А нос у злыдня был действительно «выдающийся» и закрывал обзор куда больше общепринятой величины. То же самое творилось и с глубиной восприятия. Два глаза помогают нам получать стереоскопическое зрение, то есть способность регистрировать и осмысливать трехмерное пространство. С одним глазом это сделать куда сложнее.
Но это всё были такие мелочи, с которыми даже заморачиваться не хотелось. Я ради проформы покрутил головой и помахал руками. Изображение в моей голове послушно повторило за мной все телодвижея. Сказать, что я был приятно ошарашен открывшимися возможностями, это вообще ничего не сказать!
Ведь теперь я спокойно могу следить за врагами, приближающимися к дому Глафиры, не выходя из убежища! Мой верный зубастик может спокойно выступать для меня этакой самодвижущейся камерой, транслирующей изображение прямо мне на подкорку, минуя промежуточные устройства вывода визуальной информации, типа монитора или телевизора.
— Ну ш-што, х-хос-сяин? Так ш-шойдет? — полюбопытствовал злыдень, довольно щерясь.
— Ты еще спрашиваешь? — обрадованно выпалил я. — Как тебе это удалось?
— Наш-ша с-сф-фяс-с-с, — пояснил Лихорук. — Х-хос-сяин вс-сех-хда мош-шет с-смотреть х-хлас-сами с-сф-фоех-хо с-слух-хи. Хоф-форить ех-хо ртом, с-слушать ех-хо уш-шами, — принялся перечислять открывающиеся возможности злыдень.
— Хм, очень удобная опция, — понятливо мотнул я головой. — А почему ты мне об этом сказал, старичок? Ведь мог бы и промолчать. Я бы и не попросил. Мне вообще о такой функции было неизвестно.
— Мы сф-фяс-саны, х-хос-сяин, — шепеляво, но терпеливо, пояснил уродец. — Нерас-срывной с-сф-фясью с-сф-фяс-саны на ш-што лет. Ес-сли погибнет х-хос-сяин, с-сх-хинет и ех-хо с-слух-ха…
Ох ты, какой крутой клятвой я его повязать умудрился, сам того не зная! Теперь он меня беречь будет пуще своего единственного глаза. Как говорится: нахрена козе баян в таком случае? Видимо действительно настрадался и наголодался бедолага, сидя на волховской «удаф-фке». Лучше бы действительно замочили злыдня наглухо, чтобы не мучился. Живая ведь все-таки тварь, хоть и мерзопакостная и не человек.
«А вот как наоборот, — неожиданно подумал я, — если он ненароком сдохнет? Не придется ли мне тоже ласты склеить?»
Вот об этом-то я напрямую и спросил горбатого уродца.
— Нет, х-хос-сяин, не с-сдох-хнеш-ш-ш, — честно ответил Лихорук, а под магической клятвой он по-другому ответить и не мог. — Однос-стороняя она. Но бес-с-с неё я бы уш-ше с-скоро…
— Понял, — не стал я дослушивать злыдня. Нужно было что-то срочно решать с приближающимися к дому карателями. Сейчас высовываться я бы не рискнул, хоть и очень хотелось еще немного уменьшить чертово поголовье захватчиков. Ну, ничего, будет у меня еще достаточно возможностей посчитаться с ними.
А вот не запустить ли мне в их стан моего злобного горбуна? Кстати, я придумал, как буду его звать — Горбатый! Как погоняло у воровского авторитета из фильма «Место встречи изменить нельзя», неподражаемо сыгранного Джигарханяном.
А я все думал, на кого Лихорук смахивает? Да он просто гротескный шарж Кукрыниксов на злобного Джигарханяна в роли Горбатого! Просто один в один! Только раскормиться немного. Я бы еще злыдня и Карпухой кликал, но так звали и товарища политрука. Как бы потом не перепутать в запаре, а то еще неправильно поймет.
— Горбатый! — поддав в голос хрипотцы Высоцкого, произнес я. — Я сказал, Горбатый!
— Это ты мне, х-хос-сяин? — безо всякой обиды откликнулся Лихорук.
— Не против, если я тебя Горбатым звать буду? — спросил я на всякий случай. Мало ли чего…
— Так это я и ес-сть. — Словно само собой разумеющееся пожал своими костлявыми плечами злыдень. — Х-хорбатый, кос-сматый, одноглас-сый, тош-ший… — принялся перечислять свои «достоинства» Лихорук. — С-соф-фи х-хоть х-хорш-шком, только в пеш-шку не с-стаф-ф!
— Договорились! — Я вытянул руку и хлопнул его по плечу. — А теперь, Горбатый, слушай мою команду — можешь пойти, и поиграться с этими утырками в свои любимые игры. Я надеюсь, есть у тебя такие?
— Праф-фда мош-шно, х-хос-сяин? — В единственном глазу злыдня блеснуло настоящее предвкушение.
Было очень заметно, что Лихорук очень долго ждал этого момента. Несколько сотен лет — точно, даже к бабке ходить не нужно. И я понял, что кое-кому сейчас очень сильно непоздоровится.
— Выполняй! — отдал я окончательную команду, и Лихорук буквально размазался в воздухе — так ему хотелось поиграть «с едой». — Только это, Горбатый, показывать мне не забывай!
«Х-хорош-шо, х-хос-яин!» — отдалось у меня в голове, хотя злыдень был уже далеко, и слышать его я никак не мог.
«Это что, так тоже можно было?» — ошарашенно подумал я, и тут же получил оперативный ответ:
«Мош-шно, х-хос-сяин! Мы с-с-с тобой ош-шень крепко повяс-саны теперь!»
Так я с ним еще и переговариваться могу? Вот это номер! Такого царского подарка я даже и не мечтал заполучить. Так у меня теперь, выходит, видеокамера с дистанционным управлением имеется, да еще и со звуком… Блин, прямо настоящее 4D[1]-кино поучается — полное погружение в реальность. Вот тебе и запечный Лихорук. Ай да молодца, ай да сукин сын! Ну, теперь мы с ним таких дел наворотим, хрена лысого фрицы когда разгребут!
Пока я незаметно пробирался в летнюю кухню, в которой был расположен зачарованный вход в алхимическую лабораторию, злыдень долетел до первых оккупантов, постепенно бравших нашу стоявшую на отшибе избу в плотное кольцо.
Лихорук остановился в непосредственной близости от фрица, осторожно пробирающегося к заданной точке по не слишком густому подлеску. Мне, как человеку, обученному двигаться по лесу, было очевидно, что немец явно тоже имеет подобный опыт.
Мне не понадобилось много времени, чтобы догадаться, что это — не простой пехотинец, а один из бойцов контрпартизанского подразделения — ягдкоманды. Да и облачен он был не в обычную полевую форму вермахта, а в особую камуфляжную амуницию. Сразу становилось понятно, что это однозначно спецподразделение, заточенное для работы в лесных массивах.
«Не спеши сразу набрасываться, — телеграфировал я злыдню, — пробеги вдоль строя, растяни удовольствие».
«Х-хорош-шо, х-хос-сяин!» — даже мысленный голос нежити источал такое предвкушение будущей «жратвой», что даже меня проняло!