Это одновременно и пугало, и радовало — если воспоминание появилось — мы должны выжить в этой заварушке. Ведь погибни профессор — никакого «Закона Трефилова» не будет! Однако воспоминания были смутные, нечеткие, подернувшиеся какой-то «дымкой», а это могло означать, что вероятность уцелеть не такая уж и большая. Но она была! И это не могло не радовать!
— А ведь действительно… — пораженно прошептал профессор. — Любая достаточно развитая технология неотличима от магии. Для какого-нибудь полинезийского дикаря даже простая зажигалка покажется чудом. Я уже молчу о радио, или самолетах. Мы бы, с нашими современными технологиями, стали бы для них настоящими богами… Ох, как же вы правы, товарищ Чума! Как правы! Всё, что невежды считают магией, может оказаться действительно неизвестной нам технологией… Моё изобретение, похоже…
— Простите, Бажен Вячеславович, — прервал я профессора, в глазах которого неожиданно уловил «безумный огонёк» настоящего исследователя. — Отложим нашу дискуссию до лучших времен. Нам отсюда выбраться бы для начала…
[1] Первый из трёх законов, изначально называвшийся просто «закон Кларка», был сформулирован автором в его книге «Черты будущего» (англ. Profiles of the Future) (1962)]. Утверждение, ныне называемое вторым законом, также впервые было упомянуто в этом издании, однако «вторым законом» Кларк назвал его только в последующей редакции своей книги в 1973 году. В этом же издании Кларк сформулировал третий закон, который сегодня известен более остальных.
Глава 22
Я попросил деда и профессора Трефилова, по возможности не путаться под ногами, и устроил с Бомбадилом некое подобие мозгового штурма. Да, а перед этим мне пришлось приложить массу усилий, чтобы успокоить разволновавшегося не на шутку Лихорука, который обязательно хотел быть со мною рядом в этой грёбаной ловушке. А одноглазый братишка нам и на свободе еще понадобится.
Ведь думается мне, что ловушка была настроена не только на одарённых, она удержала бы даже такого могучего духа, как злыдень — слишком уж много печатей было в ней задействовано, да и силы влито «от души», что Бомбадил даже обзавидовался грешным делом.
Единственное, чего я до сих пор не мог понять, как же мы с ним мимо всей этой «наскальной живописи» просквозили и ничего не заметили? Ни он со своим замечательным чутьём, ни со своими «выдающимися» возможностями магического зрения и остальной прилагаемой к дару херни. Ведь это действительно херня какая-то, если в нужный момент она не срабатывает!
Но Бомбадил не дал мне долго посыпать голову пеплом, сообщив, что ловушка для того и делается, чтобы её никто не заметил! Иначе как в неё «дичь» заскакивать будет, если «капкан» на виду? А вот когда жертва попала в этот капкан, тогда ловушка и активируется, превращаясь в натуральную «ниппельную систему», когда туды дуй, а оттуда — х… ничего!
Вот мы туды, то есть сюды — тюремную палату залезли, а выйти отсюда у нас не получается. Захлопнулась ловушечка! И думается мне, что на этом наши мытарства не закончатся — обязательно еще какая-нибудь гадость нашими врагами приготовлена. Не зря же они столько корячились, расписывая полы, потолки и стены, да еще и силищи столько вбухивали?
Нет, не зря. Надо еще какого-нибудь подвоха ожидать… И подвох тут же проявился — в палате магия не работала! Старые, созданные еще за пределами ловушки, магические печати вполне себе успешно выполняли свои функции, а вот новых создать, увы, не получалось. Я, так же, как и Том, чувствовал, как магия из резерва бежит по меридианам…
И всё — она зависает «на кончиках пальцев», не имея возможности с них сорваться и сформировать формулу заклинания. Магия, оказалась словно бы закупорена внутри наших тел, потеряв возможность выхода наружу. А внутренней энергией можно разве что себя подлечить… А вот никакого внешнего воздействия на «структуру мироздания» оказать никак не удаётся.
— Ну, и что делать будем, братишка Бомбадил? — поинтересовался я у коллеги по ремеслу на шотландском языке, когда были исчерпаны все возможные способы преодоления вражеской магии.
— Не знаю, брат Чума, — на этот раз неунывающий Бомбадил немного приуныл, свернув свою блистательную улыбку. — Есть у меня подозрение, что в эту структуру печатей, — он крутанул глазами в орбитах, показывая таким образом, что имеет ввиду, — сигнальное заклинание встроено. И скоро нас основательно возьмут в оборот…
— Думаешь, старичок Вилли сам примчится на зов?
— Сомневаюсь, — в очередной раз покачал головой рыжий ведьмак, — холуёв своих для начала проверить пришлёт — Хорста или Левина…
— Зачем, они же простаки? — удивленно произнес я. — К тому же, Хорст здесь, в своем логове — Гренц ему пиво тащил, да не дотащил…
— Ну, значит, мы его сейчас будем лицезреть, — усмехнувшись, произнёс Бомбадил. — Если твой вирлоок его не завернёт, либо не сожрёт…
— Ну, что ты на него наговариваешь, Том, — встал я на защиту своего одноглазого братишки. — Скажешь тоже, сожрёт… Он у меня не такой! — Хотя, кому, как не мне, знать, что он именно такой. Просто жрать команды не было, вот и всё.
— Ага, не такой! — Тут уж Том не выдержал, и заржал, словно дикий жеребец. — Ты его зубы хорошо рассмотрел, брат Чума? Я читал в древних трактатах по демонологии, что у него пасть способна раскрываться так широко, что он обычного простака в один присест заглотит! Правда, сначала он всю прану из него высосет, а еще тёплую тушку — на «сладкое».
— Не буду спорить, дружище — такой фокус ему реально по плечу. Только тебе не о чем беспокоиться — пусть трясутся от страха наши враги!
А вот Лихоруку надо задание немного «подредактировать» — пусть пропустит к нам Волли Хорста, если тот вдруг захочет посетить пленников. Хочется взглянуть на этого нацистского деятеля от науки. А, может, и переброситься с ним парой фраз. Мне хотелось подтвердить свои предположения, чего они пытаются добиться.
Может, сболтнёт чего лишнего, чего я пока еще не знаю. Основные моменты деятельности этой шарашкиной конторы я уже выкупил с помощью памяти оберштурмфюрера СС Гренца. Но, раз подвернулась такая возможность, почему бы ей и не воспользоваться, раз мы пока не можем выбраться из этой чертовой ловушки.
Перво-наперво я решил попытаться вернуть себе образ секретаря Волли Хорста. По моему предположению, эта магия должна была сработать, поскольку действовала не вовне, а внутрь меня самого, меняя только моё тело. А вот «исчезнуть» у Бомбадила не получится — его печати направлены не на изменение тела, а воздействуют на мозг тех, кто на него смотрит. А вывод магии за пределы организма ведьмака — блокирован.
— Друзья, не удивляйтесь, — громко объявил я на русском всем присутствующим в палате, — я попытаюсь вернуть себе прежний вид Матиаса Гренца. Пусть фрицы думают, что вы меня взяли в заложники…
— Так магия же не работает? — удивился Бомбадил. — Как ты собрался это провернуть?
— Эта магия действует внутри меня, — озвучил я свои мысли, — значит — должна сработать. Как и целительские печати, если ты применяешь их на себе. А вот твой морок, и всё остальное — увы, не даст никакого эффекта. Какие-то из этих печатей блокируют её выход.
— Ты прав — печати не срабатывают! — через пару мгновений недовольно подтвердил мою догадку рыжий ведьмак. — Энергия для формирования заклинания словно заперта внутри меня.
— А вот у меня… — Я вновь активировал отключенного на время «доппельгангера», и спокойненько преобразовался в щуплого нациста. — Все прошло, как по маслу!
— Изумительно! — воскликнул профессор Трефилов, откладывая в сторону блокнот и ручку, с помощью которых он всё это время зарисовывал художества Виллигута с окружающих нас стен и потолка. — Он подошел ко мне и пробежался кончиками пальцев по моему лицу, пощупал мышцы на руках, и даже замерил рост, встав со мной рядом. — Просто поразительно, ведь это не оптический обман зрения, как я думал до этого! Это настоящая и почти мгновенная трансформация всего биологического тела! Если раскрыть секрет этого процесса, — он даже задохнулся от возбуждения и открывающихся перспектив, — это просто взорвет естественные науки!
А он ведь биолог, припомнил я всё, что мне рассказывал дед о своем университетском учителе. Конечно, такое кардинальное изменение моего физического тела не могло оставить безучастным такого выдающегося ученого. И, зная его неугомонную натуру, он не успокоится, пока не прошибёт лбом эту «стену»… Ну, либо пока не свернет себе шею…
— А куда исчезает лишняя масса, товарищ Чума? Ведь этот немец — доходяга по сравнению с вами…
— Бажен Вячеславович, все вопросы потом! — взмолился я, когда на меня опять обрушилась лавина вопросов, ответы на которые я даже не знал. — Наша главная задача — вырваться отсюда и не погибнуть! Поэтому, давайте не будем…
— Согласен, — не стал спорить Трефилось. — Понимаю, что это сейчас архиважно! Но потом я с вас не слезу, уважаемый товарищ Чума! — сердито блеснув стеклышками круглых очков, предупредил Бажден Вячеславович. — И не вздумайте отказываться! Вы просто не понимаете, насколько ценен для советской… да и вообще для всей мировой науки…
— Товарищ профессор — потом! Всё потом…
И тут ко мне по мысленной связи «постучался» Лихорук:
— П-пратиш-шка Ш-шума, тут к нам гос-сти… Лих-хорук их с-саф-фернул, но они нас-стойш-шиф-фые…
— Сможешь разобраться, кто у них главный? Хотя, постой… — И я скользнул вдоль «энергетической линии» клятвы, до сих пор связующей нас со злыднем. И я всё ещё мог смотреть на мир через единственный глаз Лихорука.
Суета в институте царила знатная. Ревела сирена, которую в «тюремном блоке» совершенно не было слышно. Туда-сюда носились взмыленные сотрудники и охрана этого во всех смыслах гнилого учреждения. Группа вооруженных автоматами эсэсовцев под предводительством сухопарого и чопорного майора СС аристократической наружности и цепким взглядом холодных серых глаз, пыталась прорваться на ставшую им вдруг недоступной территорию «тюремного блока».