Пока дорога позволяла, Грейс ехал рядом со старым сербом, который рассказывал очередную историю о вурдалаках, приключившуюся где-то лет семьдесят назад в соседней деревушке. Никакой имеющейся документации на этот счет у Душана не было.
На этот раз он пересказывал деревенскую байку, так сказать, со слов очевидца — глубокого старца, видевшего всё происходящее своими глазами. На этот раз это была история крестьянина Велько Трбовича, которого отчего-то сочли восставшим вампиром, загубившим за короткий период около полудюжины односельчан, и самочинно расправились с его трупом.
«Очевидец» — тот самый дед, утверждал, что вурдалак в гробу, похороненный более полугода назад был вполне цел и совсем не разложился, в то время как свежая кровь текла из его глаз, носа, рта и ушей чуть не сплошным потоком. Его рубаха, саван, да и сами гробовые доски были сплошь измазаны кровью.
Старые ногти на руках и ногах трупа отвалились, и под ними выросли новые, больше похожие на звериные когти. Кожа же упыря местами отслаивалась, как у змей, сбрасывающих шкуру, а под ней виднелась новая — чистая и шелковистая, словно у новорожденного младенца.
Еще, по утверждению того же «очевидца», вурдалак пил кровь не только у людей, но и у деревенской скотины. Те же, чью кровь пригубил вурдалак, либо те, кто отведал мясо зараженных животных, как сообщил дед, тоже превратились в чудовищ — за несколько месяцев почти два десятка молодых и старых крестьян отошли в мир иной.
Причем, бывшие до этого здоровыми и полными сил — они умирали буквально за пару-тройку дней. Их могилы на собрании деревни тоже решили вскрыть и вбить каждому в грудь осиновый кол, чтобы неповадно было впредь сосать кровь живых односельчан.
Каково же было удивление «доморощенных эксгуматоров», когда вне зависимости от срока и глубины захоронения в семи разрытых могилах были найдены полностью разложившиеся тела, а в остальных — трупы, выглядевшие куда как лучше, чем при жизни. А у одной женщины, которую подозревали в нападениях на скот, чье тело и вправду сильно «располнело», внутри было обнаружено большое количество жидкой крови…
— Ты сам-то что об этом думаешь, Душан? — поинтересовался мнением спутника Матиас. — Ты уже так давно в этой теме, что какие-то мысли у тебя должны были появиться…
— Что вы имеете ввиду, Матиас? — уточнил старик, довольно бодро для своих лет держащийся в седле.
Да, и вообще, он оказался куда крепче, чем это себе представлял Грейс. Он сам бы хотел оставаться в подобной форме в таком почтенном возрасте. Старик был худ, но жилист. Он был словно просоленное морёное дерево, приобретающее невиданную ранее крепость и стойкость к паразитам. Складывалось такое впечатление, что никакие болезни его не берут.
— Что нас ждет в этой горной и дикой деревушке? — более четко сформулировал свою мысль гауптштурмфюрер СС. — Ведь именно туда тянутся все нити…
— Что-то там точно есть, — согласился старик. — Но самое интересное — это то, что в самой Крняче не было зафиксировано не единого случая вампиризма. Ни единого! Даже в те времена, когда по заверениям источников, с которыми вы ознакомились, вся округа сплошь кишела кровососами.
— Действительно странно… — задумался гауптштурмфюрер СС.
— Позвольте вопрос, Матиас? — произнес Душан. — Как я понял, вы с самого начала собирались в Крнячу? Но как вы о ней узнали, не имея того материала, с которым я вас ознакомил?
— Сюда мы прибыли по распоряжению моего непосредственного руководства — профессора Рудольфа Левина…
— Рудольф Левин? — задумался старик, словно пытался вспомнить незнакомое ему имя. — Нет, не слышал его ранее, в отличие от вашего, — покачал головой старик.
— Темы его научных изысканий находятся под грифом секретно, поэтому его имя и не мелькает в научных журналах. Но, думается мне, что это была и не его инициатива отправить нас в эту забытую Богом деревню, — неожиданно для самого себя разоткровенничался Матиас. — Это всё затея бригадефюрера СС Вилигута…
— Вилигут? — вдруг оживился пожилой серб. — Из древнего семейства Вилиготенов, проклятого даже папой римским?
— Оу! — усмехнулся Грейс. — Даже здесь, в этой глуши, вы слышали эту байку? Да, слухи об этом человеке в Берлине ходят самые противоречивые.
— Ничего не скажу по поводу нынешнего отпрыска Вилиготенов, — качнул головой старик, — но слухи о его предках весьма правдивы. Они действительно владели некими силами, неподвластными обычным смертным. Но со временем эта благородная семейка выродилась и совершенно ушла «в тень».
— Откуда у вас такие сведения? — полюбопытствовал Грейс, взглянув на изборожденное глубокими морщинами лицо серба.
— Ну, невозможно заниматься вурдалаками и быть свободным от всего остального, — печально улыбнулся старик, — от колдовского, оккультного, от «тёмных сил», одним словом. По моему скромному мнению, всё это лишь звенья одной и той же цепи. Потяни за одно — следом потянется и всё остальное.
— Душан, вы меня не перестаёте удивлять! — признался Матиас. — После завершения нашей миссии вы едете со мной в Берлин! И это не обсуждается! — категорично заявил Грейс. — Вы обязательно должны встретиться с профессором Рудольфом Левиным и Карлом Вилигутом!
— Не тратьте силы на уговоры, Матиас, — старик рассмеялся каким-то лающим смехом, — теперь я и сам мечтаю с ними познакомиться. Мне кажется, нам будет о чём поговорить.
— Несомненно, — согласился гауптштумфюрер СС, направляя коня чуть вперед — «широкая дорога» заканчивалась и начиналась горная.
Теперь на коне можно было ехать только друг за другом. Хотя, солдаты еще могли идти по сузившейся дороге бок о бок. Но это тоже должно было вскоре закончиться — впереди по курсу виднелись настоящие козьи тропы, уводящие все глубже и глубже в дикие и труднопроходимые горы.
На первом привале, устроенном эсэсовцами через несколько часов, к Костичу подошёл Бунге и спросил:
— Вот скажи мне, старик, для чего забираться так высоко в горы? Неужели нельзя было поселиться пониже?
— Сербы долго боролись с оттоманским нашествием, — охотно пояснил Душан, — пять сотен веков! Это вызвало у нас привычку селиться повыше в горах, куда турки не доберутся. Никакая особенность поведения людей не возникает на пустом месте — всё обусловлено исторически.
— Ответ настоящего историка и знатока своей страны, — похвалил старика Матиас. — Конечно, нам от этого легче не стало, Вальти, но мы справимся.
— Не люблю горы, — признался Бунге, — мне от них становится как-то не по себе. Не знаю, почему… В Каире мне как-то спокойнее работалось, — признался он. — Могучие древние цивилизации, затерянные в пустыне, мне как-то больше по душе.
— Не переживай, Вальти, — успокоил соратника, коллегу и подчиненного гауптштурмфюрер СС, — после успешного завершения этой экспедиции, ты сам сможешь выбирать, где тебе открывать исторические тайны, что еще прячутся от нас под толщей земли или песка. Я буду рекомендовать тебя для самостоятельной руководящей работы!
— Спасибо, друг… Но ты так уверен в удачном исходе нынешней миссия, Матиас? — Бунге не удержался от маленькой колкости в адрес начальства.
Вальтер знал, что Грейс на эту маленькую шалость не будет на него в обиде. Так-то он был нормальным мужиком, и ученым с большой буквы. Правда, с точки зрения самого Бунге, слишком уж увлекающимся всем необычным, как и их общий начальник — бессменный командор зондеркоманды «Н» Рудольф Левин.
Сам же Бунге куда как более скептично относился ко всем этим оккультным штукам. Однако, кусок черепа вампира его весьма поразил. Поначалу он думал, что это всего лишь искусная подделка, однако, ознакомившись поближе с этим артефактом, изменил своё мнение. Слишком уж натурально всё выглядело.
В отличие от своего командира, с которым перед экспедицией обстоятельно беседовали Левин с Вилигутом, раскрывая Грейсу какие-то жуткие тайны, Бунге приходилось слишком многое принимать на веру. После беседы с руководством, Матиас предупредил своего напарника, что многое, что ему сообщили, является настолько секретной информацией, что он даже с ним не может ей поделиться.
Экспедиция останавливалась на привал еще пару раз, пока, наконец не поднялась на небольшою ложбину, зажатую между несколькими горными вершинами, украшенными, несмотря на весьма теплую погоду, снежными шапками. Вальтер до сих пор с содроганием вспоминал пару особо опасных участков дороги, по которым с трудом прошли не только лошади и мулы, но и сами люди.
Но, наконец-то, из-за очередного горного перевала показались первые старые и весьма «поношенные» кучи — именно так в Сербии назывались дома. С высокой точки, через которую и пролегала тропа, небольшая горная деревушка была видна, как на ладони.
Дома в этом диком и неуютном краю, так не понравившемуся Вальтеру Бунге, в таком неизменном виде строили, наверное, на протяжении столетий. Большинство куч имели высокий каменный фундамент. Местами из тесанного камня, а где-то из огромных «диких» валунов.
Верхние части этих домов, расположенные на каменном фундаменте, были в основном бревенчатыми — брвнара, как назвал это строение Душан, — с высокими деревянными крышами, массово покрытыми потемневшим от времени тёсом. Однако, местами мелькала яркая черепица, издалека отливая на ярком солнце сочной терракотой.
— Ты знаешь, Вальти, — произнёс Грейс, — что по форме черепицы можно легко различить период кровельного покрытия?
— Эта черепица еще турецкого производства, — подтвердил слова Матиса старик. — А еще здесь сохранился очень древний вариант покрытия — сланцевым природным камнем, — И Душан указал на весьма потрёпанную временем старую церковь, расположившуюся в самом центре села, с крышей, облицованной тонкими плоскими плитами. — Навскидку, этот храм тринадцатого-четырнадцатого века постройки, — добавил он.
Еще часть домов были выстроены из самана — глиняного необожженного кирпича, но обязательно выложенного на каменном основании. Местные «строители» смешивали глину с соломой, формовали кирпичи, сушили на солнце и клали стены. Иногда еще прокладывали наискосок тонкими рейками или ветками, после чего всё обмазывали сырой глиной. И, несмотря на довольно сомнительный строительный материал, такие дома тоже могли стоять сотнями лет.