Сразу за поворотом начиналась вырезанная во льду дорога, которую неизвестные мастера идеально выровняли, и отшлифовали до зеркального блеска. Мало того, где-то в глубине, из самой толщи льда, исходило мягкое сияние, подсвечивая дорогу идущему. Отсюда не было видно, но в конце пути тоже был виден какой-то неясный свет, но что это разглядеть Матиас пока не мог.
Вдоль ледяной дороги стояли на коленях изваяния скорбящих женщин и мужчин, вырубленные из белоснежных гигантских сталагмитов. Именно эти фигуры и позволили Грейсу догадаться, куда же он в конце концов попал. И опытный археолог уже примерно представлял, что он увидит в конце пути.
Прозрачному льду на стенах стен пещеры тоже были приданы весьма изящные формы в виде многочисленных барельефов и горельефов[2], повествующих, видимо о жизненном пути того, кто покоился в этом «последнем пристанище», пребывая в холодных объятиях костлявой старухи по имени Смерть.
— Что это, Матиас? — раздался за спиной Грейса изумленный возглас Вальтера. — Как это всё может быть здесь?
— А я же говорил, дружище… Говорил… — Голос Матиаса прерывался от возбуждения, ведь он и сам не ожидал обнаружить находку подобного уровня. — Ты понимаешь, Вальти, что мы с тобой нашли? Ведь это — открытие поистине международного уровня! Посмотри, какое великолепие! Как будто древние боги сошли с небес и создали всю эту красоту…
— А если серьёзно, — перебил соратника Вальтер, — кто мог всё это создать?
— Пока не знаю, — мотнул головой профессор. — Но ты посмотри внимательнее на все эти ледяные барельефы… Видишь, местами там встречается какое-то письмо! На первый взгляд мне не знакомы эти символы… Но, клянусь тебе, Вальти, мы его расшифруем!
— Ты думаешь, что это всё, — Бунге развел руками, словно охватывая пространство пещеры, — старше трех сотен лет, когда, якобы, тьма вышла из этой ледяной пещеры?
— Протри глаза, старичок! — Матиас весело толкнул напарника локтем в бок. — Какие три сотни! Я с уверенностью могу сказать, что эта пещерное творчество будет куда как древнее Египта и Рима! У меня на такие находки настоящее чутьё! Вот посмотришь — наши имена золотыми буквами впишут в анналы мировой археологии!
— А почему лед светится, герр Грейс? — неожиданно поинтересовался один из стрелков, что с открытым ртом пялился на окружающее его великолепие.
— Не знаю, Алан, — ответил подчинённому гауптштурмфюрер СС. — Похоже, что это какое-то интересное физическое явление, типа фосфорного свечения в темноте гнилушек. Вот видишь, — он показал солдату свои часы со светящимися стрелками и циферблатом. Только здесь всё куда более масштабно…
— А-а-а… — ответил Алан, вновь основательно зависая.
— Так, парни! — громко хлопнул в ладоши гауптштурмфюрер СС. — Расслабляться еще рано! Топаем вперед, смотрим, что там…
— Да как-то жалко такую красоту острыми кошками портить… — И стрелок указал на идеально отшлифованную поверхность дороги.
— Хорошо, можешь оставаться здесь — будешь тылы охранять…
— Виноват, герр гауптштурмфюрер СС! — Вытянулся в струнку стрелок. — Не оставляйте меня здесь… Я тоже посмотреть хочу… что там…
Тогда вперед, камрады! Нам надо спешить, если не хотим застрять в горах на ночь! — распорядился профессор. — А уже завтра запасёмся всем необходимым и…- И профессор Грейс, словно летний мотылёк устремился на свет далёкой свечи.
По мере приближения к свечению в конце «траурного пути», оказавшегося, в отличие от зеленовато-голубого свечения самой дороги, кроваво-красного оттенка, Грейс понял, что он не ошибся и на этот раз. Это действительно была своеобразная усыпальница. Единственная в своём роде, а оттого и уникальная донельзя.
На небольшом ледяном пьедестале, украшенном, как и всё вокруг искусными резчиками, покоился «хрустальный гроб». Нет, никакого хрусталя здесь, конечно, не было — гроб, как и пьедестал, был вырезан из единого куска льда, который никогда не тает в глубине этой пещеры.
Но кто и когда сотворил здесь такое чудо? Вот достойная загадка, ответ на которую принесёт профессору Грейсу мировую славу. Да и без разгадки слава ему теперь железно обеспечена! Матиас подошел поближе и во все глаза уставился на тело, заключенное в настолько чистейший лёд, что его практически не было видно, если бы не кровавая подсветка, проявляющая границы ледяной домовины.
— Он словно бы парит в воздухе… — прошептал подошедший Вальтер, тоже неподвижно замерший возле гроба.
Мертвец — весьма молодой человек, не старше тридцати лет, заключенный в прозрачную глыбу льда, казалось, просто прилёг на минуточку отдохнуть, настолько отлично он сохранился. Лишь очень бледное лицо, в котором не было ни капли «крови», выдавало в нем покойника.
— А это что? — дернулся в сторону Бунге, едва не сбив с ног стоявшего за его плечом старика-серба. — Это… Это… Это же…
Посиневшая верхняя губа обитателя ледяной усыпальницы была вздернута, как у озлобленного пса, а из-под неё торчали два острых игольчатых клыка, измазанных чем-то алым, похожим на свежую кровь.
— Это вурдалак, Матиас! — Наконец сумел справиться с волнением Вальтер.
— Бинго, Вальти! — воскликну Грейс. — И это — цель нашей миссии! И мы её достигли! Даже не думал, что это случится так скоро…
— И как он на нашего серба похож… — Продолжил Бунге, не отрывая глаз от мраморно белой рожи оскалившегося вампира.
— Конечно похож, — выступил вперед старик, одним движением руки вырывая глотку Вальтеру мгновенно отросшими когтями на пальцах, — ведь это мой сын!
[1] Сама по себе Унтер-ден-Линден перед Бранденбургскими воротами похожа на московский Арбат. Куча разных художников, мимов, ряженых, уличных певцов и всяких других развлечений.
[2] Горельефом называется один из видов скульптурного рельефа, в котором изображение выступает над плоскостью более чем наполовину. Горельеф ближе к объемной скульптуре, чем другой, более плоский вид декора — барельеф.
Глава 12
Я проснулся и долго лежал, глядя в потолок, украшенный изящной лепниной. Сон, который приснился мне сегодня, был настолько реальным, как будто происходил на самом деле, а я был его непосредственным участником. Даже запах свежей горячей крови до сих пор будоражил мои ноздри.
Что, а самое главное — почему я всё это видел? В реальности происходящего я совершенно не сомневался. Вот только как события, произошедшие с фрицами в ледяной пещере, попали в мой сон? Я уже понял, что был свидетелем плачевного, но закономерного конца очередной группы нацистов, одну из которых я лично уничтожил, пребывая «в образе» восставшего скелета из Комо.
Я прикрыл глаза, вспоминая сон, стараясь восстановить в памяти его мельчайшие подробности. А то ведь знаете, как бывает? Открыл глаза, и, вроде бы, помнишь все, словно это было наяву. Но уже через пару минут вообще не можешь вспомнить о произошедших во сне событиях. И, как не пыжься — словно мокрой тряпкой стёрли запись мелом со школьной доски.
Однако, я сумел без особого труда восстановить увиденное: и как фрицы забрались в какую-то ледяную пещеру, и как нашли там вмороженные в лёд тела монахов, и как вышли в какую-то ледяную усыпальницу, где в саркофаге из прозрачного льда «хранился» какой-то дохлый вампирёныш.
А вот дальше события понеслись настоящим галопом: привлеченный нацистами в качестве помощника местный старикан-серб, оказался не тем, за кого себя выдавал. Он, оказывается, был тоже той еще тварью — вампиром, и отцом того самого вмороженного в лёд кровососа.
В мгновение ока вырвав отросшими на руках когтями глотку заместителю начальника экспедиции — некоему Вальтеру Бунге, старикан на мгновение припал ртом к хлещущей из разорванных жил струе крови. Пока опешившие немцы не вышли из ступора, старикан-вампир отбросил в сторону безвольное мертвое и совершенно обескровленное тело, словно старую поломанную куклу, и буквально растворился во тьме ледяного подземелья.
— Где он, сука? Куда делся? — заголосили стрелки охраны, когда их куцые мозги наконец-то вышли из ступора.
Лязгнули металлом взводимые затворы автоматов, и маленькая армия гауптштурмфюрера СС ощетинилась смертоносным оружием, готовая в любую секунду пустить его в ход. Темноту ледяной пещеры расчертили лучи электрических фонарей, но чертов упырь словно сквозь землю провалился.
Под защитой автоматов профессор Грейс кинулся к своему другу и коллеге, но помочь ему он уже никак не мог — тело бедняги Бунге уже начало остывать, покоясь на холодном льду, слегка расплавленном горячей кровью доктора исторических наук.
«А ведь он предчувствовал такой конец, — неожиданно подумал Грейс. — Недаром же он просился обратно».
— Прости, друг… — виновато прошептал гауптштурмфюрер СС, закрывая широко распахнутые глаза Вальтера, в которых плескалась какая-то детская обида на весь мир и судьбу, так несправедливо обошедшуюся с ним. — Кто ты такой, Душан⁈ — словно раненный зверь, заревел Матиас. — За что ты так с ним? Мы же могли договориться! И все бы остались в выигрыше!
— С пищей не договариваются! — Пришел неожиданный ответ. — Её просто жрут!
Как только эсэсовец и его солдаты не пытались определить направление, откуда пришел ответ, они так и не смогли этого понять. Слова сербского вурдалака, казалось, звучали отовсюду.
— Мы можем предоставить тебе гораздо больше, нежели ты даже сумеешь себе представить! — прокричал в темноту Матиас. — Десятки, сотни, даже тысячи таких вкусных для тебя человечков мы можем поставлять хоть ежедневно! — потихоньку начал «выдавать» секретную информацию, насчет которой его инструктировал лично Вилигут. — Мы хотим сотрудничать! Выходи, Душан! С нами тебе больше никогда не придётся скрываться в темноте! С нами тебя ждет счастливое будущее! С нами…
— Ненавижу людишек! — прошелестело в ответ, а следом мелькнула стремительная тень, и двое стрелков рухнули на лед с напрочь оторванными головами, заливая пространство вокруг себя потоками крови, хлещущей из обрубков шей. — Вы — жертва, а я — охотник! И мне очень нравится охотиться на таких, как вы!